Кремль 2222. Шереметьево - Дмитрий Силлов

Впрочем, если даже и толпа будет рядом, скорее всего, никто и не почешется. Постапокалипсис – синдром тотальный. Поражает не только города и страны, но и людей, причем часто живущих во вполне себе цивилизованных мирах, не познавших ужасов Последней Войны. «Это не твое дело», «не хочешь проблем – пройди мимо», «моя хата с краю»… В принципе, верные установки на выживание, оканчивающиеся знаменитым «падающего – подтолкни», следом за которым по логике вещей следует «человек человеку – волк». А потом уже и не впадлу ту самую пресловутую красную ядерную кнопку нажать, выкрикнув перед этим «да горите вы все в аду!». Так и начинается Апокалипсис – с той самой минуты, как кто-то прошел мимо нуждающегося в помощи…

Такие вот мудрые мысли бродили у меня в голове, пока я накладывал тугую повязку на бедро. Наложил, сел на мотоцикл… И понял: хрен я куда доеду, растеряв по пути минимум литр крови. И до Москвы мне теперь точно не дотянуть. Мой байк, конечно, машина замечательная, но бензин жрет как хороший танк. Конечно, две двадцатилитровых канистры спасли бы положение, но одна оставшаяся – увы. А бензин в этих местах, подозреваю, дороже золота.

Впереди виднелись какие-то бревенчатые строения – то ли сараи, то ли дома, вросшие в болотистую землю чуть не по самые крыши. С виду вроде нежилой хутор. Дымка нет над полуразвалившимися трубами, скотина не мычит и не хрюкает, крысопсы не гавкают. Хорошо, если б нежилой. Мне бы перекантоваться хоть немного, рану осмотреть-продезинфецировать. Если получится, пулю достать. Городские вормы, надеюсь, в преддверии ливня за мной в погоню не пустятся, а там, глядишь, я уже и оклемаюсь маленько.

До строений я доехал. Даже нашлись силы загнать байк под дырявый навес и дотащиться до двери ближайшей хаты… которая сама собой распахнулась при моем приближении.

Я рефлекторно вскинул пистолет – и от резкого движения чуть не грохнулся мордой в грязь, едва равновесие удержал. Кровопотеря – штука подлая. В самый неподходящий момент накрывает тебя слабость нереальная. Будь ты хоть сам терминатор, фиг ты чего путного сделаешь, когда нет давления в системе, и руки-ноги трясутся от слабости, того гляди откажут.

Но стрелять не пришлось.

На пороге покосившейся избенки стоял древний, тощий дед в свободной серой рубахе, подпоясанной веревкой, холщовых штанах, и с седой бородой до пупа. Но больше всего меня поразили глаза старика. Молодые глаза. Пронзительные, словно в самую душу заглянул мне обитатель убогого домишки.

– Пистоль брось, – сказал он просто, будто продолжая давно начатый разговор со старым знакомым. – Тут он тебе без надобности.

Я спорить не стал. И «Ярыгина», естественно, не бросил, хоть и хотелось мне последовать совету старика. Скрипнув зубами, я сделал над собой усилие, и со второй попытки засунул в кобуру изрядно потяжелевший пистолет.

В глазах старика промелькнуло удивление.

– Вот значится как? – задумчиво протянул он. – Не слушаесси?

– Просто… не привык друзей бросать, – выдавил я, чувствуя, что еще немного, и я просто завалюсь на бок.

– Ага, – после недолгой паузы произнес дед. – Это хорошо, что не привык. И что в мертвых железках жизнь видишь, тоже хорошо. Может, сгодишься на что. Заходи, чего встал? У меня силов-то нетути тебя бугая в дом затаскивать.

И посторонился, мотнув бородой, мол, проходи, не задерживайся.

Ну, я и прошел. Смутило меня, конечно, дедово «может, сгодишься на что», но выяснять, на что может сгодиться старику полудохлый сталкер, сил не было. Впустил – и спасибо.

Внутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Стол, стул, широкая деревянная лавка, потемневшая от времени, неоштукатуренная деревенская печка, сложенная из кирпича, самодельные полки вдоль стен, заставленные разнокалиберными банками и бутылками. И самогонный аппарат в углу, собранный со знанием дела. Не две кастрюли и змеевик из гнутой медной трубки, как в деревнях обычно встречается, а солидная конструкция из нержавейки со встроенным термометром, барометром, каплеуловителем и еще какими-то хитрыми прибамбасами, недоступными для понимания неспециалиста.

Но мне было глубоко параллельно, чем тут дед развлекается на досуге. Главное – есть лавка, где можно расположиться и заняться раной. Интересно, сколько мне времени дадут городские до того, как пустятся в погоню? Жаль, что тут дедок оказался, как бы его не пристрелили под горячую руку. Но до соседнего, явно нежилого сарая я уже не дойду. Хрен меня теперь кто от этой лавки оторвет без подъемного крана.

– Шел бы ты отсюда, папаша, причем чем дальше – тем лучше, – прохрипел я. – Тут за мной погоня может образоваться. Попадешься вормам под горячую руку – не помилуют.

– Ишь ты, деловой какой, – хмыкнул дед, запирая дверь на хлипкий крючок. – Меня из моего же дома гонит, раскомандовался тут. Это ты про городских ребятишек что ль, от них мне бежать надо? Щас, разбежался. Как бы им отсюда бежать не пришлося.

Я хмыкнул в ответ. Смелость стариковская штука известная, мол, пожилого не тронут, а, значит, можно борзеть в полный рост. Но это в цивилизованном обществе прокатывает, а тут цивилизация закончилась минимум двести лет назад. Хотя мое дело предупредить.

Скинув рюкзак на пол, я уселся на лавку и принялся разматывать повязку, наспех наложенную прямо поверх штанины. Дед же остался стоять, прислонившись плечом к дверному косяку, глядя на мое занятие и бормоча себе под нос, ни к кому не обращаясь, будто думая вслух:

– Воин, значица. Крепкий, опытный. Темный был изрядно, помогли затемниться. А недавно осветлился. Вернее, осветлили через трендюли да красное Поле Смерти. Потом по Питеру прогулялся маленько. Надолго там ту прогулку запомнят, да и ты ее не забудешь. А теперь к ребятишкам в засадку попал, но ушел красиво. Шестерых подстрелил, значица, четверых траванул, как крысят. А чужак, что тебя пулей отметил, ушел. В другу сторонку, левее двинул, ага.

Я занимался своим делом, не обращая внимания на стариковскую болтовню. Когда же снял повязку, вдруг дошло. Аж про рану забыл. Поднял глаза на деда, а от него прям будто свет какой-то идет… Впрочем, изба внутри тоже светилась немного. Потому что под потолком мох фосфоресцирующий прижился. Или же дед его туда каким-то образом прилепил заместо бесплатного электричества…

Но это все детали. Главное – в точку старик попал, и не один раз. Дело в том, что реально стоял ментальный блок в моей голове, давно стоял, сколько себя помню. Многие мне про него говорили, а помочь ничем не смогли. Гады-ученые в Припяти мои собственные воспоминания заглушили, а поверх них наложили чужую биографию, не мою, вкупе с навыками, сделавшими из меня машину-убийцу.