Паутина из шрамов - Энтони Кидис

Два месяца спустя, получив разрешение родителей, семнадцатилетняя Пегги вышла замуж за Джека, которому было тогда двадцать, за день до тридцать пятой годовщины свадьбы своих родителей. Скотт Сен-Джон был шафером. Через шесть недель умер от осложнений диабета отец Пегги. А еще через несколько недель мой отец начал изменять моей матери.

К концу года Джек каким-то образом уговорил Пегги дать ему ее новенький синий остин хили и со своим другом Джоном Ризером отправился в Голливуд. Ризер хотел познакомиться с Аннет Фуничелло, мой отец — стать телезвездой. Но больше всего он хотел не быть привязанным к моей матери. После нескольких месяцев неудач друзья обосновались в Сан-Диего, но тут до Джека дошли слухи, что Пегги встречается с каким-то мужчиной из Гранд Рапидс, у которого есть обезьяна. Бешено ревнуя, он несется домой на скорости 100 миль в час, не останавливаясь, и остается жить с моей матерью, которая была всего лишь в дружеских отношениях с владельцем примата. Через пару недель Джек осознал, что совершил ошибку и снова укатил в Калифорнию. Весь следующий год мои родители то были вместе, то расходились, то жили в Калифорнии, то в Мичигане.

Очередное примирение привело к нелегкому переезду на автобусе из солнечной Калифорнии в заснеженный Мичиган. На следующий день я был зачат.

Я родился в больнице Святой Марии в Гранд Рапидс, в пять часов утра 1-го ноября 1962 года, весом семь с половиной фунтов[1] и ростом 21 дюйм[2]. Я родился почти на Хэллоуин, но 1-е ноября мне нравится больше. В нумерологии единица — очень сильное число, а иметь три единицы подряд в дате рождения — довольно неплохое начало.

Мама хотела назвать меня в честь отца, тогда получилось бы Джон Кидис Третий, а отец склонялся к Кларку Гейблу Кидису или Карэджу[3]Кидису. В конце концов они остановились на Энтони Кидисе, в честь моего прадедушки. Но для начала я был просто Тони.

Из больницы меня перевезли в загородный дом, который нам выделили власти, где я и остался жить с мамой, папой и собакой по кличке Панзер. Прошло всего лишь несколько недель, и в моем отце вновь проснулась тяга к путешествиям. Его раздражало это сидение на одном месте. В январе 1963 мой дед Джон Кидис решил переехать всей семьей в места с более теплым климатом, а именно в Палм-Бич во Флориде. Он продал свой бизнес, посадил свою жену, шестерых детей, а также мою маму и меня в машину. Я ничего не помню из жизни во Флориде, но мама говорит, что жилось нам хорошо, как только удалось вырваться из-под жестокого ига семьи Кидисов. Проработав какое-то время на заводе Лондромет[4]и скопив денег, она нашла небольшую квартирку над магазином спиртных напитков на западе Палм-Бич, и мы переехали туда. Когда она получила счет за аренду за два месяца от дедушки Кидиса, она вежливо написала ему: «Я переслала счет вашему сыну. Надеюсь, скоро он даст вам о себе знать». К этому времени мама уже работала в Ханиуэлл[5] получая 65 долларов в неделю, чего было вполне достаточно, чтобы оплатить аренду нашей квартирки. Еще 10 долларов в неделю уходило на няню для меня. По словам мамы, я был очень счастливым ребенком.

В это время мой отец сидел один в нашем загородном доме. По стечению обстоятельств, одного из его друзей бросила жена, и приятели решили поехать в Европу.

Отец оставил дом, машину в гараже, упаковал свои клюшки для гольфа, печатную машинку и остальные скромные пожитки и отправился во Францию. После потрясающего пятидневного путешествия, включавшего соблазнение молодой француженки, которая была еще и женой полицейского из Джерси, мой отец и его друг Том остановились в Париже. К тому времени Джек отрастил длинные волосы и был похож на битников Левобережья. В Париже они провели несколько замечательных месяцев, писали стихи, пили вино в наполненных сигаретным дымом кафе, пока не закончились деньги.

Автостопом они добрались до Германии, где поступили на службу в армию, чтобы попасть в Штаты вместе с войсками.

С другими солдатами они набились в корабль, как селедки в бочку, страдали от качки, морской болезни и периодически слышали крики в свой адрес, вроде «Эй, ради всего святого, подстригитесь!» Это путешествие было самым ужасным моментом в жизни моего отца. Каким-то образом ему далось уговорить мою мать вернуться к нему. После трагической смерти ее матери в автокатастрофе, мы переехали в Мичиган. Это был конец 1963 года. Теперь мой отец твердо намеревался следовать примеру своего друга Джона Ризера: поступить в колледж, получить стипендию в университете, а затем и хорошую работу, чтобы содержать семью.

Следующие два года он только этим и занимался. Он закончил колледж и был принят в несколько университетов, но из всех выбрал Калифорнийский Университет в Лос-Анджелесе, чтобы попасть в кинематограф, и осуществить свою мечту — жить в Лос-Анджелесе. В июле 1965, когда мне было 3 года, мы переехали в Калифорнию. Я смутно помню нашу первую квартиру, но в этом же году родители снова расстались — и снова из-за другой женщины. Мы с мамой поселились в квартире на Огайо Стрит, она начала работать секретаршей в какой-то юридической фирме. Надо заметить, что хоть она и вела правильный образ жизни, в душе моя мама была хиппи. Я хорошо помню, как по воскресеньям она брала меня с собой в Гриффит Парк, на мероприятия, носившие название Love-Ins. Покрытые зеленью склоны холмов пестрели группками людей, которые устраивали пикники, плели феньки и танцевали. Все выглядело очень празднично.

Раз в несколько недель спокойствие моей жизни нарушалось приездом отца. Мы ходили на пляж, забирались на камни, торчащие из воды, и ловили крабов, которые цеплялись за расческу отца, которую он всегда носил в кармане. Мы ловили и морских звезд. Я приносил их домой и сажал в ведро с водой, но они быстро умирали и вонь распространялась по всей квартире.

Мы процветали в Калифорнии каждый по-своему. Особенно мой отец. Он находился в явном творческом подъеме и снимал меня в качестве главного героя своих университетских короткометражек. Его фильмы постоянно выигрывали конкурсы: видимо, будучи моим отцом, он как-то по-особенному меня снимал. Первый фильм, «Путешествие мальчика», показывал парнишку двух с половиной лет, едущего на трехколесном велосипеде, затем он падал — это было снято в замедленном движении — и находил долларовую купюру. Вторую часть фильма я сходил с ума в центре Лос-Анджелеса: ходил в кино, покупал комиксы, катался на автобусах, общался с людьми, — и все это благодаря тому доллару. А в конце фильма оказывается, что все это мои фантазии — я кладу доллар в карман и еду дальше.