Башня - Борис Зубков

Каждую пробу крови они облучали поляризованным светом, надеясь, что световой луч разрушит именно тот, необходимый им стереоизомер. Потом анализировали продукты распада, производя над каждой пробой девятнадцать кропотливых и затяжных операций. Тысячи анализов, тысячи звеньев нескончаемой цепи проб, облучений, фильтраций, возгонок…

Каждое утро она по-прежнему наносит полувынужденный, полудобровольный визит в отдел медицинского обслуживания.

Сегодня, как и вчера, как и позавчера, Карен выходит из лифта и делает два шага к дверям лаборатории "Д". Двери распахиваются сами, автоматика в Пайн-Блиффе заслуживает, самых высоких похвал. В дверях стоит Рон. Он улыбается… Неужели?

— Мы нашли, мисс Брит! Да, да, не сомневайтесь, мы нашли…

На ладони протянутой руки лежит крохотная ампула с отломанным кончиком. На ампуле черные четкие цифры, номер донора, а для нее — номер счастливого билета. Рука Рона дрожит, он волнуется за нее, милый мальчик.

— Не сомневайтесь, мисс Брит, не сомневайтесь… — вот и все, что он в силах выговорить.

Карен бросается к поляриметру — она сделает анализ сама, своими глазами увидит победу или… очередное поражение. Нет, сомнений нет! Рон не ошибся. В ампуле N А-17001 находится кровь с необходимым стереоизомером. Донор N А-17001 сможет принять на себя часть тяжелой ноши, которую она несла в горьком одиночестве. Конечно, если донор захочет это сделать. Впрочем, и это уже не так важно. Если они нашли стереоизомер хотя бы один раз, значит они найдут его еще десять или двадцать раз. Находка — не чудо, самые чудесные находки подчиняются законам математической статистики…

По дороге домой Карен встретила Лэквуда. Каштановая аллея сочилась сыростью после недавно прошедшего ливня. Фрэнк стоял посредине дорожки, и похоже было на то, что он находился здесь и во время дождя. Его светло-зеленый плащ потемнел от влаги, брюки облепили колени, мокрая одежда сковала тело, Фрэнк стоял неподвижно. Карен, погруженная в свои думы, почти наткнулась на него, и только тогда они увидели друг друга.

— Как дела, Карен? — глухо спросил Фрэнк, и слова прозвучали не вопросом, требующим ответа, а набором безжизненных звуков.

— Отлично, дорогой. Мы давно не виделись, но я не виню тебя, Вероятно, виновата я сама. Теперь, я уверена, все пойдет по-другому…

— Я видел Рона, — перебил ее Фрэнк, Он все еще прислушивался только к своим мыслям.

— Значит, Рон уже все рассказал? Так почему же ты так угрюм, Фрэнк? Разве тебя не радует наша находка? Сейчас я очень слаба, но теперь все позади. Витамины, небольшой отдых, силы восстановятся. Все отлично!

— Еще до встречи с Роном я знал, что вы найдете стереоизомер. Именно сегодня найдете. Ампула N А-17001? Не так ли?

— Тебе сказал Рон?

— Пойми, я знал этот номер еще вчера. Нет, позавчера. Позавчера вечером я узнал номер ампулы.

— Объясни, Фрэнк.

— Ты была счастлива сегодня?

— Да.

— Целый день счастья. Это все, что я мог тебе подарить.

— Мне всегда было хорошо с тобой.

— Знаю. Именно поэтому я подумал, что лучше будет, если ты узнаешь все от меня.

— Я слишком устала, Фрэнк. Не могу разгадывать твои загадки.

— Ты не знаешь, чья кровь была в ампуле?

— Донора из Национального центра переливания крови.

— Твоей дочери… Не смотри на меня так, Карен! Они все равно сказали бы…

Дочь… Она скрывала от Фрэнка, что у нее дочь. Внебрачный ребенок. Фрэнк докопался до ее тайны. Зачем? Ревность или глупость? Она сама открылась бы ему. Не в том сейчас дело. О каких пустяках она думает… В ампуле — кровь дочери… Где взять силы перед новым испытанием?

— Ты хочешь, чтобы я заплакала? Негодяй!

Фрэнк отпрянул от нее, затем упал на колени и нелепо задвигал руками, словно искал что-то на гравии дорожки.

— Убей меня, Карен!..

В мокром зеленом плаще, ползающий у ее ног, Лэквуд показался Карен похожим на ящерицу…

"Ящерица, ящерица, высунь свой хвост, я смажу его патокой, туча прилипнет к хвосту, дождь перестанет…" Наивное детское заклинание. Сколько раз она повторяла его радостной скороговоркой, прыгая на одной ноге по лужам, подставляя лицо серебристым нитям летнего ливня.

Далекое, какое далекое детство! А сейчас прыгает под дождем ее малышка… "Ящерица, ящерица, высунь свой хвост…"

— Зачем тебе моя дочь?!

Карен показалось, что она выкрикнула эти слова так громко, как только могла, но на самом деле легкий шорох капель, осыпающихся с листьев каштана, почти заглушил ее шепот.

Фрэнк закрыл лицо руками.

— Я ревновал…

Жалкое оправдание. Ревнивый глупец? Нет, трусливый предатель. Если бы предательством можно было топить, уголь предлагали бы даром…

— Ты трус!

— Пойми, Карен: ты ничего не хочешь, ничего не видишь, ты, как слепая, уткнулась в свои приборы…

Что он бормочет? Предал и оправдывается. Узнал о ее ребенке и, подавленный хроническим страхом перед шефом, проговорился. Кому-то из них пришла в голову чудовищная мысль отправить в лабораторию "Д" кровь дочери.

— Где моя дочь?! Молчишь? Я пойду к адвокату, мы поднимем на ноги всю полицию!..

— Карен, ты ничего не добьешься. Я же говорю тебе — ты слепая! Здесь слишком крупная игра, слишком все серьезно. О, боже! Почему именно я должен говорить это? В Пайн-Блиффе делают газ "щекотун". Так его назвали газетчики, неужели ты не знаешь, не слышала? И его делают здесь. В башне, которой управляет Могучий Младенец.

Ящерица… Она наступит на него ногой!

Нет, он отбросит хвост и выскользнет из-под ноги.

Какая-то жаркая волна заливает ее, подступает к самому сердцу, руки бессильно опускаются, сердце обрывается и падает, падает…

По небу скользит зеленое облако. Теплый ветер гонит то вниз на землю, отрывает от него огромные пушистые клочья, и клочья превращаются в деревья. Пухлое облачко зелени на тонкой коричневой ножке. Это деревце они только что посадили. Они — Карен и дочь. На ферме дяди Норриса, где ее ребенок нашел приют шесть лет назад. Из маленькой лейки, что держит ребенок, серебристым пауком выбрызгиваются струйки, ослепительная радуга играет в каплях. Яркие лучи впиваются в глаза, хотя глаза закрыты. Когда жалящий свет становится невыносим, Карен открывает глаза.

Она лежит почти на полу в круглой комнате. Голубые стены смыкаются колодцем вокруг широкой и очень низкой кровати. Такие комнаты и кровати она уже видела в отделе медицинского обслуживания Пайн-Блиффа. В комнате нет окон, но ярко горит лампа. Почти прожектор бьет в глаза. Карен отворачивается, и тут же где-то за стеной звенит звонок. Пайн-Блифф через край набит автоматикой. Автоматикой, цепкой, как сторожевая собака, и быстрой, как укус змеи. Сейчас автоматы отозвались на поворот головы. Теперь войдут люди. Фрэнк или Грабли, или просто сестра.