Пир стервятников - Джордж Мартин

— Мне лучше знать, что я видел. Свет у нее яркий, много ярче, чем у сальной или восковой свечки. Он бросал странные тени, и пламя не колебалось, хотя в открытую дверь дуло почем зря.

Армин неуступчиво скрестил руки на груди.

— Обсидиан не горит.

— Драконово стекло, — вставил Пейт. — В народе его называют драконовым стеклом. — Это почему-то казалось ему достойным упоминания.

— Верно, — поддержал его Сфинкс, — и если в мире опять завелись драконы…

— Драконы и кое-что пострашнее, — сказал Лео. — Серые овцы зажмурились, но мастиф видит правду. Древние силы пробуждаются, тени приходят в движение. Грядет век чудес и ужасов, век богов и героев. — Он потянулся, улыбаясь своей ленивой улыбкой. — За это стоит выпить, я бы сказал.

— Мы уже достаточно выпили, — сказал Армин. — Утро настанет скорее, чем нам того хочется, и архимейстер Эброз будет читать о свойствах мочи. Тем, кто намерен выковать серебряное звено, лучше не пропускать его лекции.

— Я нисколько не препятствую тебе отведать мочи, — съязвил Лео, — но сам предпочитаю борское золотое.

— Если уж выбирать между тобой и мочой, то я выбираю ее. — Молландер поднялся из-за стола. — Пошли, Рун.

— Я тоже иду спать. — Сфинкс взял футляр с луком. — Может, мне приснятся драконы и стеклянные свечи.

— Все заодно, да? Ну ничего, зато Рози здесь. Я, пожалуй, разбужу нашу милашку и сделаю из нее женщину.

Сфинкс заметил, какое выражение приняло лицо Пейта, и сказал:

— Раз у него нет медного гроша на чашу вина, то золотого на девушку и подавно не может быть.

— Вот-вот, — подхватил Молландер. — И чтобы сделать девушку женщиной, нужен мужчина. Пошли с нами, Пейт. Старый Валгрейв проснется ни свет ни заря, и тебе придется свести его в нужник.

Если он меня узнает на этот раз. Архимейстер Валгрейв без труда отличает одного ворона от другого, но с людьми у него это получается не столь хорошо. Иногда он принимает Пейта за какого-то Крессена.

— Я еще чуток посижу, — сказал Пейт друзьям. Рассвет близок, но еще не настал. Может, алхимик еще придет, и Пейт непременно должен с ним встретиться.

— Как знаешь, — сказал Армин. Аллерас, пристально посмотрев на Пейта, повесил лук на плечо и пошел с другими к мосту. Молландер так набрался, что брел, опираясь на Руна. Цитадель недалеко, если мерить по прямой, как ворон летит, но они-то не вороны, а Старомест со своими кривыми улочками — настоящий лабиринт. — Осторожно, — донесся до Пейта голос Армина, когда все четверо уже скрылись в тумане, — ночь сырая, и булыжники скользкие.

Лео через стол кисло смотрел на Пейта.

— Как это грустно. Сфинкс унес все свое серебро и оставил меня с Чушкой Пейтом, свинопасом. — Он опять потянулся и протяжно зевнул. — Что-то поделывает сейчас наша крошка Рози?

— Спит, — коротко ответил Пейт.

— Голенькая небось. Думаешь, она в самом деле стоит дракона? Как-нибудь на днях я проверю.

Пейт благоразумно промолчал, но Лео и не нуждался в ответе.

— Когда я ее распечатаю, цена на нее упадет, и даже свинопас сможет себе позволить ею попользоваться. По-хорошему-то ты мне спасибо должен сказать.

По-хорошему тебя бы убить надо, подумал Пейт, но не настолько я пьян, чтобы швыряться собственной жизнью. Лео обучен воинскому ремеслу, и все знают, как мастерски он владеет кинжалом. Если даже Пейт каким-то чудом убьет его, то и сам головы лишится. У Пейта только одно имя, а у Лео два, и второе из них — Тирелл. Его отец — сир Морин Тирелл, командующий городской стражей Староместа, а Мейс Тирелл, лорд Хайгардена и Хранитель Юга, доводится Лео кузеном. Сам староместский голова, лорд Лейтон Хайтауэр, именующийся помимо прочих титулов Защитником Цитадели, состоит в присяжных знаменосцах у дома Тиреллов. Пусть болтает, твердил себе Пейт. Он говорит все это только для того, чтобы меня задеть.

Туман на востоке стал понемногу белеть. Светает, а алхимик так и не пришел. Пейт не знал, плакать ему или смеяться. Будет он по-прежнему считаться вором, если положит взятую вещь на место так, чтобы никто не узнал? Или нет? Вот еще вопрос, на который он должен ответить, вроде тех, которые задавали ему Эброз и Ваэллин.

Он встал, и ужасно крепкий сидр тут же ударил ему в голову — пришлось опереться о стол.

— Оставь Рози, — сказал он все-таки на прощание. — Оставь ее, не то я тебя убью.

Лео Тирелл откинул падающие на один глаз волосы.

— Я не дерусь со свинопасами. Ступай.

И Пейт ушел, стуча каблуками по доскам старого моста. На том берегу он увидел, что небо на востоке порозовело. Мир велик, сказал он себе. Вот куплю осла и буду бродить по Семи Королевствам, ставить пиявки, выбирать вшей из волос. А не то наймусь гребцом на корабль, поплыву в Кварт через Яшмовые Ворота и сам увижу этих хваленых драконов. Не придется мне тогда возвращаться к старому Валгрейву и его воронам.

Он думал об этом, а ноги сами собой несли его к Цитадели.

Как только первый луч солнца пробил облака на востоке, в Портовой септе зазвонили утренние колокола. Миг спустя к ней присоединилась Господская септа, следом отозвалась Седмица в садах за рекой, и последней вступила Звездная септа, бывшая кафедральным собором верховного септона тысячу лет, пока король Эйегон не высадился в Королевской Гавани. Мощная музыка, но маленький соловей все равно поет слаще.

За звоном колоколов Пейту слышалось пение. Красные жрецы каждое утро встречают солнце у своего скромного храма в гавани. Ибо ночь темна и полна ужасов… Пейт много раз слышал, как они выкликают эти слова, моля своего бога Рглора спасти их от тьмы. Ему самому и Семерых хватало, но Станнис Баратеон, говорят, теперь тоже молится у ночных костров. Даже на знаменах у него огненное сердце Рглора вместо прежнего коронованного оленя. Если он завоюет Железный Трон, нам всем придется выучить слова этой песни, думал Пейт, но это вряд ли. Тайвин Ланнистер разбил Станниса вместе с его Рглором на Черноводной. Скоро он окончательно их добьет и взденет голову претендента на пику над воротами Королевской Гавани.

Ночной туман таял, и призрачный Старомест постепенно обретал очертания вокруг Пейта. Школяр никогда не видал Королевской Гавани, но знал, что она из глины слеплена, из досок сколочена, соломой крыта, и улицы в ней немощеные. Старомест выстроен из камня и вымощен булыжником весь, до последнего закоулка. А всего прекрасней он на рассвете. К западу от Медовички высятся, как дворцы, строения Гильдии. Выше по течению на обоих берегах, соединенных тесно застроенными каменными мостами, встают купола и башни Цитадели. Ниже, под черными мраморными стенами и закругленными окнами Звездной септы, лепятся дома священнослужителей, как дети, собравшиеся у ног благочестивой вдовы.