Ангел мести - Aurelia

И я говорю то единственное, что смогла придумать, чтобы успокоить ее. ”Прости меня". Она подняла глаза, недоуменно нахмурив брови. "Я не знаю, что такого я сделала, чтобы расстроить тебя, но все равно прости меня".

"Ты не сделала ничего плохого".

Невзирая на то, что она говорит, я знаю, что я источник ее смятения. Она молча продолжает заниматься пуговицами до тех пор, пока все они не были расстегнуты. "Вот".

"Ты не останешься?"

Она одарила меня взглядом, в котором ясно читается ответ на мой вопрос. "А что, если мне потребуется помощь с этим?" - я указываю на кимоно, тщетно пытаясь заставить ее остаться. Почему же я так хочу, чтобы она осталась рядом со мной?

"Позовешь меня, когда переоденешься". В комнате стало так пусто без нее, и я не в восторге от размышлений над этим фактом. Ведь я знаю ее всего лишь нескольких часов, а уже думаю о ней больше, чем просто о случайной знакомой.

Пока я раздеваюсь, мои мысли вращаются вокруг неё, и я не понимаю реакцию своего тела. Медленно - слой за слоем - я освобождаюсь от одежды, не чувствуя при этом никакого холода. Наконец я добралась до корсета и медленно начинаю расшнуровывать его, распрямляя свою грудь по мере ослабевания шнуровки. Отбрасываю в сторону корсет и просто расслабляюсь. На мне остались только панталоны, и я глубоко вдыхаю, наслаждаясь дуновением воздуха по моей коже. Это бывает так редко - вот так непринужденно и свободно стоять, без сковывающей меня одежды, что я не обращаю внимания на стон, слетевший с моих губ. Моя защитница мгновенно врывается в комнату, готовая к битве, и сталкивается там с полуголой женщиной. Мы стоим молча, уставившись друг друга, она - своим взглядом пожирающая мою грудь, а я - смотрящая на неё, пялящуюся на меня.

Эти пикантные мгновения проходят в тишине, и ни одна из нас не желает быть первой, кто сделает хоть какое-нибудь движение. Ецуко поднимает глаза на меня и встречается с моим взглядом. Мы обе озадачены сложившейся ситуацией, и я первой нахожу выход из тупика, набрасывая на себя кимоно. Тонкий хлопок скользит по моей коже. С моих губ срывается тихий стон, когда ткань, едва касаясь, скользит по моим соскам, и я непроизвольно закрываю глаза. Я запахиваю кимоно, и проходит несколько секунд, прежде чем я могу обратить свой взор на неё.

Меня встречают темно-синие глаза, сейчас прищуренные и потемневшие, вдумчиво изучающие меня. Что же здесь происходит? Раньше я никогда не чувствовала ничего из того, что чувствую сейчас. Эта нежность, тянущая меня изнутри и толкающая меня к ней, только вот я не понимаю почему, отчего? Возможно, что она чувствует то же самое. Следует ли мне беспокоиться об этом? Следует ли ей?

Ецуко с поясом в руках приближается ко мне, запахивает кимоно и осторожно оборачивает его вокруг моего тела, а затем изящно перевязывает поясом. "Obi", - шепчет она.

"Извини, что?"

"Пояс называют obi".

Возможно мне стоит думать о ней поменьше. Её руки отстраняются, и я ощущаю огромную потерю, мои чувства от её близости находятся в диком смятении. Я отстраняюсь, оставляя пространство между нами в роли барьера, ограждающего от её магнетизма, вовлекающего меня на её орбиту. Она потрясающая женщина, и я хочу разобраться в происходящем и узнать ее больше.

Величественная воительница уносит мою одежду, размещая её в углу, на мгновение выходит, чтобы возвратиться со скатанными циновками, а затем аккуратно раскладывает их на полу. Убедившись, что всё нормально, указывает мне на пол. Я смотрю на неё недоуменно-недоверчиво. ”Ты что - в самом деле хочешь, чтобы я  спала на этом?” В ответ она просто кивает.

Где же ты, моя кровать с мягким матрасом и под балдахином? Я наблюдаю, как она укладывается спать, а затем, подражая её действиям, ложусь, располагаясь рядом с ней. Мы лежим лицами друг к другу, вслушиваясь в раздающийся над нами скрип балок - это дом остывает в вечернем воздухе.

”Доброй ночи, Кларисса Хьюз”. Я хватаю её за руку, когда она намеревается отвернуться от меня. Её глаза перемещаются на мою руку, и вот я снова вижу этот ошеломленно-испуганный взгляд. Вполне возможно, что она чувствует нечто похожее на то, что чувствую я.  Несомненно, она выглядит напуганной из-за меня, лежащей так близко.

”А что будет со мной дальше?"

”Ты  обязательно вернешься к своему отцу, как только я посчитаю , что это будет безопасно”.

”Ты защищаешь меня, говоря это. Так, когда?”

”Ты так торопишься, что снова готова подвергнуть себя опасности?”

”Конечно, нет. Но ведь я буду в гарантированной безопасности, как только окажусь дома”.

Её молчание не несет успокоения, и я начинаю жалеть, что расспрашиваю её об этом.

”Что заставляет тебя думать, что опасность не поджидает тебя в твоем доме?”

Я онемела. Опасность в внутри посольства? ”Почему ты так считаешь?”

” Shishi могли бы просто убить тебя, не требуя никакого выкупа. Кто-то нанял их”.

”Да кто же они - эти shishi?”

"Они самураи, давшие клятву восстановить прежний порядок, чтобы направить Японию по старому пути, избавив эту страну от иностранцев. Кларисса, ты их следующая цель".

”А кто такие самураи?”

”Как бы тебе получше объяснить - они воины, поклявшиеся очень давно - с самого начала их существования - служить Императору и его армии.  За довольно продолжительное время службы императорскому дому их представители - японские феодалы - выдвинулись и они сами по себе стали правящим классом. Со временем праведность их веры медленно и неустанно деградировала, так что сейчас они полностью лояльны сегунам - местным военачальникам, а некоторые из них, как ты сама видишь, не кто иные, как наемные убийцы. Они опозорили свой bushido”.

"Bushido?"

Весь этот разговор заставил меня понять, что я новичок в этой стране, едва способный ползать, не говоря о том, чтобы идти, не знающий традиций и культуры, не говоря уже о понимании истории такой многообразной страны.

"Это - неписанный кодекс самурая. Образ жизни и путь чести".

"А ты? Ты все ещё хранишь свой кодекс самурая в своем сердце?"

Она медленно кивает, вера сияет в её небесно-голубых глазах. Подняв руку, я прикасаюсь к её лицу, и что удивительно - она не отстраняется. Её вера в вопросах её чести непоколебима, и я понимаю, что она -  женщина, обладающей великой честью. Я должна склонить свою голову перед её потрясающим мастерством, направленным на мою опеку.