Леди Чудо - Лина Мур

– Я так рада, моя дорогая Энджел, что ты дома, – под эмоциями, мама обнимает меня. Закрываю глаза, улыбаясь и гладя её по спине.

– Я тоже. Здесь ничего не изменилось практически. Уверена, что вон в той коробке до сих пор лежит моя детская одежда, а вон та наполнена нашими поделками, – указываю на каждую из тех, что упоминаю. Смеётся от моих слов, кивая мне.

– Одежда Донны тебе будет велика, поэтому я положила тебе свою. Надо будет зайти к Марвеллам и присмотреть для тебя что-то, пока багаж не вернут, – задумчиво произносит она.

– О, не волнуйся, завтра решу это. Я только не успела снять деньги со своей банковской карточки. У вас поставили банкоматы? – Интересуюсь я, подходя к раскладушке и расправляя одеяло.

– Да, есть банк, как и раньше. Но мы ведь не пользуемся этими новшествами, поэтому не знаю. Надо будет уточнить у мальчиков.

– Донна до сих пор преподаёт? – Спрашиваю, садясь на раскладушку.

– Да, у нас ничего не изменилось, родная. Недавно понизили в должности Фрэнка, пригласили иностранных работников, считая, что человек без высшего образование не имеет права быть руководителем.

– Какая жалость. Они совершенно не понимают, что наш Фрэнк очень умный и усердный без всех этих бумажек. Люди даже с образованием бывают намного глупее его, – печально замечаю я.

– Да, но мир меняется. И ты у нас единственная, кто получил высшее образование. Мы так гордимся тобой, доченька, – мама садится рядом, обнимая меня.

Улыбаюсь, хотя в душе сумятица, не могу признаться, что сама потеряла работу. Не сейчас, для начала найду другую, а потом обрадую их.

– А что-нибудь грандиозное планируется к Рождеству? – Меняю тему, заведомо зная, что мама тут же начнёт рассказывать о каждом празднике, который я пропустила.

– Как обычно, Энджел. В городе на площади устроим ярмарку, танцы и песни, расставим столы, как и раньше начиная за три дня до праздника. А в канун Рождества все вместе отправимся в церковь. Боюсь, что в этом году будет мало народу, – грустно улыбается она.

– Почему? Многие разъехались? – Удивляюсь, поднимает на меня голову, едва качая ей.

– Нет. Последние четыре года замок Беррингтон имеет постояльцев. Поначалу это был отель, а в этот год там будет самая громкая свадьба за последнее тысячелетие, наверное. Там работает большинство, и в Рождество они устраивают предсвадебный бал, а сама свадьба на следующий день. Задействовано много наших жителей и платят там приличные деньги. Айзек устроился туда шофёром, а Кэрол работает на кухне. Конечно, с теми деньгами, что присылала ты, это не сравнится. Но поможет нам немного поправить наше финансовое положение.

– А есть какие-то проблемы? – Напряжённо смотрю на маму, тяжело вздыхающую из-за моего вопроса.

– Небольшие. Осенью твой отец сломал ногу, она срослась неправильно. Пришлось взять ссуду в нашем банке, чтобы отправиться в Лондон и сделать операцию.

– О, господи! Почему же вы мне об этом не сказали? Я бы прислала ещё! – Возмущаюсь, подскакивая с места.

– Девочка моя, это наши проблемы. А ты должна жить своей жизнью, – мягко успокаивает меня мама, вставая, берёт мои руки в свои.

– Но ведь вы моя семья, и я бы не потратила такие деньги на подарки, которые сейчас в Париже, – вглядываюсь в тёплые глаза матери.

– Милая, ты должна тратить деньги на то, что ты захочешь. Ты и так много для нас делаешь. Это нам помогло взять не такую большую ссуду в пять тысяч фунтов, осталось оплатить половину. Со следующего года будут проценты, но это тоже ничего. Мы справимся, – заверяет меня.

– У меня есть деньги. Мне прислали отпускные и праздничный оклад. Я сниму их, или мы переведём на счёт банка. Завтра же, – твёрдо произношу я.

– Энджел, мы не можем…

– Должны. Мама, прошу тебя, хуже кредитов ничего нет. Эти проценты будут выше, чем вы думаете. Тем более я уж знаю все эти банковские аферы. Поэтому без пререканий, завтра мы пойдём в банк и посмотрим, что у вас там. Вы должны были сказать мне.

– Завтра это и обсудим, хорошо? На семейном совете, как и раньше, – похлопывает меня по рукам, и это означает, что не примут мою помощь.

– Никакого совета, мама. Завтра утром мы отправимся в банк с папой…

– Ссуду брал Питер, – перебивает меня, обходя и поднимаясь по лестнице.

– Значит, Питер пойдёт со мной, – говорю ей в спину.

– Не думай об этом, я просто рада, что моя девочка дома. Доброй ночи, Энджел, – оборачивается, посылая мне воздушный поцелуй, и закрывает дверь.

Вздыхаю, падая на кушетку. Главное, что папа сегодня здоров и операция помогла. А деньги мы найдём, придётся отыскать здесь интернет-кафе и разослать своё резюме хотя бы по Лондону. Везде, где я пригожусь, буду работать. Я улетела, чтобы получить образование, и теперь должна отплатить своим родителям за доброту, за понимание моих желаний и возможность быть образованной. Никто из нашей семьи не оканчивал университет, только школу и колледж. И то Питер и Фрэнк окончили колледж, Айзек решил, что ему и так хорошо. У нас маленький городок, а ехать в Лондон дорого. Мы живём здесь обособленно, и все друг друга знают. Хотя у отца есть своя слесарная мастерская. Отчего же так всё плохо?

Из-за смены часового пояса не могу уснуть, да и проголодалась. Под моими шагами раздаётся скрип, иду на носочках и выглядываю в коридор. В доме темно, значит, все спят. Вхожу в гостиную и не вижу брата, только разбросанные постельные принадлежности. Иду на кухню, наливая себе горячий чай, замечаю движение за окном. Отставив кружку, быстро набрасываю на себя свой пуховик и влезаю в угги, выходя на улицу. Никого, наверное, показалось. Запахиваю пуховик и вдыхаю морозный воздух. Сколько снега здесь, как в сказке. Забылось, насколько громко и приятно он хрустит под ногами. Улыбаюсь, ходя кругами и слушая приятную музыку зимы.

– И чего ты не спишь? – Раздаётся голос брата.

Оборачиваюсь, встречаясь с Айзеком, несущим дрова и укладывающим их на порог.

– Не знаю. Проголодалась, да и время… пока не привыкла, – пожимаю плечами, подходя к нему и отряхивая сапоги от снега.

– До сих пор здесь качели, – указывая на витиеватое сооружение, подхожу к нему.

– Да, дети пару раз с корнем отрывали прутья, но отец чинил, ведь ты их так любила, – облокотившись о перила, отвечает брат.

– Папа, – улыбаюсь, садясь на них и накрывая ноги холодным пледом.

– Ты не изменилась, Энджел. Мы ожидали встретить дамочку на каблуках, каких показывают по телевизору. А ты такая же, как и раньше, – смеётся Айзек, садясь рядом со мной на качели.

– От них сильно устают ноги, да и быстро идти в них невозможно, тем более по снегу. Я практичная, – пожимаю плечами.

Молчим, а раньше мы болтали без умолку. Делились всем, а эти пять лет словно преграда. Боимся друг друга и это печалит меня.

– Айзек?

– Да, – поворачивается ко мне, являя милые ямочки на щеках.

– Скажи, насколько плохи наши дела? – Решаюсь задать ему этот вопрос. Он никогда не лгал мне, иногда я обижалась на его правду, но сейчас она необходима.

Отворачивается, играя скулами на лице.

– Очень плохи. Отец закрыл мастерскую два года назад. Ему подыскать работу очень сложно, и когда он нашёл её, то разгружал корабли, что приходят иногда в порт, поскользнулся и сломал ногу. Нам сразу сказали – необходима операция, а у нас таких хирургов нет. Но он думал, что всё обойдётся. Ни черта не вышло. Они взяли ссуду на десять тысяч. Дорогостоящее лечение в Лондоне, а ему необходимо было сделать две операции, поставить какие-то железки в ногу и пролежать там две недели. И то тянули они долго, пока Питер не настоял и не заставил их поехать туда. Теперь мы выплачиваем её.

– Мама сказала, что пять, – недоуменно говорю я, пряча руки под пледом.

– Она хочет, чтобы ты думала – мы живём хорошо. То, что присылала, ушло на ремонт дома, да и крышу не заменили, она течёт. Сделали пристройку, ведь всё семейство Эллингтонов должно жить под одной крышей. И никак иначе. Традиция. Но нас слишком много, дом скоро просто лопнет от всех нас, – встаёт, упираясь ладонями в перила.

– И ты зол, да? – Тихо произношу я, поднимаясь с качели и подходя к нему.

– Нет, Энджел, может быть, и да. Просто не понимаю, почему братья не могут купить себе дом рядом. У нас не такие высокие цены, да и раньше зарабатывали они прилично. Я так хотел уехать, как ты. Хотел получить образование, но знал, что без меня они тут в эльфов превратятся и будут питаться воздухом. Ты же знаешь отца, да и Фрэнк недалеко ушёл. Потомство – вот признак настоящего мужчины и счастья. Но посмотри на них, Эндж, они ютятся в комнатушках и спят по трое, зато все вместе, – поворачивает ко мне голову и вижу в его голубых глазах несоразмерную печаль.

– Милый мой, они счастливы от этого. Так позволь им выбирать то, что они хотят. Мы все выросли, и каждый из нас сам знает, чего он хочет. И ты волен уехать, как только я разберусь и найду работу… ох, – жмурюсь, понимая, что выдала себя.