Заметы на полях «Газеты» - Ирина Зимина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Смею Вам, Зиночка, заметить…» или «Позвольте с Вами не согласиться…», – начинал он. Изысканное выражение это всегда заканчивалось одним: «…но я бы, будь я на Вашем месте, начал бы уже задумываться о душе».
Зиночка тоже имела на это заготовку:
– Ты не можешь! – говорила она тоном, будто уличила Тёму в нечестной игре, использовании допинга и применении запрещенного приема. Обычно, если словесная битва могучих интеллектуалов «Утра» заканчивалась этими словами, обеим сторонам засчитывали техническую ничью.
Наблюдать же за схватками собиралось все «Утро» и часть театралов. Иногда аудитория разражалась бурными аплодисментами, иногда же, что бывало гораздо чаще, заливистым смехом. В любом случае, участники выходили ближе к рампе и кланялись. Но так как все находились на работе, то и схватки происходили в рабочем ритме. Люди входили и выходили, сами участники прерывались иногда, а если встречались в коридоре, перебрасывались отдельными фразами.
Если выигрывал Тёма, Зиночка говорила:
– Я тебе это припомню.
На что Тёма добивал лежащую:
– Вы, наверное, таблетки для памяти принимаете? Конечно, в Вашем возрасте это естественно. Вам же сейчас, кажется, тридцать девять уже, да?
– Эх… – говорила Зиночка и качала головой.
Ежели же в перепалке вперёд выходила Зинаида Ивановна (именно что не Зиночка, а Зинаида Ивановна), она добивала противника тоньше и умнее – она с женским (полным ещё и материнской любви) сердцем – всё ему прощала.
От небесного света, исходившего от неё в этот момент, Тёма плевался, закрывался, но не мог убежать, и таял, как какая-нибудь частица сахара от воды или снеговик по весне. Он ещё мог скривиться и сказать, что это всё «ужасно пошло», но ему уже никто не верил, и на счёт Зинаиды Ивановны поступали соответствующие баллы.
И только сторонний наблюдатель, не участвовавший в жизни Дворца, мог сказать, что Зиночка и Тёма ругались как уже много лет прожившие в добром браке супруги.
4
У Лиды отвалился каблук. Он коварно отлетел в самое неподходящее для этого время, когда Лида, так и не успев заехать домой, мчалась прямо с работы на ужин к Сергею. Вот уже двадцать минут Лида сидела в прокуренном грязном вагончике, гордо именуемом «Мастерская. Срочный ремонт обуви», грызла ногти и переживала. «Он, наверное, думает: „Вот какая неконкретная. Вернее, непунктуальная. Прийти-то вовремя не может“. Волнуется, наверное. Оно, конечно, женщине положено опаздывать на свидание, но не на час же. И ужин, небось, стынет. Интересно, он что приготовил?»
Лицо кавказской национальности стучало молотком по сапожкам Лиды, бросая томные взгляды на белокурую, босую красавицу. Взгляды красноречивые, говорящие о многом. Хотя взгляды эти отнюдь не помешали «лицу» содрать с неё сорок целковых. С сожалением Лида подала сапожных дел мастеру 50 рублей и с удовольствием взяла 10 рублей сдачи.
– Лучше, чэм новие будут бэгать! – гордо произнес кавказец.
– А гарантийный срок есть? – Лида была девушкой практичной, несмотря на страшную спешку.
– Для вас – всу жизнь! – осклабился сапожник.
– Спасибо. До свидания.
– До нових встрэчь! – Ответ мастера настораживал, но Лиде было абсолютно некогда, и через пять минут она уже сговаривалась о цене с хмурым таксистом, упорно не желавшим сбавлять ни червонца! Ехали ещё минут двадцать, и Лида чувствовала, что сердце её стучит всё сильнее, а в животе образуется большой кусок льда. Лида очень волновалась.
Микрорайон «Восточный», где проживал и Серёжа, и жила сама Лидочка, строили сумасшедшие. Дома стояли, как попало, нумерация на них вырисовывалась совершенно беспорядочно, а названия улиц говорили о том, что жили здесь люди, во многом похожие на тех, кто дома эти строил: «Энтузиастов», «Альтруистов», «Оптимистов» и пр., и пр. Создавалось впечатление, что какой-то огромный малыш разбросал кубики, а потом пришли маленькие люди, поселились в кубиках и дали им названия и номера. Так, наобум. Сергей имел прописку по адресу улица Альтруистов, 108—51.
Запыхавшаяся Лида кулачком постучала в дверь, потом заметила кнопку звонка и робко позвонила. Дверь открылась. На пороге стоял Сергей в ослепительно белой рубашке и ситцевом застиранном фартучке в жёлтый горошек.
– Лидочка! Как я рад! Проходите, пожалуйста. А я курицу с лимоном запекаю. Вы едите курицу?
– Ем, – лаконично ответила Лида и вдруг почувствовала острый голод. – Простите, Серёжа, я задержалась на работе. Столько дел…
– Что вы, Лидочка! Я готов ждать вас сколько нужно! Хоть всю жизнь… Что же вы стоите? Идёмте в комнату, – И повёл гостью осматривать квартирку.
Квартирка была небольшой, что Лиду несколько озадачило, но очень милой, чему Лида несказанно обрадовалась. Квартирка была из разряда тех, где всё – как дома. У окна стоял маленький изящный столик, сервированный на двоих. Горели свечи.
Лида отправилась в ванную мыть руки, на ходу бросая взгляды на своё отражение в зеркалах, коих имелось в квартирке в неограниченном количестве. «Я хорошо выгляжу. Загадочная такая вся», – констатировала она. Потом была ещё обычная суета – ложечки-тарелочки, вилочки-ножи, «Вина? Шампанского?», салфеточки-солоночки и, наконец, первый тост:
– Многое я в этой жизни повидал за свои тридцать пять, – начал Сергей, – был во многих странах, встречался с разными людьми. И сегодня я хочу поднять бокал за самую прекрасную женщину, встреченную мной за всю мою жизнь. За вас, Лидочка!
– Спасибо, Серёжа, мне очень лестно. Вы такой милый… – Лида расчувствовалась.
Выпили. Стали есть курицу. Она оказалась очень вкусной, тем более, что Лида сегодня трудилась без обеда.
Лида ела и слушала. Сергей говорил. Говорить Сергей мог долго. Казалось, если его не остановить, сам он не остановится никогда.
– Так вот этот Андрей пил со страшной силой, всё на гитаре играл в переходах. И вдруг встречаю его как-то на улице, а он в жёлтом длинном одеянии, лысый, но с косичкой на затылке. В руках бубен и распевает с такими же ряжеными: «Харе Кришна! Харе Рама!». Ну, думаю, очередной бзик у Андрюхи. Так ведь нет! Потерялся, вроде, из виду на целый год и вдруг опять всплывает! На «мерсе» с личным водителем, деньги карманы оттопыривают. Ему, видите ли, по рангу ихнему, кришнаитскому уже такое полагается. Этакий новый кришнаитский русский. К себе звал, типа, через год будешь, как я, на «мерсе» разъезжать. Так я не пошёл. Подумал, мне оно надо? Я человек свободный. Я должен находиться в свободном полёте. Правда, Лидочка?
– Угу, – пробубнила Лида. Рот её был занят вкуснейшим мясом курицы с привкусом лимона и чернослива.
– И потом, я ведь нахожусь всё время в поиске. В поиске женщины. Женщины «своего ребра».
Лида с трудом проглотила не совсем прожёванный кусок курицы и насторожилась. После таких слов должно было последовать что-то серьёзное. Лида не знала что, но чувствовала, что что-то последовать должно. И не ошиблась. Сергей тихо сказал:
– Лида, мне кажется, что я её уже нашел. Я нашел Вас… Вы, наверное, думаете, что я осёл?..
– Не знаю… Ой, нет! Нет, ну что вы! Вовсе нет! Ну, Серёжа, я не знаю, что сказать… Мы ещё так мало знаем друг друга. Но Вы очень, очень милый… – Лида вдруг растерялась, заговорила невпопад. И вдруг подумала: «Интересно, сколько вино это стоит?»
Потом Серёжа рассказывал о друге-ювелире, о друге-издателе, о друге-актёре, о друге-предпринимателе и ещё многих-многих друзьях. Лида ела. Потом устала есть и вдруг заметила, что совсем не слушает Сергея. «Интересно, он что, так может бесконечно говорить?»
– Давайте потанцуем, Серёжа, – неожиданно для себя самой предложила Лида.
– Что?.. Я заговорил Вас совсем, милая Лидочка! Конечно, давайте танцевать! – и включил музыку.
Оказалось, что и в танцах Сергей – мастер, но Лида-то тоже не лыком шита, чай, не зря заканчивала она хореографическое отделение местного училища культуры у самого Дамбровского, полупомешанного мастера танца, очень похожего на Пьера Ришара внешним видом и даже манерами.
Танцевалось хорошо, но Лида ждала более конкретных знаков внимания.
Потом пили вино и разговаривали. Вернее, говорил снова Сергей, а Лида согласно кивала. Иногда ей удавалось вставить что-то вроде «Да что Вы!» или «Невероятно!», но потом и это вставить стало некуда. И вдруг Сергей предложил:
– А давайте, Лида, перейдем «на ты»!
– Конечно, давайте! Вернее, давай, – Лида была рада возможности сказать хоть что-то.
– Лида, ты такая чудесная! Я просто в восторге! С тобой так интересно! – восклицал Серёжа и говорил, говорил, говорил…
И Лида почувствовала, что смертельно устала. Нет, ей было очень приятно общество Сергея, но усталость за день и вино, и эти бесконечные, хотя и очень интересные, содержательные россказни… Лида устала.
