Bound to You-4-2 - Vanessa Booke

Жжение от виски немного притупляет боль, которая разъедает мои опухшие костяшки. Бить Тристана было намного больнее, чем я ожидал. Если бы я не знал его так хорошо, то подумал бы, что его челюсть сделана из титанового сплава. Я смеюсь, не взирая на режущую боль, которая пронизывает все двадцать семь косточек моей руки. Понадобится какое-то время, чтобы все зажило.

Когда я отворачиваюсь от барной стойки, я замечаю Тристана, задержавшегося у входа в бар O’Malley’s, и зажимавшего свой кровоточащий нос. Я бы соврал, если бы не признался, что получил удовольствие, когда выместил свою злость и разочарование на нем, потому что так и было. Чего я не ожидал, так это то, что он не будет сопротивляться. Тристан позволил мне избить себя и даже не пожаловался. Он просто стоял там, пока я наносил удары, и к концу думаю, я запыхался больше, чем он.

— Итак, ты собираешься купить мне выпить или просто заставишь меня смотреть, как пьешь сам? — говорит Тристан с полуулыбкой.

Смешно, как легко мне хочется простить его, но моя гордость не позволяет этого. Теперь я понимаю, почему он дал мне побить себя. В два удара я понял, что итог поединка был только один. Это сраный способ Тристана извиниться. В действительности, он бы не произнес этих слов, потому что я не думаю, что он и правда сожалеет о связи с моей сестрой. Я думаю, он сожалеет, что так долго не мог рассказать мне об этом.

— А тебе недостаточно на сегодня? — спрашиваю я, делая еще один глоток виски.

— Я хочу кое-что обсудить с тобой.

— Если ты просишь руки моей сестры, можешь забыть об этом…

— Я бы не стал просить.

Я резко поднимаю глаза и смотрю на лицо Тристана. Я не уверен, что он не стал бы спрашивать, потому что я сказал бы черта с два, или потому что он не считает, что должен. Не хочу признавать, но оба варианта охрененно меня раздражают.

— У меня есть деловое предложение, — говорит Тристан.

— Почему я должен хотеть вести с тобой дела?

Хмурое выражение появляется на его лице, когда он наклоняется вперед к барной стойке, сжимая кулаки. Я впервые вижу, как вздрагивает его броня.

— То, что я предлагаю, может в корне все изменить.

Я смеюсь. Я полагаю, что не осознавал, насколько Тристан обеспеченный. Я знаю, что у него много дел в его художественной галерее, но мы не часто обсуждали материальную сторону его бизнеса.

— Однажды ты предложил мне помощь в открытии Тринити. Теперь, я предлагаю тебе шанс начать все с чистого листа.

— И что конкретно ты предлагаешь? Купить мое одобрение?

— Нет, я предлагаю возможность открыть свое собственное издательство.

— О чем, черт возьми, ты говоришь?

— Начни с нуля, Ник. Открой свою собственную компанию. Позволь своему отцу делать то, что он хочет со StoneHaven Publishing.

— Ты хочешь, чтобы я отказался от своего наследства?

— Ты действительно веришь, что твой отец собирается опустить поводья, когда ты вступишь в права? Или позволит тебе быть счастливым с Ребеккой?

Слова Тристана достигают цели. Я молча подзываю бармена и прошу еще один стакан виски. Мысль об открытии своего собственного издательства звучит почти абсурдно, но почему бы и нет? Свое дело я знаю. Я с легкостью смогу найти клиентов и инвесторов. Я чувствую воодушевление при мысли о том, что мне больше никогда не придется иметь дело с играми своего отца или видеть Элисон Прайс. Я знаю, что Ребекка поддержит меня.

— Я мог бы стать твоим молчаливым партнером, — добавляет Тристан.

— Ты готов рисковать, вкладывая деньги в новую компанию, не имея права голоса?

Кривая ухмылка Тристана убивает меня. Мой лучший друг стоит тут передо мной, и выглядит ужасно, с заплывшим от моих кулаков лицом и разбитым носом, заткнутым туалетной бумагой, опять же из-за меня, и все же предлагает мне то, что никто, будучи в здравом уме, не предложит.

— Я доверяю тебе. Безоговорочно.

Слова Тристана отдаются в моем мозгу, пока я размышляю о последних нескольких годах своей жизни. Он всегда был рядом. Постоянный спутник в моей жизни. Даже те пару лет, когда мы потеряли его, он всегда был рядом, в каком-то роде.

4

НИКОЛАС

Я УЖЕ В СТЕЛЬКУ ПЬЯН, когда возвращаюсь домой. Тристан придерживает меня за плечо своей железной хваткой, когда я неуклюже открываю входную дверь своего особняка. К тому времени, когда мне наконец удается открыть эту чертову штуку, я наделал уже столько шума, даже удивительно, что Ребекка не ждет меня по ту сторону. Учитывая, что уже больше часа ночи, она, должно быть, спит. Я сказал ей, что буду работать допоздна, но я определенно не ожидал, что вернусь домой в такое время. Проходя на кухню мимо зеркала в прихожей, я останавливаюсь и в удивлении смотрю на свое отражение. Черт. Я выгляжу изможденным. Я скривился от вида своих впалых щек и темных кругов под глазами. С этой свадьбой, чеком, а теперь еще с Тристаном и Эмили не уверен, что переживу следующие несколько недель.

— Завтра утром я заеду за тобой, и мы поедем, заберем твою машину от O’Malley’s, — говорит Тристан, кидая мое пальто на соседний пуфик.

Я слишком устал, чтобы спорить с ним, поэтому только мычу в ответ. Злиться на Тристана очень тяжело, особенно когда он лучший и единственный друг, который когда-либо у меня был. Он ухмыляется, кидает мне в руки ключи и направляется к входной двери. Слово Спасибо уже вертится у меня на языке, когда он оборачивается в последний раз. Я очень хочу произнести его, потому что, по правде говоря, если бы не он, мне пришлось бы пьяному взять такси.

— Ник, подумай о том, что я сегодня тебе сказал, — говорит он. — Я сделаю для тебя все. Ты всегда был для меня, как брат.

Мою грудь сжимает при слове брат. Если и есть кто-либо достойный этого звания, то только Тристан. Если он хотя бы на половину так хорош с Эмили, как со мной, я не могу представить никого, кому бы доверил защищать мою маленькую сестренку. Моя упрямая гордость не дает мне по-настоящему поблагодарить его, но мне удается улыбнуться, когда он кивает на прощание и уходит.

Вскоре после ухода Тристана, я копаюсь в стенном шкафу в библиотеке, где храню виски, чтобы пропустить еще стаканчик. Когда моя рука ложится на бутылку с виски, запрятанную в дальнем углу, я случайно натыкаюсь на старый альбом с семейными фотографиями. Какого черта они здесь делают? После того, как моя мать бросила нас, я их все спрятал. Когда не было никаких доказательств, проще был притворяться, что ее никогда не существовало. Какое-то время я не мог даже смотреть на воспоминания, преследовавшие меня.

Моя рука сжимается, когда я вижу полароидный снимок моего брата, стоящего со мной на его школьном выпускном. Через несколько страниц есть еще одна наша совместная фотография с его выпускного в юридической школе. Никогда не забуду, как мой отец весь светился от гордости в тот день. Алекс был всем, что хотел мой отец от сына. Он был очень умным. С сильно развитой интуицией. Оправдывал все ожидания. Я улыбаюсь. Засранец окончил Университет Нью-Йорка с отличием, самым лучшим в классе. Его приняли в Йель, а он все равно остался в Нью-Йорке. У меня такое чувство, что из-за Нины. Девушка моего брата из колледжа сейчас замужем, вот уже несколько месяцев. Она пригласила Эмили и меня на свадьбу, но мне не хватило смелости пойти. Я очень хочу, чтобы Алекс мог быть здесь, на нашей с Ребеккой свадьбе.

Я уловил звук тихих шагов, когда закрывал шкафчик с выпивкой. Секунду спустя я заметил ярко рыжие локоны и шикарную фигуру в дверном проеме. Черт, возможно я разбудил ее.

— Ник?

— Прости, что разбудил тебя. Я только пришел домой.

— Так поздно?

— Я работал допоздна, а потом…

Я морщусь при воспоминании о моей драке с Тристаном. Не хочу ей врать, но я не очень горжусь тем, что натворил. На самом деле, чем дальше, тем все больше я чувствую стыд. Сейчас я даже рад, что освещение в моем кабинете тусклое. Ребекка заходит в комнату с беспокойством на лице. Я тянусь к ней, а потом соображаю, что мои руки в ссадинах от ударов, нанесенных Тристану.

— О, Боже! — восклицает Ребекка. — Что случилось с твоими руками?

Я вздрагиваю, когда она проводит своими холодными пальцами по моей коже. Ее прикосновение словно рай и ад одновременно.

— Я в порядке, любимая. Это просто царапина.

— Николас Стонхейвен, это не просто, мать твою, царапина.

Я улыбаюсь Ребекке, несмотря на выражение ее лица. Боже, она охрененно очаровательная, когда волнуется. И чертовски сексуальная, тоже. Она надувает губки до неприличия сексуально. Я делаю шаг вперед, толкая ее в свою сторону между мной и книжными полками.

— Николас, у тебя встал? — хрипло спрашивает она.

Я трусь своими бедрами об нее, зарываясь своей разбитой рукой в ее волосы. Каждое движение приносит неимоверную боль, но оно, черт побери, стоит того, чтобы просто дотронуться до нее.