Стихи и песни - Владимир Высоцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Антисемиты
Зачем мне считаться шпаной и бандитом —Не лучше ль податься мне в антисемиты:На их стороне, хоть и нету законов, —Поддержка и энтузиазм миллионов.
Решил я — и, значит, кому-то быть битым,Но надо ж узнать, кто такие семиты, —А вдруг это очень приличные люди,А вдруг из-за них мне чего-нибудь будет!
Но друг и учитель — алкаш в бакалее —Сказал, что семиты — простые евреи.Да это ж такое везение, братцы, —Теперь я спокоен — чего мне бояться!
Я долго крепился, ведь благоговейноВсегда относился к Альберту Эйнштейну.Народ мне простит, но спрошу я невольно:Куда отнести мне Абрама Линкольна?
Средь них — пострадавший от Сталина Каплер,Средь них — уважаемый мной Чарли Чаплин,Мой друг Рабинович и жертвы фашизма,И даже основоположник марксизма.
Но тот же алкаш мне сказал после дельца,Что пьют они кровь христианских младенцев;И как-то в пивной мне ребята сказали,Что очень давно они бога распяли!
Им кровушки надо — они по запаркеЗамучили, гады, слона в зоопарке!Украли, я знаю, они у народаВесь хлеб урожая минувшего года!
По Курской, Казанской железной дорогеПостроили дачи — живут там как боги…На все я готов — на разбой и насилье, —Бью я жидов — и спасаю Россию!
1963Песня про Уголовный кодекс
Нам ни к чему сюжеты и интриги:Про все мы знаем, про все, чего ни дашь.Я, например, на свете лучшей книгойСчитаю Кодекс уголовный наш.
И если мне неймется и не спитсяИли с похмелья нет на мне лица —Открою Кодекс на любой странице,И не могу — читаю до конца.
Я не давал товарищам советы,Но знаю я — разбой у них в чести, —Вот только что я прочитал про это:Не ниже трех, не свыше десяти.
Вы вдумайтесь в простые эти строки —Что нам романы всех времен и стран! —В них есть бараки, длинные как сроки,Скандалы, драки, карты и обман…
Сто лет бы мне не видеть этих строчек! —За каждой вижу чью-нибудь судьбу, —И радуюсь, когда статья — не очень:Ведь все же повезет кому-нибудь!
И сердце стонет раненою птицей,Когда начну свою статью читать,И кровь в висках так ломится-стучится, —Как мусора, когда приходят брать.
1964Наводчица
— Сегодня я с большой охотоюРаспоряжусь своей субботою,И если Нинка не капризная,Распоряжусь своею жизнью я!
— Постой, чудак, она ж — наводчица, —Зачем?— Да так, уж очень хочется!— Постой, чудак, у нас — компания, —Пойдем в кабак — зальем желание!
— Сегодня вы меня не пачкайте,Сегодня пьянка мне — до лампочки:Сегодня Нинка соглашается —Сегодня жизнь моя решается!
— Ну и дела же с этой Нинкою!Она спала со всей Ордынкою, —И с нею спать ну кто захочет сам!..— А мне плевать — мне очень хочется!
Сказала: любит, — все, заметано!— Отвечу рупь за то, что врет она!Она ж того — ко всем ведь просится…— А мне чего — мне очень хочется!
— Она ж хрипит, она же грязная,И глаз подбит, и ноги разные,Всегда одета, как уборщица…— Плевать на это — очень хочется!
Все говорят, что — не красавица, —А мне такие больше нравятся.Ну, что ж такого, что — наводчица, —А мне еще сильнее хочется!
1964О нашей встрече
О нашей встрече что там говорить! —Я ждал ее, как ждут стихийных бедствий, —Но мы с тобою сразу стали жить,Не опасаясь пагубных последствий.
Я сразу сузил круг твоих знакомств,Одел, обул и вытащил из грязи, —Но за тобой тащился длинный хвост —Длиннющий хвост твоих коротких связей.
Потом, я помню, бил друзей твоих:Мне с ними было как-то неприятно, —Хотя, быть может, были среди нихНаверняка отличные ребята.
О чем просила — делал мигом я, —Я каждый день старался сделать ночью брачной.Из-за тебя под поезд прыгнул я,Но, слава богу, не совсем удачно.
И если б ты ждала меня в тот год,Когда меня отправили на дачу, —Я б для тебя украл весь небосводИ две звезды Кремлевские в придачу.
И я клянусь — последний буду гад! —Не ври, не пей — и я прощу измену, —И подарю тебе Большой театрИ Малую спортивную арену.
А вот теперь я к встрече не готов:Боюсь тебя, боюсь речей интимных —Как жители японских городовБоятся повторенья Хиросимы.
1964Все ушли на фронт
Все срока уже закончены,А у лагерных ворот,Что крест-накрест заколочены, —Надпись: «Все ушли на фронт».
За грехи за наши нас простят,Ведь у нас такой народ:Если Родина в опасности —Значит, всем идти на фронт.
Там год — за три, если бог хранит, —Как и в лагере зачет.Нынче мы на равных с вохрами —Нынче всем идти на фронт.
У начальника Березкина —Ох и гонор, ох и понт! —И душа — крест-накрест досками, —Но и он пошел на фронт.
Лучше было — сразу в тыл его:Только с нами был он смел, —Высшей мерой наградил егоТрибунал за самострел.
Ну а мы — все оправдали мы, —Наградили нас потом:Кто живые, тех — медалями,А кто мертвые — крестом.
И другие заключенныеПусть читают у воротНашу память застекленную —Надпись: «Все ушли на фронт»…
1964«Я любил и женщин и проказы…»
Я любил и женщин и проказы:Что ни день, то новая была, —И ходили устные рассказыПро мои любовные дела.
И однажды как-то на дорогеРядом с морем — с этим не шути —Встретил я одну из очень многихНа моем на жизненном пути.
А у ней — широкая натура,А у ней — открытая душа,А у ней — отличная фигура, —А у меня в кармане — ни гроша.
Ну а ей — в подарок нужно кольца;Кабаки, духи из первых рук, —А взамен — немного удовольствийОт ее сомнительных услуг.
«Я тебе, — она сказала, — Вася,Дорогое самое отдам!..»Я сказал: «За сто рублей согласен, —Если больше — с другом пополам!»
Женщины — как очень злые кони:Захрипит, закусит удила!..Может, я чего-нибудь не понял,Но она обиделась — ушла.
…Через месяц улеглись волненья —Через месяц вновь пришла она, —У меня такое ощущенье,Что ее устроила цена!
1964«Вот раньше жизнь!..»
Вот раньше жизнь!И вверх, и внизИдешь без конвоиров, —Покуришь план,Пойдешь на банИ щиплешь пассажиров.
А на разбойБерешь с собойНадежную шалаву,Потом — за грудьКого-нибудьИ делаешь варшаву.
Пока следят,Пока грозят —Мы это переносим.Наелся всласть,Но вот взялась«Петровка 38».
Прошел детдом, тюрьму, приютИ срока не боялся, —Когда ж везли в народный суд —Немного волновался.
Зачем нам врут:«Народный суд»! —Народу я не видел, —Судье простор,И прокурорТотчас меня обидел.
Ответил на вопросы я,Но приговор — с издевкой, —И не согласен вовсе яС такой формулировкой!
Не отрицаю я вины —Не в первый раз садился,Но — написали, что с людьмиЯ грубо обходился.
Неправда! — тихо подойдешь,Попросишь сторублевку…Причем тут нож,Причем грабеж? —Меняй формулировку!
Эх, был бы зал —Я б речь сказал:«Товарищи родные!Зачем пенять —Ведь вы меняКормили и поили!
Мне каждый деньги отдавалБез слез, угроз и крови…Огромное спасибо вамЗа все на добром слове!»
И этот залМне б хлопать стал,И я б, прервав рыданья,Им тихим голосом сказал:«Спасибо за вниманье!»
Ну правда ведь —Неправда ведь,Что я — грабитель ловкий?Как людям мне в глаза смотретьС такой формулировкой?!
1964Песня про стукача
