Тайны психики. Как мы обманываем себя и других - Екатерина Оксанен

• уйти от реальности в собственные фантазии. Например, вместо того чтобы подойти к понравившейся девушке, молодой человек может мечтать о том, как они будут вместе, но никак свои чувства не показывать и просто наблюдать за ней, потому что сделать первый шаг – слишком уж стрессовая ситуация (как говорится, если долго смотреть на девушку, то можно увидеть, как она выходит замуж);

• отключиться эмоционально. Представьте, пара ссорится, один настойчиво задает вопросы, требует ответов, а другой сидит молча, будто его все это не касается. Со стороны кажется, что он просто ждет, когда накал страстей спадет и все наладится;

• использовать алкоголь или другие вещества, изменяющие сознание, уйти в другую реальность, играть в компьютерные (и любые другие) игры. Например, если молодому человеку нужно составить резюме и ходить на собеседования, а он этого боится, то он может прокрастинировать, все вечера подряд играя в компьютер, потому что в виртуальной реальности нет этого жуткого напряжения.

Когда включается примитивная изоляция, внешне человек может казаться равнодушным и отстраненным. Таким способом он бессознательно защищается от повышенной чувствительности. Все как у зверей: чем толще броня, тем нежнее под ней пузико.

Отрицание

Эта психологическая защита заключается в отказе признать то, что нас не устраивает или травмирует. Мы просто убеждаем себя, что этого не существует. Так, первой реакцией на потерю часто бывает именно отрицание. Мы в таких ситуациях даже говорим: «Не может такого быть!», «Это ошибка!» Кроме того, отрицание может происходить и на уровне чувств. Например, узнал человек о смерти близкого, но чувствует себя так, будто ничего ужасного не произошло. Это странное ощущение: когда знаешь, что тебе должно быть плохо, но ощущаешь себя подозрительно нормально.

Отрицание часто можно наблюдать в семьях, где не принято конфликтовать: домочадцы просто не говорят о проблемах, как будто их не существует. Однако трудности никуда не исчезают, а копятся, разрастаются и в какой-то момент разрушают семью.

Отрицание включается и в ситуациях, когда нам очень страшно узнать правду. Например, некоторые не проходят медицинские обследования, отрицая возможность (или даже существование уже обнаруженного) заболевания. То есть свою смертность. Можно отрицать и свои потребности. Например, стремясь сохранить неблагополучные отношения, человек убеждает себя, что ему не нужно никакого уважения со стороны партнера, и так нормально.

Тот же механизм психологической защиты включается, когда люди отказываются верить фактам, противоречащим их системе ценностей: мы можем отрицать существование того, что не укладывается в нашу картину мира. Так, к огромному сожалению, многие родители не верят детям, когда те рассказывают о насилии (а уж тем более – сексуальном насилии) со стороны второго родителя, родственника или отчима/мачехи: просто невозможно представить, чтобы такое сделал твой близкий человек с твоим же ребенком.

Особую роль отрицание играет в ситуациях с зависимостями. Алкоголик отрицает свою болезнь, утверждая, что в любой момент может бросить пить. Супруг(а) алкоголика отрицает свою созависимость, убеждая себя и других, что «проблема у пьющего, а со мной все в порядке». Такое поведение защищает от чувства беспомощности перед болезнью, от осознания неуправляемости своей жизни.

Отрицание может защищать и от чувства вины. Когда повзрослевшие дети пытаются поговорить с родителями о своих обидах, неприятных воспоминаниях, несправедливости или жестокости старших, те отвечают: «Такого не было», «Ты все выдумываешь». Часто (но не всегда) такая реакция обусловлена чувством вины перед детьми. Родители знают: это переживание просто ужасно. Для некоторых настолько непереносимо, что психика защищается, отрицая реальность: раз этого «не было», то и вину испытывать не за что.

Что-то я только жуткие примеры про отрицание привела, а зря. Оно на самом деле может оказаться позитивным. Например, героизм во многом основан на отрицании опасности. Оно же часто помогает добиваться успеха и стремиться к своим целям, игнорируя препятствия, а иногда и теорию вероятности. Кроме того, отрицание помогает сохранить голову холодной в чрезвычайных ситуациях. Человека часто называют смелым, сильным или особенно стойким (он действительно так себя и ведет), когда у него включается отрицание. Все вокруг паникуют, а он в отрицании. То есть спокойный и рассудительный. А что, очень даже адаптивно и полезно.

Не могу не поделиться шуткой, гуляющей по просторам интернета. Она прекрасно иллюстрирует то, каким разнообразным может быть отрицание факта, принять который мы не хотим.

«Есть старая индейская поговорка: “Лошадь сдохла – слезь”. Казалось бы, все ясно, но…

1. Мы уговариваем себя, что есть еще надежда.

2. Мы бьем дохлую лошадь сильнее.

3. Мы говорим: «Мы всегда так скакали».

4. Мы организовываем мероприятие по оживлению дохлых лошадей.

5. Мы объясняем себе, что наша дохлая лошадь гораздо лучше, быстрее и дешевле.

6. Мы сидим возле лошади и уговариваем ее не быть дохлой.

7. Мы покупаем средства, которые помогают быстрее скакать на дохлых лошадях.

8. Мы изменяем критерии опознавания дохлых лошадей.

9. Мы стаскиваем дохлых лошадей в одно место в надежде, что вместе они будут скакать быстрее.

10. Мы нанимаем специалистов по дохлым лошадям».

В общем, чего только ни делаем, чтобы отрицать факт: лошадь сдохла.

Идентификация с агрессором

«Меня лупили и правильно делали. Человеком вырос!» Слышали такие заявления? Это пример того, как работает идентификация с агрессором. Она возникает, если человек находился во власти кого-то, кому не мог противостоять. Сначала он пытался сопротивляться, но когда понял, что сделать ничего не может, остался только один способ выжить – подчиниться. А чтобы не сойти с ума от постоянных истязаний, пришлось встать на сторону агрессора и оправдывать его.

Когда ребенок вырастает, оправдания жестокого обращения остаются с ним, пока он не признает реальность: с ним поступали несправедливо. Но происходит это редко, потому что слишком больно принять, что тот, кто должен был заботиться и беречь, вел себя как чужой человек. Кому тогда вообще можно верить, если даже родитель способен предать? Как в таком мире жить? От ощущения беспомощности идентификация с агрессором и защищает.

Другое название этой психологической защиты – стокгольмский синдром. В Стокгольме во время захвата заложников приключилась странная история: жертвы внезапно стали защищать своих мучителей. План полиции по освобождению заложников чуть не провалился из-за того, что те начали помогать захватчикам. Поначалу думали, что такое странное поведение потерпевших объясняется их шоковым состоянием, но потом оказалось, что даже отойдя от шока, люди продолжали защищать террористов и отказывались давать показания. Со временем выяснилось, что этот случай не был единичным: феномен, названный стокгольмским синдромом (то есть симпатия жертвы к мучителю), наблюдался и в других происшествиях. В частности, появилось понятие «бытовой стокгольмский синдром», возникающий у женщин, подвергающихся домашнему насилию. Они скрывают или оправдывают садистское поведение мужа. Аналогичным образом ведут себя дети.

На первый взгляд может показаться, что механизм этот вообще нелогичен. На самом деле все, что происходит с психикой в стрессовых ситуациях, служит одной цели – выживанию. Когда человек убежден, что