Поход на афганцев и бой на Кушке (1885 год) - Михаил Горный

На слъдующiй день, вставши и напившиоь чаю, оба баталiона собрались у маленькой церкви, единственной во всемъ городъ. Опятъ отслужили молебенъ. Генералъ Ефимовичъ, сопровождавшiй турвестанцевъ отъ самаго Самарканда, подарилъ имъ на прощанье створную большую икону Николая Чудотворца. И опять такимъ же порядкомъ, какъ изъ Самарканда, двинулись дальше.

Вскоръ добрались, перешедши въ бродъ черезъ быструю ръчку Зарявшанъ, и до Бухарокой границы. Границей оказался какойто деревянный столбъ съ полумъсяцемъ, стоявшiй подъ довольно крутой горой. Тутъ же лъпились кое-какiе домишки бухарцевъ. Солдатъ ввели на гору и расположили на ночлегъ.

Проводники явились: красивые, чернобородые, въ бълыхъ шелковыхъ чалмахъ, въ цвътныхъ шелковыхъ халатахъ, на лошадяхъ, убранныхъ золотомъ и серебромъ и покрытыхъ дорогими коврами.

А полковникъ все-таки, на всякiй случай, предупредилъ свой батальонъ.

- Вотъ, братцы, - говорилъ онъ: - мы хоть и съ разръшенiя эмира пойдемъ по ихъ странъ, а все-таки здъсь Азiя: кто ихъ знаетъ, что у нихъ на умъ-то! Ихъ же здъсь такая масса. Будемъ лучше сами беречься! Береженаго и Богъ бережетъ!

- Точно такъ! - отвъчали разомъ всъ солдаты.

- Такъ вотъ что, гг. ротные командиры, - обратился бравый полковникъ уже къ офицерамъ: - посылайте отъ каждой роты по два, по три поста. Мъсто здъоь глухое, неизвъстное, начальство-то такъ, а они-то иначе, такъ на нихъ нечего слишкомъ-то надъяться. Такъ не раскладывайтесь слишкомъ-то и вы, братцы, - снова скавалъ онъ солдатамъ: - не будьте, какъ въ казармахъ, а въ походъ вышли, такъ о походъ и думайте!

И прокуратъ-полковникъ сразу же захотълъ испытать своихъ солдатъ. Въ одну страшно-темную ночь вдругъ сдълалъ онъ тревогу. Солдаты проснулись, испугались: "Что, почему, зачъмъ?" Такъ и подумали, что бухарцы сдълали нападенiе. Когда всъ войска собрались, то полковникъ ихъ успокоилъ, тихо сказавъ имъ:

- Братцы! я хотЪлъ васъ только повърить: узнать, скоро ли соберетесь! Все-таки спасибо, - недолго мъшкали!

Впрочем-ъ, случился тугь и маленькiй инциндентъ. Одинъ солдатикъ 3-й роты, глуповатый малый, растерялся и, послъ сигнала, съ просонокъ, началъ искать свое собственное ружье. Рота возвращается уже назадъ, въ кибитки, а онъ все еще ищетъ свой берданъ.

- Ты что тутъ дълаешь? - спросилъ его взводный.

- Ружье ищу!

- А ты развъ не ходилъ по сбору?

- Никакъ нътъ!

- Почему?

- Свое ружье не могъ найдти!

- Ахъ, ты распротакой, распросякой! ночью вздумалъ еще ружья разбирать!... Тревога, такъ бери, значитъ, какое попалось!.. А что, если бы непрiятель? Ты бы и сталъ искать ружье?! На два наряда не въ очередь!{3} закончилъ свою ръчь взводный.

Не напрасна, однако, была предусмотрительность К - ва. Подходятъ, бывало, только солдатики къ какому-нибудь бухарскому селенiю, какъ спереди, свади, съ боковъ, со всъхъ сторонъ начинаютъ съъзжаться бухарцы, такъ что отъ ихъ чалмоносныхъ головъ далеко, далеко бълъетъ черноземное поле, обильное урожаями, потому что степей безплодныхъ въ Бухаръ нътъ и слъда.

Но и старались же наши солдатики быть въжливыми! Какъ только увидятъ бухарскую деревушку, такъ музыканты и заиграють однообразный бухарскiй маршъ: "трамъ-тули, трамъ-тули: тиллиле, тилли-ле, тилли-ле"... Полковникъ, улыбаясь, велитъ, обыкновенно, переводчику сказать бухарцамъ, что играютъ де ихъ родной нацiональный маршъ, а тъ и довольны: "Якши! якши!" кричатъ въ одинъ голосъ, т. е. хорошо.

А солдатики посмъиваются:

- Ну, играйте громче, музыканты, - говорятъ, - палавой угощать Бухара будетъ!..

И, дъйствительно, на каждой стоянкъ, Бухарцы приготовляли пловъ, рисъ, морковь, баранину съ саломъ, кишмишъ, лукъ жареный, - офицерамъ подавались даже курицы. Весь походъ черезъ Бухару солдаты существовали потчи на харчахъ гостепрiимныхъ хозяевъ, а на казеяныя щи тогда и вниманiя мало обращалось. На привалахъ и на стоянкахъ, словно изъ земли, выростали равные торгаши съ пръсными лепешками своей стряпни, съ фисташками, съ круглыми жимульками, надъ которыми особенно потъшались солдаты:

- Ничего, скусно, братцы! Солдатское горло, какъ суконное бердо; все съъдятъ, - хоть долото, и то изгнiеть!

Бухарцами почти всегда были довольны, развъ только за исключенiемъ какихъ-нибудь недоразумънiй. Спросятъ, бывало, Бухарца:

- Далеко ли до такого то мъста?

- Биръ чакаромъ{4}, - говоритъ.

"Ну, навърное, ужъ недалеко", думаютъ солдатики да и "чакорятъ" вдвое, а то и втрое больше, и несутся же тогда вслъдъ бухарцу самыя отборныя словечки, какiя только существуютъ на русскомъ языкъ.

Въ одномъ городъ полковнику предлонсили даже помыть солдатъ въ бухарской банъ. Полковникъ согласился. Бани оказались просто родомъ каменныхъ кибитокъ. Куда ни зайдешь, кругомъ горячо: стъны горячiя, полъ горячiй, такъ что солдатики вертълись, какъ на сковородъ. Въ нъкоторыхъ стънахъ были колоды съ холодной и горячей водой. Никто, впрочемъ, не зналъ, какъ эти странныя бани нагръвались. Мечутся среди страшной жары раздътые солдатики, поскакивая и поохивая. А банщикъ бухарецъ спрашиваетъ:

- Якши ли, урусъ? (Хорошоли, молъ).

- Якши, якши! - отвъчаютъ ему со смъхомъ: - чортъб ы васъ взялъ съ баней! Въчно бы ей и не бывать! Только гръшникамъ въ аду такую баню! Вотъ, у кого своробъ, такъ тому еще ладно!

Но все-таки прогрълись всъ, выгнали лишнихъ насъкомыхъ, да еще приговаривали.

- Вотъ Бухарцевъ мы и отблагодарили: они насъ баней, а мы ихъ русскими насъкомыми! Ничего: заберется иному въ бритую голову, - будетъ зудить!..

Познакомились солдатики отчасти и съ обычаями Бухарцевъ. Разъ пришли еще въ какой-то городокъ: видятъ, - стоитъ высокiй казаретъ, - т. е. круглая башня, а наверху сидитъ человъкъ съ вязкой колючки - травы, служащей у Бухарцевъ вмъсто дровъ... Офицеръ спрашиваетъ у переводчика, что это тамъ за человъкъ сидитъ.

- Это сидитъ у насъ тамъ воръ, - отвъчаетъ переводчикъ.

- Что жъ онъ укралъ?

- А, вотъ, эту колючку!

- И долго онъ тамъ сидитъ?

- А какъ придется: когда десять, когда двънадцать дней, все больше двънадцать.

- Что же сдълали бы съ нимъ, еслибъ онъ укралъ больше?

- А тоже самое: хоть копейку украдь, хоть тысячу рублей - одно наказанiе, - вотъ отчего у насъ и не воруютъ.

- Неужто жъ онъ сидитъ тамъ голодный?

- Голодный, а черезъ 12 дней, хоть живого, хоть мертваго, его съ башни сбросятъ.

Подивились солдатики страннымъ и суровымъ законамъ Бухарцевъ, которые, въроятно, оказывали свое дъйствiе, потому что на бухарскихъ базарахъ груды золота, серебра и мъди, разныхъ тенгъ, тиллъ и томановъ, лежали прямо въ кошмахъ, и никто не смълъ стащить ни одну изъ нихъ.

V.

Наконецъ, добрались и до Бухарской границы съ Мервомъ, до большой степной ръки Аму-Дарьи. Шли низкимъ, болотистымъ мъстомъ, сплошь поросшимъ камышами, и вовсе не туда, куда нужно было идти, потому что чалмоносный проводникъ, въроятно, сбился съ дороги. Полковникъ страшно злился, но и виду не подалъ бухарцу. На прибывшихъ съ верховьевъ Аму-Дарьи каюкахъ, т. е. паромахъ, переправили сначала на противуположный берегъ транспорта, а потомъ переправились и солдаты. Переправа продолжалась съ ранняго утра до поздняго вечера. Полковникъ приказалъ выдать по чаркъ водки измучившимся солдатамъ и, удалившись въ свою палатку, призвалъ немедленно проводника. Тутъ ему онъ задалъ страшный нагоняй при помощи переводчика-офицера изъ татаръ. Чего только не говорилъ полковникъ бухарцу! Говорилъ онъ, что солдаты его не скотина, чтобы зря гонять ихъ по камышамъ и болотамъ, что долженъ онъ былъ разузнать сначала, куда ему вести, войска, что монжо было сдълать, наконецъ, и привалъ; грозился и тъмъ, что пошлетъ нарочааго въ Бухару къ самому эмиру и пожалуется на проводника, хоть бухарцы и подарпли ему лошадь съ съдломъ и уздечкой. Красный и въ простое время полковникъ, побагровълъ еще больше, и громко говорившiй обыкновенно, кричалъ теперь уже во все горло, такъ что у бъднаго проводника въ шелковомъ халатъ и душа ушла въ пятки. Однако все дъло окончилось только однимъ выговоромъ, и полковникъ повелъ своихъ солдатъ въ послъднiй бухарскiй городъ Чарджуй, гдъ проводники и были отпущены безъ всякихъ послъдствiй.