Странный остров - Юрий Леднев

— Опять не убрано! Видал я в гробу этого Брена! Смех, а не президент!

Массимо дернул Пата за руку, и тот, спохватившись, с испугом глянул на гостей. Испуг его был понятен: говорить непочтительно о правителе (вы уже догадались, читатель, что Брен — правитель острова) да еще при инспекторах, у которых черт-те что на уме, опасно. И, как бы оправдываясь за невольно высказанные им слова непочтения к власти, Пат, исправляя положение, сказал:

— Брен — хороший президент! Только помощники у него из синтетики! Хороших людей нельзя пригласить в дом!

И с этими словами Пат повел гостей на кухню. Быстро разложив на столе хлеб, огурцы, селедку, бананы и поставив перед каждым по банке горчицы и по звонкому захватанному хрустальному фужеру, Пат вытащил из жерла камина канистру. Когда он водрузил канистру на стол, в ней выразительно булькнуло. Подмигнув гостям, хозяин отвинтил крышку и начал наполнять фужеры. И сразу кухня наполнилась острым запахом какой-то смеси: то ли антифриза с автолом, то ли ацетона с машинным маслом.

Заметив, что по лицам гостей пробежала судорога отвращения, Пат нежным сипом пресек их привередливость:

— Надеюсь, ребятки, вы не гнилая интеллигенция, — и предложил: — Пейте с богом. Это ликер «Шасси». За встречу! — Он с каждым чокнулся, неуловимым движением отправил содержимое фужера в глотку, будто у него внутри был не орган пищеварения, а туалетная раковина, и, сотворив из банана, селедки и горчицы пиратский бутерброд, стал его жевать.

Поэт, считающий, что все сюжеты для творческих тем берутся из жизни, решил повторить опыт хозяина. Но в нос ему шибануло такой едкой вонью, что он на минутку поперхнулся. Однако Юрий пересилил себя и опрокинул смесь в горло. И сразу же его прожгло по всему пищеводу и кишечнику аж до стула. Поэт чуть не погиб от наступившего удушья. Глотая открытым ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, он закатил глаза и, растопырив руки, запрокинулся на спинку стула. Пат быстро влил ему в рот воды и, постучав по спине, упрекнул:

— Молоко вам пить, сэр, а не «Шасси». Так и загнуться можно… Опыт надо в этом деле иметь!

Пат не знал, что два товарища Юрия, два его сокурсника по Литературному, «имевших в этом деле большой опыт», мирно спят теперь на кладбище. Поэтому Юрий на совет клерка зло чертыхнулся:

— Пошел ты к лешему со своими рекомендациями!..

Пат не обиделся. Он только загоготал.

После инцидента с поэтом Орест и Георгий, побуждаемые гостеприимством Пата, отправили мерзкое пойло в свое интеллигентское нутро, сильно разбавив его из водопроводного крана. Пат на это только укоризненно цокал, как белка.

Ничто так не развязывает мужского языка, как питейный градус. В кухне стало шумно.

Глава третья

НУ И ХАРАКТЕРЫ!

Говорили все сразу, и никто никого не слушал. Шумели о групповом и о личном, вперемежку и кучно. Патрик старался перекричать всех. Внутри у него сипело, хрипело, булькало, как будто у него там располагалась старая фисгармония, у которой порваны меха и обломаны голосовые язычки. Он с надсадой выдавливал из себя звуки, отдаленно похожие на слова, лез к гостям целоваться, чмокая каждого жирными селедочными губами, облапывая масляными руками за щеки, за уши, выкрикивая при этом жутко и протяжно: «Мы-и-л-лыи!» От его хозяйского усердия было противно и больно. Но наша троица терпеливо сносила испытание. Мало того, поддавшись воле хозяина, они сами вступили в пьяную «игрульку», когда мужчины начинают пытать друг друга: «А ты м-ме-ня-а ув-важашш-шшш..?» В общем, шло обычное милое свинство.

Только Масси был угрюм и молчалив. По его глазам было видно: внутри Масси шла какая-то работа, а скорее — борьба. После каждого выпитого бокала он все дальше и дальше отодвигался от стола, пока не уперся стулом в стену. На гостей он смотрел с подозрением, будто это была банда, которая пришла его прирезать. Он несколько раз пытался улизнуть, но Пат зорко следил за движениями коллеги и всегда успевал ухватить его за шиворот.

Расходившийся Патрик парил злым духом над компанией.

— Ребятки! Мыил-лый! — орал он так, что дрожала канистра. — Я в диком ракурсе от вас. Вы сразу точно легли в мой прицел! — И в сотый раз лез с поцелуями.

Неожиданно всхлипнув, он спросил:

— А как там, на материке? Расскажите!..

— Вы давно там не были? — участливо спросил Георгий.

— «Вы?» И-их! — укорил Пат, хватая философа за грудки. — Мы ж договорились: без этого гнилого «вы», — и он растер кулаком слезу. — Я, ребятки, не был там годков пять, а может, и более! Тут время летит одинаковое, серое, мутное… тьфу! Совсем не замечаешь, сколько прошло — пять лет али сто. Вкалывай, вкалывай, — и ничего веселенького!

— А разве ва… тебе не положен отпуск? — искренне удивился поэт, уклоняясь от сальных объятий Пата. — Можно взять отпуск и поехать домой…

Пат нервно расхохотался.

— Да разве мне можно туда? Ни-ни! Ни за что!

Друзья непонимающе посмотрели на клерка.

И тут Патрик разоткровенничался. Да как! Его прорвало, понесло, как даму, которая слишком долго носила в себе уйму секретов и неожиданно получила возможность избавиться от тяжкого бремени.

— Ребятки! Мыил-лыи! Хотя здесь и противная жисть, но отсюда меня и арканом туда ни-ни! Почему? Да появись я там, в любой стране, — меня сразу — цап! И тю-тю!.. У… — Пат сделал жест повешения. И доверительно, с ужасом зашептал, закатывая глаза: — Я, мыи-ллыи, был приговорен к смертной казни шесть разиков: и петля, и электрический стулик, и чик-чик… Ой! — Он хихикнул. — Интерпол все подошвы стер, все меня ищет. Да не находит! — И, горделиво вскидывая голову, стал выкладывать, как будто рапортуя на военной поверке: — Кровавый Дик? — Это я! Майор Маноло? — Это я! Ужасный Билл? — Это опять я! Жестокий Санди? — Я! Потом еще… А, черт с ними, я уже позабыл, сколько у меня было ласковых имен! Они наводили панику на людишек. Сколько я крупных дел провернул! Ха-ха! Хо-хо! Хи-хи!.. Азия, Европа, Америка, Африка! Везде меня знают! Везде от меня вздрагивают!..

Масси с ехидной улыбкой прогнусавил:

— Уй, террорист поганый!..

Но Пат как бы и не услышал издевки.

— А теперь я — технический клерк! Смех! Кровожадный Пат — клерк! Засмеются. Вот она — судьба! — Пат обвел налившимися кровью глазами компанию и остановил взгляд на Массимо, как будто только что его увидел. — Вот Массик, желторотый Масси, «музыкант», как называет его родненькая мафия. Сядь! — Он пригвоздил к стулу попытавшегося сбежать Массимо. — Масси работал в приличной конторе, в хорошем городе. Чикаго — слыхали? Шикарная фирма там у них! Парни ходят в кофейно-молочных костюмах с бабочками! Ездят в дорогих машинах! Жрут в лучших ресторанах, не таких, как наш, конечно, ха-ха! Денег уйма! Интеллигентишки, мотай им кишки! Не то, что наш брат! В джунглях по колено в грязи с автоматами, — тьфу! Жил этот Масси, как шах, которого мы однажды кокнули. Нет, захотелось ему славы! Вытянул из него интервью какой-то макредер журнальный, да и напечатал его откровения. Тоже дурак был. На том свете теперь. А Масси — здесеньки! Ушел! Эх, Массик, зачем ты устроил парням подлость? По глупости, конечно, или, как говоришь, со зла на них? Теперь прощай светлый костюм с бабочкой, шикарный автомобиль, рестораны и город Чикаго! Как он спасся от своей мафии, — уму непостижимо!?