Игра на выбывание - Дэн Ракульт

От неожиданности Великий Маг вскрикнул, дёрнулся и… проснулся. Быстро оглядевшись, он с облегчением вздохнул, обнаружив, что лежит на постели в своей башне. На улице стояла глубокая ночь, а в лицо ему через открытое окно ярко светила полная Селена.

– Сон, всего лишь сон! – пробормотал старый волшебник, сев на кровати и ища ногами тапочки. – Вечно эта Селена навевает кошмары!..

Говоря так, Тэхоан просто ворчал, прекрасно зная, что «всего лишь сны» ему обычно не снятся. Он был сновидцем, и любое его сновидение имело значение. Не являлось исключением и это. Только что бы оно значило? Какая-то угроза, связанная со Злом и исходящая с северо-западного направления? Сущая ерунда или нечто Великое и Ужасное? Вопросы-вопросы… Вопросов рождалась масса, но лишь время могло дать на них ответы.

Размышляя над сном, Белый Маг подошёл к окну и выглянул наружу. На улице царила почти полная тишина, лишь ночные птицы изредка пересвистывались где-то неподалёку. Ещё некоторое время постояв в раздумьях у окна, Тэхоан закрыл его, потом плотно задёрнул шторы и снова улёгся в постель. До утра было далеко, и он хотел ещё поспать, надеясь, что никакие ужасы больше не приснятся ему.

Страшный грохот вырвал Павруса из зыбкого сна, в который он погрузился перед рассветом. Новорождённый как заведённый орал всю ночь и лишь к утру успокоился, так что поспать им с Крильфирой почти не довелось. И вот сейчас непонятный грохот тяжёлым молотом долбил по мозгам, вызывая у Павруса лишь глухое раздражение. Пытаясь отвоевать ещё хоть толику ускользающего сна, он наивно надеялся, что долбёжка сама собой прекратится, когда вдруг пришло чёткое осознание, что стук раздаётся от входной двери.

– О-о, Паврус, кто там в такую рань?! – сонно простонала рядом жена. – Дитя разбудят!

Мысленно пожелав нарушителю спокойствия провалиться под землю, Паврус поднялся, натянул штаны и поплёлся к выходу. Выйдя в сени, он рванул на себя дверь и открыл рот, чтобы встретить нежданного посетителя резкой отповедью, но…

– Паврус, задери тебя грефлит,[6] ты что – спишь?! – оглушил его громоподобный бас.

Щурясь от прянувших в лицо ярких лучей уже взошедшего солнца, Паврус разглядел говорившего – это был Долговязый Джорус, староста деревни.

– А что я, по-твоему, должен ещё делать, Джо? – грубо ответил Паврус. – Жена ночью рожала, и я, то есть мы до утра почти не спали.

Потерев глаза, он взглянул в лицо старосте и тут заметил за его спиной лица других односельчан. Все они как-то странно на него глядели.

– Э, что случилось-то? – спросил Паврус недоумённо.

Протиснувшись мимо Долговязого Джоруса, он ступил на крыльцо и замер – его двор и улица перед ним оказались заполнены народом. Наверное, тут собралась вся деревня! Но ещё больше Павруса удивило то, что все были вооружены: кто вилами, кто дубинами, а кто – чем придётся, даже у старосты за поясом тускло блестел охотничий нож…

– На нас напали?! – озарило ещё сонный мозг Павруса.

– А вот это мы все хотели узнать у тебя, – язвительно бросил Джорус и махнул рукой толпе. – Дайте ему взглянуть…

Люди во дворе раздались в стороны, и молодой отец разглядел на земле несколько лежащих человеческих фигур.

– Как ты можешь объяснить это? – указал на них староста.

Ещё больше недоумевая, Паврус медленно сошёл с крыльца и приблизился к телам. Но одного взгляда на них ему хватило, чтобы ощутить рвотные позывы. На влажной земле лежали, источая жуткий смрад, четыре полуразложившихся трупа в изодранных одеждах, покрытых толстым слоем грязи. В гниющем мясе отчётливо были видны копошащиеся черви.

– Кто это? – наконец, совладав с собой, выдохнул Паврус, зажав нос и отходя в сторону. – Это чья-то шутка? Это так нас поздравили с рождением сына?! – последнюю фразу он почти прокричал и со злостью оглядел окружающих людей. – Нечего сказать, спасибо!

– Не кипятись, Паврус, – староста оказался рядом с ним и успокаивающе положил ему руку на плечо. – Сложно сказать, шутка это или что-то иное…

– Тогда объясните мне, откуда в моём дворе появились мертвецы?!

– Вот именно, Паврус, ты сам сказал: «в твоём дворе». Мы думали, ТЫ сможешь нам рассказать, как у тебя оказались недавно убиенные охотники?.. – раздались в толпе тревожные голоса.

– Охотники? Те, кого неделю назад порвал Зелёный медведь?![7] – изумился Паврус и более внимательно посмотрел на обезображенные тела. – Но их было шестеро…

– А ещё двое здесь, на улице, – раздался голос Саймуса от калитки.

Паврус обернулся к соседу и действительно разглядел ещё два тела у своей ограды. Медведь, а затем время и черви на славу поработали, и теперь покойных невозможно было узнать.

– Но как они могли оказаться тут, ведь мы их похоронили? – сонный рассудок отказывался верить во всё происходящее, и Паврус изо всех сил пытался найти хоть какое-то объяснение.

Его сомнения без остатка развеял староста.

– Мы уже проверили: их могилы разрыты и пусты, и от каждой ведут одиночные следы к твоему дому… – сказал он.

– Тьма знает, что здесь творится! – потрясённо выдохнул Паврус.

– Не поминал бы ты её сейчас! – тут же вскинулся на него Саймус.

Паврус подозрительно уставился на него, вдруг вспомнив их ночной разговор.

– Саймус! – воскликнул он, ткнув в соседа пальцем. – Не ты ли сам сегодня ночью говорил мне, что роды в полнолуние – это дурной знак?..

Все повернулись к старику. Но тот лишь криво усмехнулся и невозмутимо бросил:

– Не хочешь же ты, Паврус, сказать, будто это я незадолго до рассвета выкопал шесть тяжеленных тел и принёс их тебе в качестве подарка? Может, ты ещё скажешь, что самолично видел, как я ночью весело нёсся с заступом к кладбищу?

В притихшей толпе послышался чей-то нервный смешок.

Но Паврус действительно хотел сказать именно это, потому что сейчас, в свете возникших обстоятельств, ему вдруг показалось крайне подозрительным, что сосед ночью шастал по деревне. Да только немощная фигура старика тут же заставила молодого отца отбросить эти мысли.

– Никто тебя ни в чём не обвиняет, Саймус, – примирительно молвил Долговязый Джорус. – Но вот про полнолуние вы это хорошо заметили. Я ещё в детстве слышал, что в такие дни всякая нечисть вылезает из своих щелей и портит людям жизнь. Однако до сих пор ни с чем таким богопротивным лично не сталкивался…

– Стойте! – озарило вдруг Павруса. – После родов Галагея тоже что-то говорила в том же духе, да ещё про затмение Ураноса… Может, она нам пояснит происходящее?

– Галагея? Где Галагея? – закричали все враз. – Пусть выйдет и скажет своё слово.

Галагея, опытная травница и ведунья, являлась самой старой жительницей деревни, и её здесь уважали и ценили не только за это и целительский талант, но и за необыкновенную мудрость, понять которую было порой совсем непросто.

Наконец знахарка отыскалась и вошла к Паврусу во двор.

– Скажи нам, уважаемая Галагея, что, по твоему мнению, здесь произошло? – обратился к ней староста, кивнув на трупы.

– Я готова подтвердить, что полнолуние усиливает тёмные силы, – негромко, но чётко заявила старуха, и глаза её сверкнули. – А затмение Ураноса, пришедшееся на такие дни, – это и вовсе праздник для них. И мертвецы, покинувшие свои могилы, – чуть громче произнесла она, – это лишь малое из зол, которые могут ожидать богобоязненных людей!

Она замолчала и оглядела притихших селян, испуганно шепчущих молитвы и делающих охраняющие жесты.

– Поэтому, принимая роды у Крильфиры, – продолжала травница, – я внутренне готовилась к худшему, ибо в моей практике это были вторые роды, случившиеся в полнолуние Селены, и первые закончились трагично, несмотря на все мои старания, – она покосилась на замершего неподалёку Саймуса. – Однако в этот раз всё обошлось – роженица и младенец живы и здоровы.

Напрягшийся было Паврус облегчённо вздохнул.

– Хотя я бы не спешила радоваться… – тут же добавила Галагея и посмотрела на Павруса.

– Что ты хочешь сказать? – недоумённо пробормотал тот, чувствуя, как у него внутри всё опускается.

– Не уверена, что стоит это говорить, но моя Наставница, ещё в пору моей юности, рассказывала, что всякий человек, рождённый в такую ночь, словно отмечен Тьмой и несёт на себе её печать…

Толпа притихла. Люди с ужасом смотрели то на Галагею, то на Павруса. Молодой отец тоже стоял, словно оглушённый, не сводя испуганного взгляда с ведуньи. Потом он открыл рот, чтобы сказать что-то, но так и не смог ничего произнести – в горле у него разом всё пересохло, и он лишь стоял и беспомощно разевал рот.

– Я не заметила на теле младенца никаких дурных знаков, и это успокоило меня, – продолжила тем временем травница. – Однако я и предположить не могла, что ночью мертвецы вылезут из своих могил и будут бродить по деревне.

– Они не просто так бродили, а явились все именно сюда, будто знали, куда шли! – выкрикнул кто-то из селян.