Моя сводная ошибка (СИ) - Гринч Сэнд

Он не теряет времени, укладывает руку на мою ногу. Не рискует, не пытается задрать подол платья. Как парочка, которая уже во всю «милуется» за соседним столиком.

Касается невинно, но с ощущением падения. Когда знаешь, что разобьёшься, просто час возмездия не настал. И я знаю, что парень дальше пойдёт. Отвлекает, очаровывает. Домой приглашал, о смысле тату рассказать.

Хотя, скорее, показать остальные.

— Я думаю, что у тебя тату пророческое, — наклоняюсь, почти касаюсь губами его губ. Чуть больше артикуляции и точно поцелуй случится. — Веришь в судьбу?

— С тобой поверю.

— Это хорошо. Вот мужчина, — веду пальцем по правой стороне. Кадык парня дёргается, словно вибрируя в пальцы. И кожа у него слишком приятная. Такой постоянно касаться хочется. — А вот женщина. А между ними сантиметр.

— И?

Он забавляется, каждое слово слушает. Мне кажется, что между нами напряжение. Двести двадцать и выше, сейчас проводка сгорит и обоих шандрахнет.

Или уже?

— И они никогда не поцелуются.

Но действую наоборот. Едва подаюсь вперёд, впечатываюсь в него. Не поцелуй, касание. Меньше секунды, чтобы обжечься. А после отпрянуть со смехом.

Собственный смех глушит, внутри собираясь непонятным клубком.

— Так что приглашай кого-то другого на лекции о смысле рисунков. Я не заинтересована.

Жар внутри, конечно, другое говорит. Рвётся навстречу парню, просит, чтобы его ладони вернулись на тело. Провели по коже, сжали. Или ещё что-то натворили, чтобы унять это желание.

Сжимаю бокал с коктейлем. Настя заказывала, я названия даже не знаю. Приторно-сладко, но в голову даёт. Если я серьёзно на этого парня заглядываюсь.

На растрёпанные волосы, которые пригладить охота. Попробовать, мягкие или нет?

На эти чертовы татуировки, которые покоя не дают. Он с самого рождения забивается? Ощущение, что везде чернилами измазался. А мне проверить охота.

И на смехе зацикливаюсь. Короткий, рваный. Приятный такой, который слушать хочется. Ещё бы музыку тише, и мозги на место.

Тогда бы идеально было.

— Ты меня обула, хороша. Жалеть не будешь?

— Что отказала?

— Что сразу не поцеловала, время упустила. Распробуешь и поймёшь свою ошибку.

— Я же сказала, у меня парень есть. Так что руки, губы и другие части тела — при себе держи. Мне не интересно.

Интересно, даже слишком.

Но у меня же правда парень есть. Был. Да всплыл.

Нет, если бы прибила его, то знаю, что делать дальше. Лёгкие надо протыкать, в каком-то триллере читала.

Или отец рассказывал? Он любил жути нагнать, чтобы меня держать на виду. Мол, вот пошла девочка на речку, а её через год нашли. И всё в таком духе, без смягчения слов.

А то Эмма влипнет куда-то, а это несолидно. Дочь генерала-майора Одинцова, гордости страны, и что-то учудит. Несолидно, надо ведь правильной быть.

Хорошей, как отец повторяет.

А мне в печёнках сидит — хорошей девочкой быть. На зло хочется сейчас наоборот поступить. Прижаться ближе к парню, укатить куда-то. Или Олега пригласить на свадьбу отца.

Через двенадцать часов я должна быть во всей красоте. И знакомиться со сводным братом. Праздновать, что через месяц мы породнимся. Чудесно ведь, семья расширяется, сразу и мачеха, и брат прилагаются. Только я надеюсь, что можно будет возврат сделать.

Даже четырнадцати дней не нужно.

Хотя бы до того, как к отцу и его жене новой перееду. Потому что «надо жить вместе» и «налаживать контакт» и «становиться семьёй».

Не мои слова, отца.

А меня этот контакт совсем не интересует.

Я лучше с Саши стрясу за моральный ущерб. И простыни. И больной прикинусь, с горячкой и галлюцинациями.

Про больную — правда.

У меня точно горячка, и температура шпарит.

Кажется, что этот наглец, пусть и красивый, ближе двигается. И сразу жаром отдаёт. Хотя ведь никак не могу чувствовать.

— Забей на своего Олега. Поверь, я лучше. Пусть с той блондинкой развлекается.

— А мне с кем тогда? С тобой?

— Рад, что ты предложила.

— Свали из-за моего стола.

Олег, совсем не вовремя, возвращается. Теряет где-то Настю, но его это мало интересует. Куда больше его волнует чужак рядом со мной.

Реально? То есть те рассказы о работе и хоккее, который терпеть не могу, были подкатами?

Ловлю трубочку, делаю большой глоток. Горло жжёт, но сильнее жжёт любопытство. Они друг друга знают, явно. Смотрят в упор, два нахохлившихся мужчины. Сейчас рванёт, только спичку поднеси.

Я плохой-плохой человек.

Но мне интересно.

Из-за хороших девочек тоже драки устраивают?

Глава 5

Свали с моего столика.

Сказал он.

Очень грубо. Не меньше банально.

И я банальностью ему отвечаю:

— Ты этот столик не купил.

Лениво откидываюсь на спинку, всем своим видом показываю, что идти никуда не собираюсь, разумеется. Тут сидит паучок, и я тоже с места не сдвинусь.

— Я два раза не повторяю, — он подходит ближе, упирается кулаками в стол.

Это скучно уже, как в дешёвом боевике, ему лишь кольта не хватает за поясом джинсов.

— Как там тебя, Олег? — забираю у своей шатенки стакан, через трубочку пью пару глотков. Смотрю на него. — Иди пока потанцуй. Мы заняты.

Он резко подаётся вперёд, рывком, за футболку пытается меня из-за стола выдернуть. Получается не очень, я довольно крупный, но вот воротник трещит, и мне это не нравится.

Ставлю коктейль, встаю сам, с грохотом двигаю стул.

— Ты мне футболку порвал, Олег, — дёргаю плечами, стряхиваю его руки. — А это моя любимая. Мама подарила.

– Долго ещё нарываться будешь? — он тяжело дышит, поправляет очки.

– Я только начал.

— Парень, если меня ещё хоть раз судить поставят, знаешь, что тебе будет? Ты с первой минуты матча в подтрибунном засядешь.

— О как, — смеюсь. — Сейчас паучок тебя на диктофон запишет, — оглядываюсь, подмигиваю ей. — И тебя с твоего места махом снимут.

— Девушку мою не трогай, — он щурится. — Просто вали отсюда. Подобру-поздорову.

– Девушку? — паучок изгибает бровь.

— Сиди тихо, я сейчас разберусь, — заявляет он ей.

Вижу, как она фыркает. И понимаю — тут он сильно промахнулся.

С такими указочками.

– Тихо сидят в библиотеке, — она встаёт из-за стола. — А мы в клубе — это во-первых. И я не твоя девушка — во-вторых.

— Погоди, — он морщится, интерес ко мне теряет, двигается вокруг стола ей навстречу. — Сядь на место.

Ву-ха-ха. Он бы ещё, как собачке, кость бросил.

– Олег, отстань от меня, — она раздражается. — Я что тебя, что сестру твою — полтора часа от силы знаю. И я устала.

Полтора часа? Хм.

Усмехаюсь, смотрю на Олега.

Он недовольно зыркает на меня в ответ.

— Ну тут ты сам виноват, — развожу руками, почти беззлобно, мне его жаль даже по-мужски немного, его же явно целыми днями отшивают, вот он и бесится на льду. — Отдыхай, — от души советую.

И нагоняю девушку. Пристраиваю руку на ее талии.

— Тебя это тоже касалось, — она слегка извивается, в такт музыке или мою ладонь сбрасывает.

Предпочитаю думать, что первое, не отстаю.

— В уголочке возле входа, куда падал солнца лучик, — шепчу ей на ухо. — На уютной паутинке, что сплела с любовью мама, появился…

— Почему паучок? — она любопытства не сдерживает, поворачивает голову.

— Когда в хоккее команда противника выстраивает защиту, — оказываюсь почти вплотную, по залу ее веду. — Мы называем это паутина.

— И что?

— А ты вовсю от меня защищаешься. Как тебя зовут?

— Допустим, Эля. А тебя?

— Допустим, Белый.

— Это не имя.

— Меня так друзья называют.

— Мы с тобой не друзья.

— Конечно, — подталкиваю ее к нашему столику. — Мы нечто большее. Присаживайся.

Она на удивление не спорит, может, и правда, устала. Просто садится, синим пристальным взглядом окидывает замолкнувших парней.