Маска Цирцеи (сборник) - Генри Каттнер

В любой момент ожидали взрыва этих образований. На время, пока эксперты пытались разобраться с ними, все гражданские лица в радиусе пятидесяти километров были эвакуированы. Миновал год, а специалисты так ни к чему и не пришли.

Они ковырялись с этими куполами еще лет пять, но уже без прежнего энтузиазма.

А потом на безупречной глади куполов начала сказываться эрозия. Полированная поверхность постепенно покрылась царапинами. Эта паутина разрасталась подобно сети трещин на отражающем слое зеркала, и через какоето время купола стали сплошь матовыми и потрескались. Тогда стало возможно заглянуть внутрь их, но там ничего не оказалось — одна земля.

Однако никто так и не смог войти в купол. Вход в них преграждала какая-то неведомая сила, что-то вроде овеществленной энергии, создающей непроницаемый барьер для твердых тел.

Уже давно общественное мнение, по-прежнему считающее эти таинственные предметы секретным оружием врага, которое почему-то не сработало, окрестило их Осечками. И название прижилось.

— Осечка, — повторил Лок и включил вспомогательные ракетные двигатели. Пейзаж внизу расплылся и исчез.

Дю Броз посмотрел на Камерона, гадая, долго ли еще продлится действие алкалоида. "Глупый Джек" был не таким уж безотказным средством. Случалось…

Впрочем, спокойное, расслабленное лицо директора развеяло его опасения. Все будет хорошо. Должно быть…

А Камерон смотрел на альтиметр, и циферблат улыбался ему.

2

Доктор Ломар Бренн, ведущий невропатолог санатория, был коренастым, живым мужчиной с навощенными усами и блестящими черными волосами. У него была привычка глотать окончания слов, отчего он казался более жестким, чем был на самом деле. Сейчас он чуть прищурился при виде Камерона, но если даже и заметил возбуждение директора, то не подал виду.

— Привет, Камерон, — воскликнул он, бросая на стол пачку историй болезни. — Я ждал тебя. Как дела, Дю Броз?

Камерон улыбнулся.

— Моя миссия настолько секретная, Бренн, что я даже не знаю, зачем явился сюда.

— Ну что ж… зато я знаю. Ты здесь затем, чтобы изучить случай Эм-двести четыре.

Директор ткнул пальцем в экран монитора на стене. На нем был виден пациент, нервно крутящийся на стуле, а расположенный чуть выше овальный вспомогательный экран, показывал лицо мужчины крупным планом. Из динамика доносился тихий голос:

— Они за мной ходили, и с птицами бродили, а шелест деревьев тревожит и множит, слова всегда слова…

Бренн выключил монитор. Катушка с лентой перестала вращаться, голос умолк.

— Это не он, — объяснил врач — Это…

— Dementia praecox, верно?

— Да, именно так. Дезориентация, рифмование слов — в общем, все так обычно. С лечением не будет никаких проблем. Два месяца, и он вернется на поверхность.

Это была обычная процедура лечения пациента с психическими отклонениями, прошедших курс в подземном городе-госпитале. Их отдавали под опеку специально подобранным людям, и лечение продолжалось в нормальных условиях. Дю Броз познакомился с этой системой, работая психологом.

Бренн казался слегка смущенным. Он заметил эйфорию Камерона, но решил воздержаться от комментариев в присутствии Дю Броза и Лока.

— Взглянем на этого Эм-двести четвертого, — сказал он.

— Его данные секретны? — спросил Камерон.

— Это не мое дело. Не беспокойся, Военный Секретарь потом все тебе объяснит. Я должен просто показать тебе пациента. Мистер Лок, подождите, пожалуйста, здесь…

Тот кивнул и уселся в кресло, а Бренн вывел Камерона и Дю Броза в холодный коридор, залитый мягким светом.

— Это мой собственный пациент. Никто, кроме меня, его не навещает, если не считать двух санитаров. Разумеется, он под постоянным присмотром.

— Агрессивен?

— Нет, — ответил Бренн. — Это… собственно, это не моя специализация. Этот человек… — Он повернул ключ в замке. — Сюда. У этого человека бывают галлюцинации. Это был бы совершенно обычный случай, если бы не одна деталь.

Камерон кашлянул.

— И каков же диагноз?

— Мы подозреваем паранойю. Он принял другую личность. Довольно… гмм… экзальтированную.

— Христос?

— Нет. Пациентов, называющих себя Христами, у нас много. Эм-двести четвертый уверяет, что он Магомет.

— Симптомы?

— Пассивен, его приходится кормить внутривенно. Понимаешь, он Магомет после смерти Магомета.

— Старая песня, — прокомментировал Камерон. — Возврат в материнское лоно… бегство от действительности.

— В какой он обычно позе? — спросил Дю Броз, и Бренн одобрительно кивнул.

— Вот именно. Он не принимает позу плода. Лежит на спине, ноги выпрямлены, руки скрещены на груди. Неконтактен. Глаза постоянно закрыты. — Невропатолог повернул ключ в замке очередной двери. — Мы держим его в изоляторе. Санитар!

Они вошли в палату, где их приветствовал плотный рыжеволосый мужчина. В углу стоял небольшой столик; оборудование для внутривенного кормления находилось под стеклянным колпаком, а в противоположной стене виднелась пластиковая дверь с прозрачными стеклами. Санитар указал на эту дверь.

— Пациент на обследовании, сэр.

— Там какой-то технарь, — обратился Бренн к Камерону. — Ничего общего с медициной. Кажется, физик.

Дю Броз уставился на шестиступенную стремянку, совершенно не подходившую к стерильной палате. Пластиковая дверь открылась, из нее выскочил взъерошенный человечек, посмотрел на них сквозь толстые стекла очков, после чего со словами: "Вот что мне нужно" схватил стремянку и исчез.

— Ну, хорошо, — сказал Бренн. — Взглянем на него. Соседнее помещение оказалось изолятором, но достаточно комфортабельным. Кровать отодвинули от стены, на полу стояли приборы, а физик как раз толкал стремянку к постели.

Эм-двести четвертый лежал навзничь с руками, сложенными на груди и закрытыми глазами, а его изборожденное морщинами лицо было идеально пустым, ничего не выражало. Точнее, он не лежал на кровати, а висел в воздухе, метрах в полутора над ней.

Дю Броз машинально поискал взглядом веревки, хотя знал, что здесь не место подобным фокусам. Веревок, конечно же, не было. Не было под Эм-двести четвертым ни стекла, ни пластика. Он… левитировал.

— Ну, что скажете? — спросил Бренн.

— Гроб Магомета… подвешенный между небом и землей, — пробормотал Камерон. — Как это сделано, Бренн?

Доктор тронул усы.

— Это не моя специальность. Мы проводили самые обычные исследования: морфология, анализ мочи, электрокардиограмма, обмен веществ… и здорово с ним намучились. Он поморщился. — Пришлось привязывать его ремнями к кровати, чтобы сделать рентген. Он… висит в воздухе!