Обстановочка (сборник) - Саша Чёрный

1909

Родился карлик Новый Год,Горбатый, сморщенный урод,Тоскливый шут и скептик,Мудрец и эпилептик.

«Так вот он – милый Божий свет?А где же солнце? Солнца нет!А впрочем, я не первый,Не стоит портить нервы».

И люди людям в этот часБросали: «С Новым Годом вас!»Кто честно заикаясь,Кто кисло ухмыляясь…

Ну как же тут не поздравлять?Двенадцать месяцев опятьМы будем спать и хныкатьИ пальцем в небо тыкать.

От мудрых, средних и ословРодятся реки старых слов,Но кто еще, как прежде,Пойдет кутить к надежде?

Ах, милый, хилый Новый Год,Горбатый, сморщенный урод!Зажги среди туманаЦветной фонарь обмана.

Зажги! Мы ждали много лет —Быть может, солнца вовсе нет?Дай чуда! Ведь бывалоЧудес в веках немало…

Какой ты старый, Новый Год!Ведь мы равно наоборотСчитать могли бы годы,Не исказив природы.

Да… Много мудрого у нас…А впрочем, с Новым Годом вас!Давайте спать и хныкатьИ пальцем в небо тыкать.

Два желания

1. «Жить на вершине голой…»

Жить на вершине голой,Писать простые сонеты…И брать от людей из долаХлеб, вино и котлеты.

2. «Сжечь корабли и впереди, и сзади…»

Сжечь корабли и впереди, и сзади,Лечь на кровать, не глядя ни на что,Уснуть без снов и, любопытства ради,Проснуться лет чрез сто.

Простые слова

Памяти Чехова

В наши дни трехмесячных успеховИ развязных гениев пераТы один, тревожно-мудрый Чехов,С каждым днем нам ближе, чем вчера…

Сам не веришь, но зовешь и будишь,Разрываешь ямы до концаИ с беспомощной усмешкой тихо судишьОскорбивших землю и Отца.

Вот ты жил меж нами, нежный, ясный,Бесконечно ясный и простой, —Видел мир наш хмурый и несчастный,Отравлялся нашей наготой.

И ушел! Но нам больней и хуже:Много книг, о, слишком много книг!С каждым днем проклятый круг всё ужеИ не сбросить «чеховских» вериг…

Ты хоть мог, вскрывая торопливоГнойники, – смеяться, плакать, мстить, —Но теперь всё вскрыто. Как тоскливоВидеть, знать, не ждать и молча гнить!

Бессмертие

Бессмертье? Вам, двуногие кроты,Не стоящие дня земного срока?Пожалуй, ящерицы, жабы и глистыТого же захотят, обидевшись глубоко…

Мещане с крылышками! Пряники и рай!Полвека жрали – и в награду вечность…Торг не дурен. «Помилуй и подай!»Подай рабам патент на бесконечность.

Тюремщики своей земной тюрьмы,Грызущие друг друга в каждой щели,Украли у пророков их псалмы,Чтоб бормотать их в храмах раз в неделю…

Нам, зрячим, – бесконечная печаль,А им, слепым, – бенгальские надежды,Сусальная сияющая даль,Гарантиро́ванные брачные одежды!..

Не клянчите! Господь и мудр, и строг, —Земные дни бездарны и убоги,Не пустит вас Господь и на порог,Сгниете все, как падаль, у дороги.

Утешение

Жизнь бесцветна? Надо, друг мой,Быть упорным и искать:Раза два в году ты можешь,Как король, торжествовать…

Если где-нибудь случайно —В маскараде иль в гостях,На площадке ли вагона,Иль на палубных досках —Ты столкнешься с человекомБлагородным и простым,До конца во всем свободным,Сильным, умным и живым,Накупи бенгальских спичек,Закажи оркестру туш,Маслом розовым намажьсяИ прими ликерный душ!

Десять дней ходи во фраке,Нищим сто рублей раздай,Смейся в горьком умиленьеИ от радости рыдай…

Раза два в году – не шутка,А при счастье – три и пять.Надо только, друг мой бедный,Быть упорным и искать.

Диета

Каждый месяц к сроку надоПодписаться на газеты.В них подробные ответыНа любую немощь стада.

Боговздорец иль политик,Радикал иль черный рак,Гениальный иль дурак,Оптимист иль кислый нытик —На газетной простынеВсе найдут свое вполне.

Получая аккуратноКаждый день листы газет,Я с улыбкой благодатной,Бандероли не вскрывая,Аккуратно, не читая,Их бросаю за буфет.

Целый месяц эту пробуЯ проделал. Оживаю!Потерял слепую злобу,Сам себя не истязаю;Появился аппетит,Даже мысли появились…Снова щеки округлились, —И печенка не болит.

В безвозмездное владеньеОтдаю я средство этоВсем, кто чахнет без просветаНад унылым отраженьемЖизни мерзкой и гнилой,Дикой, глупой, скучной, злой…

Получая аккуратноКаждый день листы газет,Бандероли не вскрывая,Вы спокойно, не читая,Их бросайте за буфет.

Быт

Мясо

Шарж

Брандахлысты в белых брючкахВ лаун-теннисном азартеНосят жирные зады.

Вкруг площадки, в модных штучках,Крутобедрые Астарты,Как в торговые ряды,

Зазывают кавалеровИ глазами, и боками,Обещая всё для всех.

И гирлянды офицеров,Томно дрыгая ногами,«Сладкий празднуют успех».

В лакированных копытахРжут пажи и роют гравий,Изгибаясь, как лоза, —

На раскормленных досытаСодержанок, в модной славе,Щуря сальные глаза.

Щеки, шеи, подбородки,Водопадом в бюст свергаясь,Пропадают в животе,

Колыхаются, как лодки,И, шелками выпираясь,Вопиют о красоте.

Как ходячие шнель-клопсы,На коротких, пухлых ножках(Вот хозяек дубликат!)

Грандиознейшие мопсыОтдыхают на дорожкахИ с достоинством хрипят.

Шипр и пот, французский говор…Старый хрен в английском платьеГладит ляжку и мычит.

Дипломат, шпион иль повар?Но без формы люди – братья, —Кто их, к черту, различит?..

Как наполненные ведра,Растопыренные бюстыПроплывают без конца —

И опять зады и бедра…Но над ними – будь им пусто! —Ни единого лица!

Всероссийское горе

Всем добрым знакомым с отчаянием посвящаю

Итак – начинается утро.Чужой, как река Брахмапутра,В двенадцать влетает знакомый.«Вы дома?» К несчастью, я дома.В кармане послав ему фигу,Бросаю немецкую книгуИ слушаю, вял и суров,Набор из ненужных мне слов.Вчера он торчал на концерте —Ему не терпелось до смертиОбрушить на нервы моиДешевые чувства свои.

Обрушил! Ах, в два пополудниМозги мои были как студни…Но, дверь запирая за нимИ жаждой работы томим,Услышал я новый звонок:Пришел первокурсник-щенок.Несчастный влюбился в кого-то…С багровым лицом идиотаКричал он о «ней», о богине,А я ее толстой гусынейВ душе называл беспощадно…Не слушал! С улыбкою стаднойКивал головою сердечноИ мямлил: «Конечно, конечно».

В четыре ушел он… В четыре!Как тигр я шагал по квартире,В пять ожил и, вытерев пот,За прерванный сел перевод.Звонок… С добродушием ведьмыВстречаю поэта в передней.Сегодня собрат именинникИ просит дать вза́ймы полтинник.«С восторгом!» Но он… остается!В столовую томно плетется,Извлек из-за пазухи кипуИ с хрипом, и сипом, и скрипомЧитает, читает, читает…А бес меня в сердце толкает:Ударь его лампою в ухо!Всади кочергу ему в брюхо!

Квартира? Танцкласс ли? Харчевня?Прилезла рябая девица:Нечаянно «Месяц в деревне»Прочла и пришла «поделиться»…Зачем она замуж не вышла?Зачем (под лопатки ей дышло!),Ко мне направляясь, сначалаОна под трамвай не попала?Звонок… Шаромыжник бродячий,Случайный знакомый по даче,Разделся, подсел к фортепьяноИ лупит. Не правда ли, странно?Какие-то люди звонили.Какие-то люди входили.Боясь, что кого-нибудь плюхну,Я бегал тихонько на кухнюИ плакал за вьюшкою грязнойНад жизнью своей безобразной.

Обстановочка

Ревет сынок. Побит за двойку с плюсом.Жена на локоны взяла последний рубль.Супруг, убитый лавочкой и флюсом,Подсчитывает месячную убыль.

Кряхтят на счетах жалкие копейки:Покупка зонтика и дров пробила брешь,А розовый капот из бумазейкиБросает в пот склонившуюся плешь.

Над самой головой насвистывает чижик(Хоть птичка Божия не кушала с утра).На блюдце киснет одинокий рыжик,Но водка выпита до капельки вчера.

Дочурка под кроватью ставит кошке клизму,В наплыве счастия полуоткрывши рот,И кошка, мрачному предавшись пессимизму,Трагичным голосом взволнованно орет.

Безбровая сестра в облезшей кацавейкеНасилует простуженный рояль,А за стеной жиличка-белошвейкаПоет романс: «Пойми мою печаль!»

Как не понять?! В столовой тараканы,Оставя черствый хлеб, задумались слегка,В буфете дребезжат сочувственно стаканы,И сырость капает слезами с потолка.

Служба сборов