Записки герцога Лозена - Арман де Лозен

Мой отец в это время устроил мою свадьбу с м-ль де Буффлер, внучкой и наследницей вдовы маршала де Люксембург — а следовательно, великолепной партией.

Я был очень огорчен этим выбором отца, так как находился под влиянием герцогини Граммон, ненавидевшей, и не без причины, бабушку моей невесты и наговорившей мне много худого про нее. Решено было, что я должен познакомиться со своей будущей женой и мне приказано было явиться на бал к жене маршала де Мирпо. Я должен был придти заранее, так как м-ль де Буффлер должна была обедать у нее, и действительно, ровно в четыре часа я был уже там и увидел очаровательную особу, которая мне чрезвычайно понравилась и которую я и принял за свою невесту. Но, к несчастью, я ошибся, это была м-ль де Рот. Меня эта ошибка огорчила еще более, когда, наконец, из будуара хозяйки дома вышла м-ль де Буффлер, которая очень теряла в сравнении с очаровавшей меня девушкой.

На этом балу были также мадам и м-ль де Бово; трудно было бы найти в ком-нибудь больше грации, природного ума и прелести, чем в этой красавице. Я встречался с м-ль де Бово на всех балах, я часто видел ее также у герцогини де Граммон, которая была очень дружна с ее матерью. Я старался ей понравиться, она относилась к моему ухаживанию очень благосклонно и во всех отношениях гораздо больше подходила мне, чем м-ль Буффлер. Я решил жениться на ней и сказал об этом герцогине де Граммон, которая одобрила мое решение. Но когда я сказал об этом отцу, он отнесся ко мне очень сурово и заявил, что им уже дано слово и он сдержит его во что бы то ни стало. Я решил в глубине души, что, несмотря на это, все же не позволю женить себя насильно. Моя привязанность к м-ль де Бово очень нравилась ее матери, и, уезжая на долгое время в Лоррен, она выразила мне желание, чтобы мечты мои сбылись, и она, с своей стороны, готова способствовать браку моему с ее дочерью. М-ль де Бово даже обещала, время от времени, вспоминать обо мне. Но путешествие их длилось очень долго, а потом перед самым приездом в Париж, мадам де Бово заболела ветряной оспой и умерла. М-ль де Бово вернулась в Париж, несколько месяцев спустя и ее поместили в монастырь Пор Руаяль. Я искренно сожалел о кончине мадам де Бова и нисколько не переменил своих намерений по отношению к ее дочери, но мне хотелось узнать, как она теперь относится ко мне. Я написал ей письмо и отправил его тайком в монастырь. Привожу его здесь целиком:

«Я не хотел, мадемуазель, увеличивать ваше горе своим, но вы отдадите мне должную справедливость, допуская мысль, что я утратил столько же, как и вы. Мой отец хочет меня женить, но чем больше я думаю о той чести, которую оказывает мне м-ль де Буффлер, тем больше я сознаю, что недостоин ее, тем больше я убеждаюсь в том, что мы не подходим друг к другу. Для меня возможно только одно счастье — способствовать вашему счастью, которым вы осчастливите и меня. Я не смею просить своего отца сделать предложение от моего имени вашему отцу, пока не узнаю, не имеете ли вы чего-нибудь против этого. Дело идет о вечном союзе и мне кажется, что вы, не стесняясь, можете принять или отказать мне в моем предложении.

Я ожидаю вашего ответа с большим нетерпением и тревогой, чем если бы дело шло только о моей жизни.

С глубоким уважением и почтением остаюсь вашим преданным и скромным слугой.

Граф де Бирон».

Воспитательница м-ль де Бово прочла мое письмо, раньше чем отдать его своей воспитаннице. «По настоящему, мне не следовало бы отдавать вам этого письма, — сказала она, — но оно содержит настолько важные для вас вещи, что я не только отдаю его, но и разрешаю вам ответить на него».

М-ль де Бово прочла мое письмо, вложила его в конверт, запечатала и вернула мне обратно, не приписав ни единого слова; я был оскорблен этим поступком, которого не заслужил, и решил исполнить желание своего отца, но с тем условием, чтобы свадьба состоялась еще через два года, и до тех пор я буду пользоваться неограниченной свободой.

Я в это время увлекался актрисой в Версальском театре; ей было только пятнадцать лет, звали ее Евгения Бобур и она была еще более невинна, чем я, так как я уже прочел несколько дурных книг и искал только случая применить на практике прочитанное. Я решил просветить свою маленькую подругу, которая настолько любила меня и доверяла мне, что готова была исполнить все мои желания. Одна из подруг уступила нам свою комнату или, вернее, крошечную коморку, где она спала, так как там была только постель и два стула. Но в первое же наше свидание мы увидели огромного паука, которого мы смертельно испугались — ни она, ни я не решились убить его. Мы решили расстаться на этот раз, чтобы свидеться при более подходящих обстоятельствах, где уже не будет пауков. Мой отец узнал как-то об этой связи, испугался ее почему-то и, неделю спустя, дочь и мать были уже высланы из Парижа.

Вскоре после этого я обратил на себя внимание графини д'Эспарбес, кузины маркиза де Помпадур, хорошенькой и миловидной женщины. Она всячески выделяла меня и, наконец, мне так польстило ее внимание, что я сам влюбился в нее. Однажды, когда король ужинал в Фонтенебла с мадам де Помпадур и несколькими приближенными, я ужинал в городе с мадам д'Эспарбес и мадам д'Амблимон, другой кузиной маркизы Помпадур. После ужина, последняя удалилась к себе под предлогом, что ей надо написать письмо, а мадам д'Эспарбес, ссылаясь на сильную мигрень, прилегла. Я хотел удалиться, но она попросила меня остаться и прочесть ей небольшую комедию, под заглавием «К счастью», которую мы играли с ней как-то вместе и после которой она всегда называла меня «Мой маленький кузен».

— Послушайте, мой маленький кузен, — сказала она, несколько минут спустя, — мне надоела эта книга; садитесь ко мне на постель и мы немного поболтаем, это меня развлечет. — Она уверяла, что ей очень жарко и старалась раскрыться, как можно больше. Голова моя кружилась, я был весь как в огне, но я боялся ее оскорбить, я не решался отважиться на что-нибудь большее и целовал только ее руки, не спуская глаз с ее белой, прелестной шейки, что, казалось, очень нравилось ей. Она несколько раз уговаривала меня быть умником, чтобы подчеркнуть, что я слишком скромен, но я в точности исполнял ее советы, я покрывал ее всю поцелуями, но не решался на большее. Когда, наконец, она убедилась, что я действительно так наивен, как кажусь, она довольно холодно приказала мне удалиться. Я повиновался ей беспрекословно, но только что я вышел, я стал упрекать себя за свою скромность и обещал вознаградить себя в следующий раз, если представится подходящий случай.

Я увиделся с мадам д'Эспарбес опять в Версале, после ужина, бывшего у мадам Помпадур, я предложил ей руку, чтобы провести ее в ее апартаменты, и как только мы очутились в комнате, она хотела меня выслать вон, но я сказал ей: