Инцидент (запись-ком капитана Вальтера) - Владимир Иванович Партолин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обхватив руками голову, мотаясь из стороны в сторону, Вильгельм спускался с перевала сопки, огибал купол ветролётного щита по направлению к толпе крестьян. «Одна надежда на тебя», – торопил я, по комлогу спросил:
– Вильгельм, я Вальтер. Ты знаешь о ЧНП? Видишь, ковёр и платки над полем летают? Знаешь, что предпринять людям?!
– Да не слышит он, – вмешался сержант Брюмель. – Контузило его, оглох.
Вильгельм не слышал моей команды залечь – комлог у него оказался отключённым. Ракету зависшую над краем поля наверняка заметил, но как она ковром раскаталась, мог и не успеть – шлем-ком как раз защёлкивал на шейный обод кирасы. Это его и спасло. Щитом отбросило с вершины сопки, контузив только ударом волны. Очнулся ничком на склоне, песок в глазах, во рту. Верхушки матч с парусами ветролёта за перевалом сопки и стеной купола-ПпТ видны, людей кругом никого. Шлем не защёлкнулся, от обода кирасы отделился, упал в песок, вниз скатился. Собравшись с силами, вполз обратно, где стоял и… упёрся в «горшок». Ветролёт – под боевым щитом! Тишина жуткая. Марпехи и колхозники куда-то все подевались, дивился, мало чего соображая. Наконец, сквозь мутную стену купола различил впереди машину, за ней спецназовцев, и за противоположной стеной колхозников. Они толпой сгрудились вокруг председателя. К ним, спросить, что за чертовщина!
Что творилось в углу поля с оставшимися там молодыми мужчинами, Вильгельм уже увидеть опоздал – те в борьбе с платками попадали в цветы.
Очухавшись окончательно, комиссар включил комлог, но расслышать мои вопросы и команды, призывы офицеров, советы старшины, что-то выговорить самому внятно, не получалось – уши заложило, язык распух. Надел спецназовские митенки, поправил подшлемник и раскатал зачем-то в балаклаву, подобрал и обтёр от песка выроненный маузер, сунул в кобуру. С трудом поднялся на ноги и пошёл неуверенной поступью пьяного. Огибал «горшок», взглянул на меня за стеной. Вконец ошеломлённый, приостановился: комроты стоял, прижимая обеими руками к груди и горлу в расхристанном воротнике комби-кома свой краповый берет, с умоляющими глазами опускался на колени.
Я мысленно торопил Вильгельма, поглядывая на «ковёр» – с трепетом и надеждой, что сломалось в нём что-то и потому не завершает ЧНП атаку.
Валясь с ног, комиссар, наконец, обогнув купол, доплёлся до толпы крестьян. Спросил что-то. Ему ответили. Контуженый, он не расслышал. Начал жестикулировать перед лицом председателя – дескать, ответьте мне на языке глухонемых. Мужик на то рубанул мотыгой, с высокого замаха по голове. Удар пришёлся не остриём, тыльной стороной тяпки, она отскочила от балаклавы и угодила, раскроив надвое, в крышку деревянной кобуры маузера. Мужик нанёс второй удар.
Балаян и Брумель повисли у меня на плечах, я их разметал на стороны. Марпехи подоспели старшине и сержанту на помощь, но я остановил всех жестом руки у спецназовцев означающим абсолютную тишину и внимание.
Оседая на колени, в предсмертных конвульсиях хватая ртом воздух, комиссар, видимо, не отдавал себе отчёта в том, что делает – скатывал бакалавру в шапочку… Зацепил нечаянно пальцем ноздрю и из носа выпала таблетка респираторного фильтра, «валюта»*******. Она бы навела на спасительную мысль, но я уже понял, как оплошал: в сопротивлении старшине и сержанту из моего носа чуть было не выпала такая же таблетка. Дышать воздухом на Земле безопасно только на территории Антарктиды, на других материках использовались респираторы: маска с трубкой к заборнику в заплечном ранце – гражданский образец. У меня, овэмэровца, спецсредство: фильтры-таблетки в нос, загубник в рот, скотч на губы. Загубник и скотч на практике, применяли только на территориях бывшей Европы и Северной Америки, где заражение воздуха сильнее. На Бабешке обходились одними «макариками». Поэтому-то я сразу не сообразил, что под «платками» у островитян оказались только маски, тогда как заборники воздуха на спине остались свободными. До появления других ЧНП и завершения «ковром» атаки, люди могли ещё поберечься – дышать. Прозревший я вновь обрёл надежду спасти островитян. Есть ещё время!
Ликующим бросился я под стену «горшка» на вершине сопки и снова принялся показывать, как спастись: бросал, сорвав с Балаяна, беретку оземь, падал на колени, выкапывал ямку, совал в неё голову, ссовывал песок на затылок.
Остановила меня повторная атака ЧНП. Не успел! Конец.
На этот раз «ковёр», сложившись вчетверо, низверг трассы белые. На высоте четырёх-шести метров те распахивались полотнищем и пикировали на выбранную уже платком жертву. Я помнил, в демонстрационном ролике комментатор испытаний полотнище называл «простынёй»: мгновенно пеленала солдата-робота по рукам и ногам, лишая способности сопротивляться. Сейчас спеленала человека, перекрыла ему доступ воздуха в заборный ранец. Молодые мужчины в углу поля, атакованные платками, затем пленённые простынями, погибали от удушья, все кончено.
Балаян подобрал береты, мой нахлобучил мне на голову.
Оставалась надежда спасти председателя и сгрудившихся вокруг него колхозников. Те всё теснее и теснее сбивались в толпу. Мужики закрывали собой голосивших баб и визжащих молодух: пытались уберечь самое дорогое на острове – женщин. Старик размахивал над головой окровавленной мотыгой, так в безумии надеясь отогнать напасть с неба.
– Быстрей копать!! – расчехлил я свою сапёрку.
Но поздно. Прозвучал глухой хлопок, будто от самолёта преодолевшего звуковой барьер, – это «ковёр» отработал своё. Развернулся, медленно и плавно опустился одним углом к земле – завис трапецией. С краёв осыпались кисти и бахрома. Порезался на квадраты, которые тут же располосовались и разлетелись клочьями. То самоуничтожились блоки электронного обнаружения противника в шлемах, касках или беретах, и дышащих без задержки(искусственные солдаты, подзаряжавшиеся от воздуха, задерживать дыхание не умели). Значит, солдаты-роботы пленены, а в конкретном горестном инциденте случилась гибель невинных людей.
Видеть всё правым глазом мне мешала красная пелена. Посчитал, что это последствие инъекций сан-кома – сосуды глазного яблока лопнули, – пока Брумель не вытащил из-за кокарды моего берета цветок мака, надломившийся в стебле и закрывший мне полный обзор.
Наблюдая за тем как догорали остававшиеся в небе платки и простыни, я понял почему эти не нашли целей. Атакованы были только «бесстрашные» в углу поля, потому что кепки, теми повёрнутые после пулемётных очередей козырьками назад, сошли за береты.
