Кабанчик - Виктория Ваторе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Постойте, сэр.
– Да? – Оливер лениво развернулся, аккуратно поправляя бороду, дабы та не подпалилась о зажженную в его руках свечу.
– Кто такая Милли? – Бена действительна интересовала эта история, хотя бы для того, чтобы самому ненароком не совершить провинность, за которую отправляют в трущобы.
– Милли… – он вновь протянул имя, что успело порядком надоесть забойщику. Он усмехнулся, и, после усталого вздоха, все же решил продолжить, – была у нас тут такая, стряпуха. Убогих жалела, в стирках и уборках помогала. Селяне говорят, даже грамоту знала, кто просил – обучала их. Да только порочная Милли была, захаживали разные к ней часто. С проверкой пришли – так она нагишом с лесорубом в койке валялась, пока работа стояла. Вещи ее осмотрели, монет нашли – не счесть! Где такое видано, чтобы стряпуха честным делом могла такое состояние заработать? Да вот понятно, каким трудом она занималась, пока все спали. Я могу лишь предполагать, для чего ты это спрашиваешь, сынок, но поверь мне на слово – ни кожи ни рожи там нет, лучше найди себе красивую, мудрую невесту. И чистым будешь, и сон спокойнее.
– Что вы, сэр? Мой вопрос – не большее, чем любопытство, – Бена едва не передернуло от возмущения, что Брэдлер смеет такие догадки строить. Однако перечить управляющему, еще и пожилого возраста, не было совершенно никакой необходимости, – вы лучше скажите мне, что теперь с Милли?
– Любопытство, Бен, зачастую бывает наказуемым. Всегда помни об этом. А что до этой девицы – сослали ее за поля, чтоб подальше от усадьбы была. Я бы ее высек сразу, да так, чтобы и мысли больше грязной не проскочило! Вот только хозяин иначе распорядился, говорит, без рода, еще и в изоляции жить куда постыднее, чем рассеченной. Что же, такова его воля.
– Благодарю вас, мистер Брэдлер, за столь подробный рассказ. Действительно, есть над чем задуматься, – казалось, юноша хотел сказать что-то еще, но старый управляющий все спешил удалиться.
– Ступай, – коротко и холодно произнес Брэдлер, а сам заторопился в один из коридоров.
Сложно сказать, что от подобных разговоров забойщик чувствовал себя спокойно, напротив – был выбит из колеи и находился в состоянии полнейшего смятения. Благо, это не помешало ему поскорее отправиться к себе в комнату с мыслями о теплом одеяле и сладком сне.
Поднявшись на нужный этаж и миновав несколько извилистых коридоров, Бен наконец добрался до спален. Он аккуратно открыл дверь, стараясь не разбудить Уолтера, и мягкими шагами вошел в комнату. Раздался звонкий удар об пол.
– Какого черта? – едва успел возмутиться Бен. Его взору предстала картина, которая тут же вытеснила все его мечты о крепком сне: источником шума оказалась миска с водой, в которую забойщик, по незнанию, угодил ботинком. Перед ним, в середине комнаты, на коленях сидел Уолтер и наглаживал Кабанчика.
– Тише, – рабочий приложил палец к губам и, насколько мог сделать это бесшумно, поднялся на ноги.
– Ты зачем скота в покои притащил? – хоть и внятного ответа Бен не ждал, но молча наблюдать за тем, как по спальне разгуливает свинья, он не мог.
– Это Кабанчик. Давай его оставим? – Уолтер сделал театральное жалобное выражение лица, ожидая соглашения.
– Я вижу, что кабанчик. Как ты себе это представляешь? Он будет хрюкать на весь этаж, жрать наши вещи, а как подрастет – бить копытами, что никакие доски не выдержат, и я уж молчу о прокорме!
– Он будет тихо себя вести, я его воспитаю. Я тоже раньше шумел. Буду кормить его частью своей порции.
– Это безумие, Уолтер!
Они оба замолчали, мысли каждого не покидал Кабанчик. А если Оливер узнает? Сошлет в погорелое жилье жить? Или забьет вместе с этой свиньей? Бен долго размышлял, и, вздохнув, наконец сказал:
– Ладно, хорошо! Мы его оставляем, но головой за него отвечаешь ты. С твоим чудным характером, может, к тебе будут снисходительнее, да и живешь здесь давно…
– Ура! Спасибо тебе! Он не будет мешать, ты его даже не заметишь, клянусь!
Сумев, наконец, договориться, юноши отправились по своим кроватям, пока за окном сгущались тучи. Совсем скоро послышался стук тяжелых капель, а после – настоящий ливень и удары грома. Под приятное звучание природы рабочие провалились в сон.
Глава 4
Никогда не угадаешь, что преподнесет новый день. Кому-то уготованы трудности, горести, а кому, наоборот – свершения и улыбки. Таков жизненный цикл. Однако некоторые явления все же реально предвидеть: если ночью заливали дожди, значит по утру дороги будут размыты, в воздухе завитает аромат сырой травы, а где-то на горизонте покажется радуга. У каждого свое утро, собственное начало чего-то большего.
Бен пробудился не по своей воле – его лицо оказалось чуть ли не полностью в пасти Кабанчика. Он вскочил с кровати, словно она была в иголках, едва удержавшись от вскрика. За этой картиной наблюдал счастливый Уолтер, заливаясь смехом.
– В дальнейшем я предпочел бы просыпаться без его рыла, – недовольно пробурчал Бен все еще смеющемуся другу.
– Ты не встал вовремя, а кабанчик помог.
– Который час? – забойщик перевел взгляд на старые часы, которые, вероятнее всего, были повешены только для того, чтобы скрывать дырку в стене, – ох… Понадобится время, чтобы привыкнуть к местным часам.
Приступив к торопливым сборам, Бен отметил, как спокойно и терпеливо товарищ ждал его. Опоздание в любом хозяйстве было строго наказуемо, поскольку из-за одного человека проблемы могли начаться у всего поселения, но несмотря на это, Уолтер подставлял и себя, оставаясь ждать, не говоря уже о том, чтобы побежать жаловаться управляющему. Не каждый друг, даже самый верный, мог похвалиться таким качеством.
Спускаясь на завтрак, забойщик не переставал удивляться: в местной усадьбе была столовая, где хозяин распорядился о питании для своих подчиненных, причем полагалось оно три раза в день, а если что-то остается, была возможность дополнительного перекуса. Зал был небольшим, но просторным и уютным. Таким, чтобы десятки рабочих могли найти себе место за столом. Как оказывается, по выходным и праздникам подчиненным даже ставили винный бочонок. В Чернозубце все было не так: питание для трудящихся не было предусмотрено, каждый ел то, что сам добыл. Бен привык питаться единожды по утрам, потому что пропитание всегда для него было
