Игра на выбывание - Дэн Ракульт

– А-а-а! – заорал он и уверенными прыжками понёсся к калитке своего дома, который как раз находился посередине между этими тремя мертвяками.

Оказавшись в усадьбе, причём уже абсолютно трезвым, Паврус потом не мог вспомнить, как он достиг двора, как захлопнул калитку, подперев её дополнительно поленом, и как закрыл затем на все засовы обе двери, ведущие в избу, а также ставни на окнах. И что примечательно, это всё он проделал за считанные секунды, каким-то чудом умудрившись не разбудить спавших Крильфиру и Гленуса.

Самому же Паврусу было не до сна, и он сидел в темноте, потушив оставленную ему на крыльце лампу. Трясясь от страха, он то и дело приникал к окну, пытаясь в щелях ставен разглядеть какое-либо движение снаружи. Иногда ему казалось, что он начинает нечто различать, но не мог понять, мертвецы это ходят или то ветер колышет ветви дворовых кустарников и деревьев.

Так он и просидел на лавке перед входной дверью, в обнимку с вилами, всю ночь. Под утро прошёл небольшой, но сильный дождь. А с рассветом, когда запели третьи петухи, Паврус набрался храбрости и решился всё-таки выглянуть наружу. Оживших мертвецов нигде не было видно, и он даже подумал, что ночной кошмар ему привиделся. У страха, как известно, глаза велики. Чего только раньше подгулявшие мужики не рассказывали. И, разумеется, никто в их бредни не верил. Вот и ему не поверят, если он расскажет. Да он и сам теперь не особенно верил в то, что видел ночью. Однако некоторые сомнения всё ж таки грызли его.

Решив удостовериться, что померещившиеся ему мертвяки – всего лишь плод его больного воображения, Паврус, не расставаясь с вилами, поспешил на деревенский погост, благо он располагался недалеко от селения. Шлёпая по лужам и размякшей земле, он вскоре достиг кладбища и здесь в нерешительности остановился. Кругом царила тишина, природа только пробуждалась от сна. Где-то вяло пересвистывались сонные пичуги.

Оглядевшись и не заметив ничего угрожающего, Паврус принялся не спеша обходить могилы, особо задержавшись возле мест захоронений давно убиенных охотников и недавно умерших односельчан. Но все могилы охотников были в целостности – земля не разрыта, камни сверху на месте. Насчёт же недавно погребённых селян однозначных выводов сделать он не мог, так как после дождя земля на их могилах выглядела рыхлой, как бы перепаханной. Вообще-то она и на некоторых других могилах выглядела такой же, хотя и не производила впечатления, что её кто-то тревожил. Да и никаких человеческих следов возле них не наблюдалось, кроме следов самого Павруса. Конечно, их могло размыть ливнем, однако Паврус не стал развивать эту мысль, понимая, что так он додумается до невесть чего.

В конце концов, шестнадцать лет назад мертвяки вылезли из своих могил, а вот обратно в них залезать не спешили, так и оставшись возле дома Павруса до утра. Что помешало бы им и сейчас поступить так же? Почему-то Паврусу казалось, что в любом случае какие-нибудь следы на могилах «блудных» покойников просто обязаны были остаться. А раз таковых нет, то и не о чем волноваться. Он и так всю жизнь страдал от чрезмерной впечатлительности.

Это соображение окончательно убедило его в надуманных страхах, и, посмеявшись над собой, он с лёгкой душой вернулся домой. Во избежание насмешек решив никому ничего не рассказывать, Паврус разделся и скользнул в нагретую женой постель.

Следующие два дня после своих шестнадцатых именин Гленус провёл на местном прудике, куда вместе с другими ребятами частенько ходил купаться. Теперь, когда земляные работы на некоторое время прекратились, несколько дней можно было повалять дурака, чем деревенская детвора и молодёжь и занимались с утра до вечера. Лето ещё не наступило, но дни уже стояли жаркие, а вода в озере, подпитываемая многочисленными ручейками, неплохо освежала.

Правда, пруд был один, а желающих ополоснуться в нём – множество. Причём юноши и девушки по известным причинам купались отдельно друг от друга. И между ними за озерцо порой шла шутливая война – кто раньше приходил, тот и плескался потом в нём весь день. И если парни, разогнав резвящуюся мелкоту и завладев озером, звали девушек купаться с собой, нисколько не смущаясь своей наготы, а порой, наоборот, с готовностью демонстрируя её, то девицы, напротив, выказывали повышенную стеснительность и наотрез отказывались купаться вместе с юношами.

По этой причине и те и другие всегда ходили только группами, чтобы, пока купаются одни, остальные сторожили их одежду от озорного похищения. Сторожевые команды девушек вдобавок ещё и охраняли своих купающихся подруг от назойливого внимания парней, которые то и дело норовили подсмотреть за ними или же вовсе намеревались влезть к ним в воду. Иногда некоторым молодцам удавалось с боем прорваться к озеру, вызвав этим дикий переполох среди голых девиц, но таких нарушителей обычно быстро выставляли вон, предварительно как следует вымочив в воде, а затем вываляв в грязи на потеху. Это весёлое противостояние шло уже незнамо сколько поколений и пока ещё не надоело никому.

Гленус с ребятами уже два дня удерживал озеро под своим контролем, заставляя скромных дев разворачиваться восвояси. Впрочем, скромными они были лишь днём, да и то напоказ. Вечером же и ночью многие из них тайком от родных дарили понравившимся парням горячие поцелуи, а иногда и более того…

Имея высокий рост, жилистую фигуру и смазливую мордашку, Гленус на невнимание девушек не жаловался. Вот и сегодня он ушёл с озера пораньше, чтобы вместе с красавицей Ютаной, старшей дочерью их соседа напротив, встретить закат солнца на Высокой Горке, как здесь называли небольшой и единственный холмик в округе, располагавшийся между деревней и кладбищем. Эта возвышенность являлась излюбленным местом свиданий для деревенской молодёжи, так как с неё открывался неплохой вид на селение и окрестности, в том числе на озеро, погост, поля и окружающий их лес. Но также и любой стоящий на холме человек был прекрасно виден отовсюду.

По этой причине Гленус и Ютана, едва поднявшись на вершину Высокой Горки, сразу же рухнули в густую траву, где со всей страстью отдались жадным поцелуям. Таким вот образом они и «встретили» заход светила. После чего, ещё немного посидев в обнимку, понаблюдали сверху за ватагой парней, наконец оставивших пруд, за носившимися по деревне стайками детворы и за двумя юными пастушками, гнавшими домой небольшое стадо коз.

Когда начало темнеть, а на небе зажглись первые звёзды, Гленус и Ютана, взявшись за руки, тоже решили возвращаться в селение. Бросив последний взгляд на окружающую местность, девушка вдруг как бы невзначай уронила:

– Знаешь, мне почему-то вспомнилась история с ожившими на нашем кладбище мертвецами, случившаяся в день твоего рождения… Мне её дедушка Саймус рассказывал, когда я была ещё ребёнком.

– И что? – небрежно спросил Гленус.

Он пытался сохранить равнодушное выражение лица, хотя данная тема ему не очень нравилась. Эту байку Гленус впервые услышал несколько лет назад от одного из своих приятелей, и тогда его страшно взволновало, что главным действующим лицом в ней оказался именно он. Придя домой, он сразу расспросил отца, и тот поведал ему не самую приятную историю, причём произошедшую в реальности. После этого паренёк часто думал о том случае с погибшими охотниками, пытаясь понять, что же произошло на самом деле. Действительно ли на нём лежала какая-то пресловутая печать Тьмы или же то были проделки некоего шутника, тайного недоброжелателя его отца? А может, правы и те, кто думал, что это дело рук заезжего некроманта?

– Ты, верно, слышал её, – продолжала Ютана, невинно взглянув на Гленуса.

– К чему ты клонишь? – нахмурился тот.

– Да показалось мне, что на погосте я видела сейчас какое-то движение…

Гленус резко обернулся назад и некоторое время внимательно рассматривал погружённое в сумрак кладбище, обрамлённое по периметру высоким кустарником. Вроде ничего подозрительного, лишь ветерок слегка колышет ветви. Или… это не ветерок?

«Ну что за бред лезет в голову! – тут же одёрнул он сам себя. – Ютана просто надо мной потешается!»

Это его неожиданно рассердило, и Гленус холодно бросил вслух:

– Тебе показалось. Это всего лишь ветер.

Настроение у него испортилось, и, выпустив руку девушки, он начал первым спускаться с холма. Ютана вдруг рассмеялась за его спиной.

– Обиделся? Да пошутила я, пошутила! – воскликнула она, быстро догнав парня и взяв его под руку.

– Это не смешно! – сухо сказал, словно выплюнул, Гленус. – Слишком серьёзные вещи ты затронула, они касаются чести моей семьи!

– Прости, я не подумала, – смущённо уронила Ютана. – Сегодня ночью на сеновале я искуплю свою вину…

Красивым жестом отбросив за спину чёрную гриву волос, она лукаво заглянула в глаза Гленусу. Тот невольно посмотрел на неё и, смягчившись, ухмыльнулся.