Я призываю любовь - Ноэль Бейтс

Теперь Розалин считала, что в их отношениях не осталось недомолвок. Но не тут-то было.

— А что двигало вами? — с любопытством спросил Скотт. — Мне это интересно.

Черт бы тебя подрал с твоим интересом! — рассердилась она.

— Стремление хорошо делать свою работу.

— Кардиология, — проявил осведомленность Скотт.

— Правильно. Из-за чего, собственно, я с трудом находила возможность навещать отца. У меня едва остается время присесть, чтобы выпить чашку кофе.

— И вам нравится постоянное ощущение того, что вы валитесь с ног?

— Это часть моей работы.

Розалин скептически посмотрела на своего спутника, сомневаясь, понял ли он. Почти наверняка Скотт Барфилд считает, что женщины должны выходить замуж, рожать детей и сидеть дома. Все эти красивые, утонченные жизнелюбы оставляют за собой право делать карьеру, но, когда речь заходит о женщинах, считают, что для тех лучше всего фартук и место возле кухонной раковины.

Розалин вспомнила время, когда была молодой и глупой, девятнадцати лет от роду и стояла на пороге будущего. Вспомнила быстротечный, окончившийся катастрофой роман с Джеймсом Личем — замечательным, обаятельным Джеймсом Личем, с чудесными золотыми кудрями и острым умом. И его твердой убежденностью в том, что она свихнулась на своей медицине.

О, это, возможно, было бы прекрасно для других женщин, заявлял Джеймс, но только не для нее, потому что он распланировал свое будущее. А по его мнению, любая женщина, которая могла стать частью этого будущего, не должна была заниматься тем, что требовало самоотдачи. Разве может иметь значение карьера, если ты собираешься создать семью? Мало того, разве может женщина считать себя полезной мужу, если не полностью посвящает себя его нуждам?

Розалин старалась не думать о Джеймсе. Но что-то в Скотте Барфидде, видимо, дало толчок этим воспоминаниям.

— Когда в последний раз вы брали отпуск? — услышала она вопрос, вернувший ее в настоящее.

— Это что — допрос? — с вызовом спросила Розалин.

Как бы то ни было, но Скотт Барфилд ухитрился настроить ее на оборонительный лад. Она чувствовала себя так, словно своими вопросами он загоняет ее в угол.

— Почему вы так обидчивы? — удивился Скотт и бросил на нее тяжелый изучающий взгляд, от которого Розалин стало не по себе.

— Я не обидчива. И кстати, в последний раз отпуск у меня был… — она задумалась, пытаясь вспомнить, — год или около того назад. Я летала в Венецию.

— Очаровательный город. И сколько времени вы там пробыли?

— Целый уик-энд! Скотт громко рассмеялся.

— Уик-энд! Что же вы смогли увидеть за уик-энд? Вы, должно быть, все время метались между достопримечательностями.

Честно говоря, так оно и было. Розалин поехала туда с Роджером, и это был вовсе не отдых.

— Я хорошо провела время, если вы это имеете в виду, — солгала она.

Они уже свернули со скоростной трассы и теперь ехали гораздо медленнее по проселкам. Вскоре должна была показаться развилка. Налево — к дому ее отца.

— Вы говорили по телефону, что болезнь моего отца породила некоторые вопросы, Которые надо обсудить. Вы не против того, чтобы напомнить мне, в чем суть дела?

— Всему свое время, — сообщил Скотт. — Полагаю, что лучше вам сначала увидеться с отцом. Я сообщил ему, что вы приезжаете.

Достигнув развилки, они повернули направо и минут через двадцать въехали в открытые деревянные ворота, от которых длинная аллея вела к дому.

— Боже мой! — воскликнула Розалин. — Ваше поместье… оно в тысячу раз больше, чем я помню!

— Мне казалось, что вещи кажутся меньше, когда человек взрослеет.

Она заметила его легкую усмешку и едва подавила в себе неожиданную вспышку эмоций. За этой бьющей через край энергией, которая так раздражала ее, скрывалось нечто опасное и притягательное одновременно. Розалин быстро отвела взгляд и посмотрела в сторону дома, который приближался с каждой минутой.

Это было старинное здание, содержащееся в идеальном порядке благодаря значительному состоянию семьи Барфилд. Стены светло-желтого цвета местами были скрыты плющом, а окружающие столетние деревья впечатляли так же, как и сам дом. В тех редких случаях, когда они с отцом навещали старого мистера Барфидда, они срезали угол, подъезжая к боковому входу, так что детские воспоминания о фасаде здания были утрачены.

Дорожка вела на покрытый гравием двор. И по мере того как приближался момент встречи с отцом, Розалин ощущала знакомую нервозность.

Наконец они вошли внутрь.

— Теперь дом кажется меньше, да? — прошептал Скотт ей на ухо.

Розалин оглядела огромный холл с черными и белыми изразцовыми плитами на полу и большим количеством дверей, ведущих в комнаты, которые она даже не могла представить, и медленно покачала головой.

— Напротив. Думаю, нужна карта, чтобы не заблудиться. — Она неуверенно посмотрела на Скотта. — Но мне ведь нет необходимости оставаться здесь, вы же знаете. Я могу забрать отца домой, раз уж приехала сюда.

— Это бессмысленно. Во всяком случае, в настоящее время.

В настоящее время… Почему ей не понравилось, как это прозвучало?

Скотт повернулся и пошел по длинному коридору, стены которого были увешаны картинами с изображениями лошадей.

— Ваш отец ожидает в гостиной, — бросил он через плечо. — Я не спросил вас, не желаете ли вы передохнуть после перелета, потому что полагал, что не желаете.

— Вы любите решать за других, верно, мистер Барфилд! Я хотела сказать… Скотт…

Он резко остановился и повернулся к ней.

— У вас слишком властная манера разговаривать. Вам это известно? — Выражение его лица смягчилось, и Розалин почувствовала, как у нее участилось сердцебиение. — Как у учительницы. Я почти чувствую, что должен стать по стойке «смирно». Это тоже часть вашей работы?

Розалин посмотрела на него снизу вверх, задетая его замечанием. Дело было не в том, что он сказал, а как он это сказал. Время укрепило ее защитные реакции, сделав неуязвимой для словесных уколов. Но сейчас Розалин была разозлена и обижена, реагируя на этого человека так, словно то, что он говорит и думает, имело для нее значение.

— Вы проводите меня к отцу? — ответила она вопросом на вопрос, складывая руки на груди. — Или же мы будем попусту тратить время на ваши колкости в мой адрес?

— Идемте же, миледи, — усмехнулся он, направляясь дальше. — Или мне следует обращаться к вам «сэр»?

— Очень смешно, — пробормотала Розалин чуть слышно.

Ей неожиданно захотелось, чтобы волосы у нее были распущены, а не собраны в пучок, как обычно. Тогда он бы заметил, что перед ним женщина, а не врач с вереницей букв после имени, обозначающих научные степени и почетные звания. Хотя, конечно, это не имело значения. Во всяком случае, для таких, как Скотт Барфилд…