Американские боги - Нил Гейман

Тень снова кивнул.

Провожая его назад в камеру, Уилсон не произнес ни слова. Все так же молча он открыл дверь и дал Тени пройти, а потом вдруг сказал:

– Это как в хохме про хорошую и плохую новость, а? Хорошая новость: мы вас выпускаем пораньше, плохая новость: ваша жена умерла. – Он рассмеялся, будто это было действительно смешно.

Тень вообще ничего не ответил.

В оцепенении он собрал пожитки, а потом большую часть их роздал. Геродота Ло'кого и книжку про фокусы с монетами он оставил на койке, туда же с мимолетным уколом совести бросил пустые металлические диски, тайком пронесенные в камеру из мастерской, которые служили ему вместо монет. Снаружи будут еще монеты, настоящие монеты. Он побрился. Он оделся в гражданское. Он прошел одни двери, другие, третьи, зная, что никогда больше через них не пройдет, и чувствуя внутри себя пустоту.

С серого неба сеял мелкий холодный дождь, который грозил обратиться в снег. Замерзшие льдинки били Тень по лицу, а капли успели промочить тонкий плащ, пока он шел к желтому, некогда школьному автобусу, которому предстояло отвезти недавних заключенных в ближайший город.

К тому времени когда они сели в автобус, все промокли насквозь. Сегодня уезжало восемь человек. В четырех стенах оставалось еще пятнадцать тысяч. Пока в автобусе не заработала печка, Тень дрожал от холода на сиденье и спрашивал себя, что ему теперь делать, куда ехать.

Непрошено перед глазами возникли призрачные картинки. В воображении он покидал другую тюрьму, много лет назад.

Он слишком долго провел заточенным в комнате без света; борода у него отросла, волосы спутались. По серой каменной лестнице охранники вывели его на площадь, заполненную яркими красками, предметами, снующими людьми. Был ярмарочный день, и его оглушили шум и краски, он прищурился на солнце, заливавшее светом площадь, чувствуя в воздухе запах соли и чудесных предметов на ярмарке, а слева от него на воде сверкали солнечные блики…

Дернувшись, автобус остановился на красный свет.

Вокруг завывал ветер, и дворники тяжело шуршали взад-вперед по лобовому стеклу, размазывая очертания города красными и желтыми неоновыми пятнами. Сумерки только-только спускались, а за стеклом как будто уже была глубокая ночь.

– Черт, – пробормотал мужик на сиденье позади Тени, протирая ладонью запотевшее стекло, чтобы получше разглядеть мокрую фигуру, спешившую по улице. – Вон там шлюха идет.

Тень сглотнул. Тут ему пришло в голову, что он еще даже не плакал… что вообще ничего не чувствует. Ни слез. Ни горя. Ничего.

Ему вспомнился парень по имени Джонни Ларч, с которым он делил камеру в начале первого года. Тот рассказал однажды о том, как, проведя пять лет за решеткой, вышел с сотней долларов в кармане и билетом в Сиэтл, где жила его сестра.

Добравшись до аэропорта, Джонни Ларч предъявил билет женщине за стойкой, и она попросила у него водительские права.

Он их показал. Срок действия прав истек пару лет назад. Оператор сказала, что просроченные права не считаются документом. А он возразил, что, может, для вождения они и недействительны, но это чертовски хороший документ, и, будь он проклят, кто на фотографии, по ее мнению, если не он собственной персоной?

Она попросила его говорить потише.

А он потребовал, чтобы она, мать ее растак, выдала ему посадочный талон, или она пожалеет, и заявил, что он не позволит себя не уважать. В тюрьме нельзя допускать, чтобы тебя не уважали.

Тогда она нажала кнопку, и через минуту у стойки уже появились секьюрити аэропорта, которые попытались уговорить Джонни Ларча по-хорошему покинуть зал вылета, а он не хотел уходить… Так произошла перебранка, переросшая едва ли не в драку.

В результате Джонни Ларч так и не попал в Сиэтл и следующие несколько месяцев болтался по городским барам, а когда сотня вся вышла и у него не осталось денег на выпивку, он вломился на автозаправку с игрушечным пистолетом. В конце концов его забрали в полицию, за то что он ссал посреди улицы. Очень скоро он вновь очутился за решеткой, чтобы досидеть остаток срока плюс еще пару лет за историю с автозаправкой.

Мораль этой истории, по словами Джонни Ларча, была такова: никогда не выводи из себя тех, кто работает в аэропорту.

– А ты уверен, что это не цитата вроде: «Модели поведения, действующие в узкоспециализированной среде, каковой является тюрьма, в иной среде могут не действовать и на практике оказаться губительными»? – спросил Тень, дослушав Джонни Ларча.

– Да нет, ты что, меня не слушал? Говорю тебе, мужик, – настаивал Джонни Ларч, – не зли этих сук в аэропорту.

Тень почти улыбнулся этому воспоминанию. Срок действия его собственных водительских прав истечет только через пару месяцев.

– Автовокзал! Все на выход!

В здании автовокзала пахло мочой и скисшим пивом. Тень взял такси и велел водителю отвезти его в аэропорт. И пообещал пять долларов сверху, если тот сумеет молчать всю дорогу. Они доехали за двадцать минут, и водитель ни разу не произнес ни слова.

Потом Тень, спотыкаясь, брел через ярко освещенный зал аэропорта. Ему было не по себе из-за электронного билета. Он знал, что у него забронирован билет на пятницу, но не знал, сможет ли вылететь сегодня. Все, связанное с электроникой, представлялось Тени сущим волшебством, а потому способным испариться в мгновение ока.

И все же в кармане у него лежал бумажник, впервые вернувшийся к нему за последние три года, а в нем – несколько просроченных кредитных карточек и «виза», действительная, как он обнаружил с приятным удивлением, до конца января. У него был номер заказа билета. И, вдруг сообразил он, неизвестно откуда взявшаяся уверенность, что стоит ему попасть домой, как все уладится. Лора будет жива и здорова. Может, это какая-то уловка, чтобы его выпустили на пару дней раньше. Или, может, просто путаница: другую Лору Мун вытащили из-под обломков машины на трассе.

За стеклянным, во всю стену, окном аэропорта вспыхнула молния. Тень понял, что задерживает дыхание, словно чего-то ждет. Он выдохнул.

Из-за стойки на него уставилась белая усталая женщина.

– Добрый вечер, – сказал он. «Вы первая незнакомка, с кем я говорю во плоти за последние три года». – У меня есть номер электронного билета. Я должен был лететь в пятницу, но мне нужно вылететь сегодня. У меня несчастье в семье.

– А. Соболезную. – Она набрала что-то на клавиатуре, посмотрела на экран, нажата еще пару клавиш. – Я посажу вас на рейс в три тридцать. Его могут задержать из-за бури, так что следите за табло. Багаж сдавать будете?

Он приподнял сумку.

– Мне ведь не обязательно ее сдавать?

– Нет. Можете идти с ней. У вас есть документ, удостоверяющий личность, с фотографией?