Бесстыдница - Дженнифер Блейк

— Может быть, — задумчиво ответил он, — а может быть, и нет. Женщина, которая только что пыталась убить своего мужа, несомненно, способна на многое.

— Откуда ты знаешь?.. — начала она и осеклась.

— Я услышал первый выстрел и прибежал как раз вовремя, чтобы увидеть все остальное. Да, я все время шел за тобой. И ты совершенно права, думая, что я мог остановить тебя намного раньше.

Он говорил это ей прямо в ухо волнующим приглушенным шепотом. Камми изо всех сил старалась не обращать внимания на то, как звучал его голос, и сосредоточиться на смысле его слов. В ответ она сказала:

— Но ты не стал этого делать. Ты ждал до тех пор, пока я не пришла в полное отчаяние, и мне не совсем ясно, чего ради ты так долго ходил за мной.

— Неужели ты до сих пор не поняла? — спросил он, поудобнее устраивая ее на себе. — Честно говоря, я считал, что мне не следует вмешиваться в ваши дела, тем более что тебе так ловко удалось ускользнуть от него. Но знаешь, если бы я позволил тебе, промокшей до нитки, всю ночь бродить по лесу, это было бы слишком бессердечно с моей стороны.

— А кроме того, разве ты мог упустить возможность восторжествовать надо мной?

— Хм, эта мысль, — медленно произнес он, — не приходила мне в голову. Но теперь, когда ты обратила на это внимание, я не стану отказываться.

Чувственная интонация его голоса заставила встрепенуться каждый нерв Камми. Она напрягла руки, пытаясь высвободиться из его объятий.

Это было ошибкой. Не прилагая ни малейших усилий, одним быстрым движением он перевернулся вместе с ней, и Камми очутилась под ним, завернутая в полу его плаща. Он навалился на нее всей тяжестью своего веса, прижимая ее к земле. Одна ее рука оказалась зажатой его телом и не могла даже пошевелиться. Другую руку он поймал за запястье, не причиняя боли, но в то же время давая понять, что всякое сопротивление бессмысленно.

Камми вздрогнула, почувствовав, как его мужское тепло выгоняет озноб из ее тела, и буквально в ту же секунду кожей ощутила, как из промокшей одежды начала испаряться влага. Грудь Рида была прижата к ее груди, ее ноги были разведены его ногами, и твердая плоть, выступавшая под его джинсами, настойчиво вдавливалась в ее мягкий живот.

Уперевшись пятками в землю, Камми сделала попытку приподняться и сбросить его с себя. Это движение еще больше сблизило их тела, еще сильнее накалило их. Рид сразу же напрягся, его тихое дыхание стало горячим, отрывистым, резким. Камми замерла.

Где-то внутри возникла томительно-острая сладкая боль, какой она не испытывала уже много лет. Целых пятнадцать, если сказать точнее. И вместе с этой болью стало нарастать такое знакомое ощущение пустоты. Пустоты, которую Киту так и не удалось заполнить.

Это было удивительно. Это было возмутительно. Это было пугающе.

Захваченная водоворотом своих чувств, она с раздражением набросилась на мужчину, который заставил эти чувства проснуться.

— Ты всегда умел воспользоваться своим преимуществом над слабым, ты и все остальные представители мужского пола в твоей семье.

Рид вздохнул, его грудь приподнялась, и Камми ясно ощутила прикосновение его упругих мускулов. Это отнюдь не помогло сосредоточиться на том, что он говорил.

— Опять завела эту старую песню? А я-то думал, что ты уже достаточно взрослая, чтобы относиться к людям с терпимостью.

— Относиться с терпимостью к проделкам этого янки, твоего прадеда? — язвительно переспросила она. — Как видно, его замашки передались и тебе по наследству. Сам знаешь, яблочко от яблоньки…

— Слава богу, что мой бедный прадедушка не был деревом, — сухо сострил Рид.

— Он бессовестно обманывал мою прабабушку всеми возможными способами.

— Что-то мне не приходилось слышать, чтобы она на это жаловалась. Этим занимался только ее муж… да еще ее потомки.

Прадедушка Рида Сейерза был дровосеком, который почти сто лет назад отправился на Юг в поисках счастья. И такое «счастье» подвернулось ему в лице прабабушки Камми — Лавинии Гринли. Джастин Сейерз, не теряя времени, соблазнил несчастную жену и мать семейства. Еще до того, как их страстный роман был окончен, Джастин умудрился присвоить триста акров самой лучшей земли, принадлежавшей его возлюбленной. Муж Лавинии не перенес такого кошмара и вскоре после этого скончался.

В Гринли до сих пор была жива память об этом грандиозном скандале.

В результате своих махинаций Джастин Сейерз смог прочно обосноваться в этих местах, жить припеваючи и оставить после себя потомство. Было бы большим преувеличением назвать отношения между семьями Сейерз и Гринли кровной враждой, но до сих пор между ними существовала холодная сдержанность.

— Лавиния Гринли была не из тех, кто жалуется, — спокойно заметила Камми.

— По всей видимости, так оно и было. Я частенько думал об этом, — его слова звучали как-то печально и немного резко. — А иногда на ее месте я представлял тебя. Интересно, ты похожа на нее? И что бы ты сделала, если бы очутилась в подобной ситуации?

У нее перехватило дыхание. Она и предположить не могла, что Рид Сейерз вообще думал о ней. Проглотив застрявший в горле ком, Камми спросила его напрямик, стараясь говорить как можно сдержаннее:

— Кем же ты представлял себя? Джастином?

— А кем же еще?

Напряженный звук его голоса эхом отозвался в истекавшей ливнем ночи. Их лица разделяла тонкая полоска тьмы — всего несколько сантиметров. Камми чувствовала, как его теплое дыхание легко касалось ее щеки. Она утопала в его запахе: от него пахло свежим ночным воздухом с оттенком какого-то дурманяще-горького одеколона и горячего мужского тела с разбуженной в нем первобытной дикостью.

Мышцы живота Рида стали каменно-твердыми. Бицепс на руке, которую он подложил под голову Камми, сильно напрягся. С трудом сохраняя самообладание, он с тихим шипящим свистом втянул в себя воздух.

Где-то вверху в макушках деревьев вздыхал утомленный ветер. Дождевые капли выплясывали на листьях, на прорезиненной ткани плаща, таинственно мерцали в волосах мужчины и, медленно сползая с его лица, падали на лоб женщины, казалось, они ласкали ее своим теплым прикосновением.

Внезапно Камми отчетливо поняла, что стоит ей только пошевелить пальцем, или сделать слишком глубокий вдох, или мигнуть ресницами, как он тут же нагнет голову и прижмется губами к ее губам. Если же она позволит себе большее — обхватит его руками за шею и чуть-чуть раздвинет ноги — он может не сдержаться и взять ее прямо здесь, в их гнезде из мокрых листьев.

И Камми почувствовала, как в ней начинает расти не вполне осознанное, но до крайности настойчивое непреодолимое желание повернуться, подвинуться, прижаться к нему с бесстыдным дерзким призывом. Испуганная этим чувством, противиться которому не было сил, она затаила дыхание.