Блестящие разводы - Джун Зингер

Она наклонилась, как фотограф, собирающийся сделать снимок и глядящий сквозь видоискатель.

— Так, теперь, пожалуйста, знаменитую улыбку Хани Роуз, если вам не трудно.

Хани изобразила на лице самую ослепительную улыбку, на которую только была способна, однако Сэм осталась недовольна:

— Нет, нет, это никуда не годится!

Хани попыталась продемонстрировать еще большее количество зубов, но Сэм покачала головой:

— Если не можешь изобразить ничего получше — знаешь, что я сделаю? Мне придется щекотать тебя до тех пор, пока ты не выдашь настоящую улыбку, — помнишь, как ты в добрые старые времена боялась щекотки.

Добрые старые времена… до того, как мы выросли, вышли замуж только для того, чтобы потом развестись…

— Нет, нет, только без щекотки! — Хани проговорила это скорее для того, чтобы доставить удовольствие Сэм, чем еще для чего-нибудь. — Я буду хорошей девочкой! А как тебе вот эта? — И она расплылась в улыбке такой широкой, как сама Ниагара.

«Подари мне ее, — говорил он. — Улыбку, широкую, как Ниагара».

Она представления не имела, какой ширины Ниагара, но он говорил: «Подари мне ее», а он получал все, чего бы ни просил. Так они и жили — касалось ли это улыбки, поцелуя или еще чего-нибудь, что она могла ему предложить. Он брал и всегда требовал еще, но чуть-чуть побольше.

— Прекрасно! Великолепно! — завопила Сэм и бросилась к Хани, чтобы взбить ее волосы с той же энергией, с которой она перемешивала цезарь-салат. Она слегка отступила назад, чтобы посмотреть на результаты своей работы. — Вот так лучше! Вот теперь я вижу знаменитую Хани Розен Тусл!

«Больше волос! Сделайте волосы попышнее! — приказывал он ее парикмахеру. — Это должно стать основным в облике.»

Он часами стоял рядом с парикмахером, предлагал, инструктировал, исправлял и выматывал душу, пока она безропотно сидела в кресле с колотящимся сердцем и в ужасе от того, что вдруг его так ничего и не устроит, и что тогда? Но в конце концов каким-то чудом оказывалось, что он доволен, и она опять могла дышать спокойно.

— Так, а теперь — этот манящий туманный взгляд Ханы Розен. Твой знаменитый «взгляд»! — потребовала Сэм.

«Взгляд! Думай о сексе», — говорил он ей.

Это было совсем нетрудно. Всякий раз, когда она смотрела на него, она думала о сексе. Представляла, как он лежит на ней, и она смотрит в его обманчиво-нежные глаза, чувствуя его в себе. Это было такое полное, такое прекрасное чувство. Вспоминала о том, что испытывает, когда сама лежит сверху и поглощает его.

Она послушалась Сэм, подумав о сексе, так же как делала это для него, и Сэм вздохнула:

— О, да! Вот это и есть «взгляд»! Так, тебе не кажется, что надо было бы чуть укоротить юбку — сантиметров на пять? Нужно, чтобы ног было побольше. — Произнося эти слова, Сэм подвернула в талии ее юбку, затем вернулась к своей позе фотографа. — Теперь хорошо! Действительно хорошо! Теперь ты смотришься так же соблазнительно, как на том плакате, где ты в мокрой футболке, который по популярности побил все мировые рекорды и известен от Джексон Хоула до Пекина.

Вспомнив о плакате, Хани вздохнула. Сам по себе он принес не один миллион долларов, только в одном Токио было продано более двухсот тысяч экземпляров. В качестве подарка на день ее рождения он увеличил этот плакат в пять раз и поместил в золоченую рамку, а затем повесил в довольно неподходящей компании Пикассо, Ренуара и шелковых ширм Уорхола. На плакате Хани была в коротких шортах и высоких ковбойских сапогах.

Интересно, кому достанется коллекция картин? Придется ли ее отдать в обмен за Краун Хаус? Она очень любила это собрание, почти так же, как и сам дом. А дом она любила почти так же сильно, как и «Ройял продакшнз».

Затем она услышала, как Сэм издала стон, выражающий бурный восторг:

— Ну, хорошо, Хани Роуз, думаю, мы готовы. Пойдем и убьем их всех!

2

Когда женщины приветствовали их, Хани почувствовала себя неловко. Можно было подумать, что она спасла мир от ядерной катастрофы, а не просто потребовала сногсшибательную сумму денег и дом в придачу в качестве доли общего имущества. Затем, когда Нора, необыкновенно привлекательная в красном шелковом «восточном» жакете, с бриллиантовыми сережками, светлыми волосами, зачесанными назад в высокую прическу, бросилась к ней и, обняв, проговорила:

— Поздравляю, дорогая, с блестящим разводом! — глаза ее наполнились слезами.

Нора, увидев ее слезы, прошептала:

— Не надо, дорогая. Это только вначале больно. Тут-то и помогают деньги. С ними легче переносить боль. И ты слишком хороша, чтобы слезами портить свою внешность. Я всегда говорила, что гораздо важнее выглядеть красивой во время развода, чем во время свадьбы.

Несмотря на свое обещание быть любезной с Норой, Сэм не могла удержаться и с издевкой в голосе протянула:

— Почему вы всегда это говорите, Нора?

Стараясь не замечать колкости, Нора улыбнулась:

— Я говорю это потому, что это так и есть. Свадьба, если хорошенько подумать, это фактически конец — завершение встреч двух людей, ухаживания, ссор и примирений. Это конец, а конец чего бы то ни было всегда печален. А с другой стороны — развод! Это значит: прощай, прошлое, и здравствуй, будущее, и я всегда говорю, что мы должны снова выглядеть красавицами. Привлекать все самое лучшее. Особенно новых и интересных мужчин!

— И богатых! Разве это не важно? — настаивала Сэм.

— Ну разумеется, дорогая, — ответила Нора, делая вид, что не понимает ее вызова.

— Вот видишь, Нора! — воскликнула Сэм. — Еще одно мудрое наблюдение со стороны дамы, которая может высказаться по любому вопросу, будь это замужество или развод. И, насколько я знаю, никто не компетентен в этом больше нашей Норы.

Нора звонко рассмеялась и потрепала Сэм по щеке, затем повернулась к дворецкому, чтобы попросить его принести еще несколько бутылок вина, а Хани тем временем шепнула Сэм:

— Мне показалось, ты говорила, что собираешься быть с ней как можно любезнее…

— Да, ты права, — Сэм с притворным раскаянием опустила ресницы.

— Так зачем же ты все время язвишь и задираешься?

— Ты помнишь этот рассказ о лягушке и скорпионе? Они пришли к ручью, через который было нужно переправиться, и скорпион говорит: «Я не умею плавать. Давай я переберусь на твоей спине», а лягушка отвечает: «Если ты сядешь мне на спину, то ты ужалишь меня, и я пойду ко дну». Скорпион на это: «Что за чепуха! Разумеется, я не буду тебя жалить! Если ты пойдешь ко дну, то и я тоже». Ну, лягушка позволила скорпиону забраться себе на спину, и конечно же, на самой середине ручья скорпион жалит лягушку, и они оба начинают тонуть. Лягушка спрашивает: «Ведь ты знал, что произойдет. Зачем же ты меня ужалил?», а скорпион отвечает: «Потому что я скорпион».

— Тебе никогда не приходило в голову не быть скорпионом?

Сэм рассмеялась:

— Ну разумеется, приходило. Но в этом-то все дело: я действительно скорпион.

— Хани, ты молодец! — Лейки Оуэнс, звезда одного из первых сериалов, хлопнула ее по спине. — Ты даже затмила Фрэнси Ли. Ей удалось получить всего сто пятнадцать миллионов!

— ВСЕГО? — с возмущением спросила Крис Кэмпбелл, которая вот уже пять лет была в разводе после шестимесячного замужества с рок-звездой. — Я едва получаю столько, сколько мне нужно на оплату лишь одной спальни.

— Скажи спасибо и за это, — сказала Лейки, хватая бокал с шампанским с подноса. — Бедняжке Фрэнси было за шестьдесят, она отдала Норману свои лучшие годы. И как ты можешь сравнивать шесть месяцев с Диким Биллом Боунтоном и время, которое Фрэнсис потратила на Нормана?

— К тому же ты всегда недооценивала влияние прессы, — вставила Пэмми Петри, глава фирмы «Петри паблик релейшнз», затянутая в кожу, усеянную горным хрусталем. — Посмотри на Элану Стьюарт. Она действительно сделала все, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание. Она выходила замуж за Рода так, что об этом знали все, и рассталась с ним публично, так что стоило только открыть газету, как с нее на вас смотрели ее фотографии с малышами Рода. Теперь она получает фантастические алименты и имеет шикарное жилье. Почему? Потому что кому же хочется — пусть даже это будет и рокер — выглядеть последним подонком, который не желает заботиться о своих детях? Если бы ты была поумнее и продержалась с Диким Биллом хотя бы пару лет, завела бы ребенка или двух, запечатлела это на тысяче фотографий, где бы вы были?

— Завести ребенка или двоих? Продержаться пару лет? — взорвалась Крис. — Как бы я смогла это сделать? Как только он женился на мне, он перестал со мной трахаться. А однажды, когда я поехала по магазинам в Сакс, он переселил одну из своих певичек в мою кровать, а все мои вещи отнес в гараж. У меня даже не было ключа от гаража!