Башня - Борис Зубков

— Ваша кровь, мисс Брит! — выпалил Грабли. — Вот в чем причина!

— Моя кровь?

— Чья кровь циркулирует в вашем Могучем Младенце? Ваша! Не так ли? Вы знали, что Могучему Младенцу необходим постоянный состав крови. Иначе все рушится. Его нельзя перестраивать каждый день или каждый час в зависимости от того, кровью какого донора он будет заряжаться. Стабильность состава крови — главное. Вы знали это и каждый день брали у себя несколько унций крови. Вы мать Младенца, и в его жилах течет материнская кровь. Он не терпит другой. Каждому свое! Нельзя надеть на грузовик колесо от детского велосипеда. Конфигурация электрических полей эритроцитов зависит от стереоизомеров некоторых сложных соединений. Эти стереоизомеры уникальны. У каждого человека они свои, неповторимые. К таким выводам пришли наши биологи, и теперь нам нужна ваша кровь, мисс Брит.

— В разумных и безопасных для здоровья пределах, — вставил Лэквуд.

Как сухо он произнес эти слова.

— Разумеется, в абсолютно безопасных пределах. Ваше здоровье — капитал фирмы…

Карен вспомнила все: круглые цифры контракта, желание Лэквуда приобрести домик за Красными озерами, и то, что ей уже тридцать два года, а Могучий Младенец — драгоценный шанс решить все жизненные проблемы одним ударом. Ей не оставили времени на обдумывание, ее торопили. Почти машинально она согласилась.

С того дня ее каждое утро ждали в отделе медицинского обслуживания. Кресло на шарнирах, штатив, с которого свисали дрожащие стеклянные трубки, шланг с иглой — жало стеклянного паука. Жало вонзалось в руку, и свернутый жгутом пластикатовый мешочек разворачивался, разбухал, наливаясь ее кровью. Очень удобный мешочек, удобнее обычной ампулы, из него легко выжать лишний воздух или порцию содержимого. Но мешочек прикрывали плотной белоснежной салфеткой, и Карен не могла точно определить, сколько крови у нее брали. Пять унций? Шесть, семь? Карен пыталась прикинуть на глаз диаметр шланга и скорость движения по нему струйки крови, но из ее расчетов почти ничего не получалось. Спрашивать она не пыталась. Если шеф сказал, что в Пайн-Блиффе соорудили еще несколько Могучих Младенцев, значит, так оно и есть. Она их мать, и она должна питать их частицей своей плоти. В разумных и безопасных пределах. Так получилось. Она должна. Ей хотелось крикнуть в лицо надвигающейся беде: "Не надо! Не хочу!"

Но беда не имела лица, она надвигалась вкрадчиво, темная и бесформенная.

И каждое утро после визита в отдел медицинского обслуживания Карен шла в свою лабораторию. Голова сладко кружилась, у нее не было сил обратиться, как прежде, к своим мальчикам с шуткой и приветом. Как сквозь сон слышала слова Рона. Тот говорил, что отцу его лучше и он благодарит мисс Брит. Но Карен это было почти безразлично, ее отделяла от людей серая завеса тоски. Потом слабость отступала, лихорадочный ритм работы оживлял и подстегивал. Однако с каждым днем становилось все труднее втягиваться в этот ритм, как будто нужно вскочить в поезд на ходу, мелькают подножки, и нет сил оторвать ноги от земли, прыгнуть и вцепиться в поручни.

Конечно, можно перенастроить Могучего Младенца на другую кровь, на любую. Но это потребует много времени. Слишком много. Практически пришлось бы начать с нуля. Новые расчеты конфигурации электрических полей, новые системы электродов, новое распределение их внутри аппарата. Пять миллионов электродов — это возможность пяти миллионов ошибок, это ювелирный эксперимент, повторенный пять миллионов раз. Если хотя бы один электрод не займет точно рассчитанного места, сдвинется в сторону на тысячную долю микрона, все пойдет прахом.

Только теперь Карен осознала, какую колоссальную, виртуозную, почти неповторимую работу она сумела выполнить. Вдохновляемая любовью к Фрэнку и острой новизной проблемы, она сумела сделать все на одном дыхании, залпом. Второе дыхание не наступит, неоткуда его взять. И Фрэнк уже не тот, что был.

Ей не удастся перестроить Могучего Младенца. Правда, есть надежда, что это сделают другие. Если чудо или случай помогут им и ей. Все, что она может, — это довести Могучего Младенца до совершенства, до безотказной работы, требующей каждый день порцию ее крови. Да, перестроить Младенца не удастся.

Но есть и другой выход.

Она все же избавится от ежедневных визитов в отдел медицинского обслуживания. Она заставит Младенца утолять свою жажду другой кровью, другого донора или многих доноров. Разве ее кровь так уникальна и неповторима? Ничего подобного. Можно найти донора, у которого эритроциты содержат именно тот стереоизомер, что нужен Могучему Младенцу.

А честно ли это?

Она привяжет к Младенцу другого человека… Подло, грязно!..

Но если найдется второй человек с нужным стереоизомером, значит, найдется и третий, и шестой, и пятидесятый. Пятьдесят разложат ношу, которую она тащит одна. Так справедливо, вполне справедливо. Она не сможет ни в чем упрекнуть себя, и фирма будет довольна. Надо только найти таких доноров. Шеф не посмеет отказать ей в помощи…

— Вполне разумно, мисс Брит, абсолютно разумно, — сказал мистер Грабли. — Но, видите ли, медики до сих пор не интересовались стереоизомерией соединений, входящих в состав эритроцитов. Не доходили руки. Мы не знаем, сколько доноров придется перебрать, чтобы найти именно этот стереоизомер. Сколько? Тысячу или миллиард?

— Я тоже не знаю. Попробуйте связаться с Национальным центром переливания крови. Они дадут пробы крови любого количества доноров. У них есть картотека резервных доноров…

— Национальный центр не занимается благотворительностью. Вызов доноров, их обследование, взятие проб, укупорка, транспортировка… Кропотливое и трудное дело. Речь идет не о сотне образцов пуговиц, а о тысячах, может быть, миллионах доз крови. Один бутерброд с сыром может приготовить даже однорукий сумасшедший, приготовить миллион бутербродов — для этого надо нанять инженеров и вооружиться машинами. Ex nihilo nihil — из ничего ничего не получается, мисс Брит. Нескончаемые затраты! Ради чего?

— Ради сохранения моего здоровья. Когда сегодня утром у меня брали кровь, я заметила — она желтоватого цвета. Так бывает при крайнем истощении…

Мистер Грабли поежился, и лицо его, обычно белое, как капустный лист, покраснело.

— Мы страдаем во имя науки, мисс Брит, во имя науки! Но, разумеется, я не протестую против анализов ряда проб крови, я просто рассуждал вслух, не более. Я доложу директорату а самой благоприятной для вас форме…

Он успокоительно журчал еще минут двадцать.

Заверения мистера Грабли неожиданно для Карен приобрели осязаемую форму. В лабораторию группы "Д" стали поступать сотни крохотных ампул, заключающих в себе пробы крови и надежду. Могучий Младенец тем временем обрастал новыми деталями и приборами, словно выбивался в самостоятельный организм, и все меньше нуждался в услугах той, которая его породила. Теперь вокруг Младенца суетились, сидели на высоких табуретах или лежали на пенопластовых матрацах незнакомые Карен сотрудники. Она и Рон были рады, что их невольно или преднамеренно отстранили от Младенца. Они могли, не отвлекаясь больше ничем, искать проклятый и желанный, ненавистный и благословенный стереоизомер.