Убить героя (СИ) - Крикова Александра

— Эй, ты!

Шун вздрогнул и потерял равновесие, на мгновение скрывшись под водой. Глубина в речушке была небольшой, взрослому мужчине уровень не доходил и до груди, а потому сориентироваться получилось быстро, и Шун поднялся на ноги, неприветливо окидывая взглядом троих незнакомцев.

— Я же говорил, что это он! — хвастливо заметил тот, что стоял ближе всего к Шуну, — высокий и широкоплечий детина в потертом костюме селянина. — Рожа у него больно смазливая, девчачья почти. Такую не забудешь.

— Ру… — неуверенно протянул второй незнакомец. — Ру, идем. Опоздаем же!

Короткая стрижка, старый мужской костюм явно с чужого плеча, мешковатый и растянутый, худощавые руки и ноги, плоская грудь… Лишь по голосу Шун понял, что это девушка.

— Ой, да брось! — хмыкнул детина, довольно болезненно ткнув подругу локтем в бок. Потом резко дернул ее ближе к воде. — Когда еще тебе такой шанс выпадет? Самого принца увидеть. Хоть и позорного. — И он довольно расхохотался.

Третий человек стоял чуть поодаль, почти за спиной детины. Невысокий, бледный, словно смерть, он сверлил Шуна взглядом огромных блеклых глаз и казался самым опасным в этой троице.

— Ру, я серьезно! — выпалила девушка громче и уверенней. — Прекрати, ты…

— Что? — повысил голос детина. — Я — что? Давай, договаривай!

Он махнул рукой, словно хотел сгрести девчонку в охапку, но та неожиданно прытко отскочила, зло сверкнув глазами.

— Хотите продолжать? Да пожалуйста! Только не плачься мне потом, что опять получил взыскание за опоздание! — почти выкрикнула она, отворачиваясь. — Идиоты!

Молодые люди никак не отреагировали на ее тираду, даже не посмотрели в ее сторону, продолжая разглядывать позорного принца. Когда девушка скрылась из виду, бледнолицый недобро улыбнулся и спросил, вставая рядом с детиной:

— Развлечься хочешь?

Тот лишь неопределенно мотнул головой и, не разуваясь, шагнул в воду.

Не считая дворцовых тренировок, в которых любой спарринг шел по четко установленным правилам, Шун никогда не дрался. Да, в свое время он отлично управлялся с мечом и заклинаниями, но вот с кулаками… Его боевых знаний хватило лишь на первые пару минут, а потом превосходящая сила вытащила его на берег, опрокинула и прижала лицом к земле. Его долго и монотонно пинали ногами, затем перевернули на спину.

— Какая же рвань, а, — брезгливо сказал бледнолицый, подняв верхнюю одежду Шуна. Ухватился за края, дернул, разрывая старенькую ткань. — Даже смотреть противно.

Шун попытался подняться, сплевывая кровь с разбитых губ, но его тут же пнули ботинком в грудь, заставляя снова распластаться на земле.

— Хочешь прикончить его? — как-то совершенно обыденно спросил бледнолицый, и детина довольно осклабился, грохнулся на колени рядом с Шуном, замахнулся, видимо намереваясь выбить из него остатки духа.

“Что ж, — подумал Шун, пытаясь рассмотреть своего палача сквозь розоватую пелену, застилавшую глаза, — я все же не переживу этот день. Дурацкие вороны, действительно накаркали, сукины дети, а!”

Он и сам не смог бы объяснить почему, но страха Шун не испытывал. Возможно, виной тому была встреча с непроявленным, вытянувшая из него последние силы, и на новые переживания их просто не осталось. А может, так было бы даже лучше…

— Эй.

Шун с трудом сфокусировал взгляд — и брови его чуть не взметнулись вверх от изумления, потому что детина неожиданно застыл, все так же держа занесенную для удара руку высоко над головой. Лицо его не выражало никаких эмоций, а глаза рассеянно что-то рассматривали впереди.

— Эй! — снова окликнул его бледнолицый.

Детина вздрогнул, а потом медленно поднялся, бросив:

— Поздно уже. Надо вернуться, пока не хватились.

Он вразвалочку пошел в сторону поселения, ни разу не обернувшись, бледнолицый посмотрел ему вслед, поцокал языком. Потом присел рядом с Шуном на корточки и тихо сказал:

— Забавно, забавно… хе-хе. — Он склонился чуть ниже, с интересом изучая лицо Шуна, и добавил: — Не пора ли нам сбросить карты?

“Какие еще карты?” — хотел спросить Шун, но разбитые губы не хотели его слушаться, выпуская из глотки лишь нечленораздельное мычание.

Когда бледное лицо исчезло из поля зрения, на Шуна накатила большая темная волна, унося его в лишенное боли беспамятство…

Он пришел в себя уже за полночь, судя по розоватому оттенку Сателлита. Его мягкое свечение позволяло ориентироваться в темноте, Шун без труда отыскал разорванную верхнюю одежду, еще раз сполоснулся в реке, смывая кровь с кожи и штанов. Ему повезло отделаться синяками, ссадинами да парой сломанных ребер, на такую мелочь хватило даже его скромных остатков исцеляющего зелья. Опустошив бутылек, Шун проверил свой пространственный карман и с облегчением вздохнул, когда понял, что все его добро на месте. Вряд ли напавшие были потрошителями, конечно, но раз уж с тобой начали случаться невероятные вещи, то стоит ждать чего угодно от кого угодно.

Небольшой артефакт, отпугивающий нечисть, растратился лишь наполовину и все еще хорошо защищал, так что можно было не спешить особо. Шун поднял разорванный халат, повздыхал и медленным тяжелым шагом поковылял в сторону дома.

Черные гроздья вороньих тушек хорошо просматривались на фоне синеватого неба, и сомневаться в их присутствии не приходилось. Однако, как и утром, птицы словно проглотили свои острые языки. Чем ближе Шун подходил к лачуге, тем сильнее было ощущение, что вороны прислушивались к чему-то. Или кому-то.

Дошагав под их пристальным взглядом до самой двери, Шун потянул на себя хлипкую ручку и замер на пороге, судорожно сглотнув подступивший к горлу комок. Ну конечно… разве мог этот дурацкий день закончиться как-то по-иному?

За расшатанным столом, занимавшим почти половину комнатушки, восседала черная фигура с бледным замыленным пятном вместо лица. Руки непроявленного покоились на столешнице, пальцы мелко подрагивали, выбивая по деревянной поверхности едва слышную дробь. Одежда его уже не походила на лохмотья, но и приличным костюмом назвать ее было нельзя.

Шун машинально прикрыл за собой дверцу, пытаясь отделаться от ощущения, что вороны навязчиво заглядывают через его плечо, рассматривая визитера. Неведомая сила скрутила внутренности Шуна, свела судорогой, посылая по телу неконтролируемую дрожь. Он выдохнул, рвано и обреченно, готовый попрощаться с жизнью, а дрожь волной прокатилась до горла, неожиданно переходя в тихий, клокочущий смех.

Шун дошел до стола и грузно уселся напротив гостя, кинув свою разорванную одежду под ноги. Его смех становился все громче, справиться с ним никак не получалось. И вскоре хозяин дома уже распластался по столешнице, смахивая с глаз постоянно выступающие слезы. “Господи, я даже умереть по-человечески не могу, — думал Шун, пытаясь побороть истерику. — Стыдоба-то какая”.

Он не знал, когда и как нападают непроявленные. Возможно, им требовалось некоторое время, чтобы адаптироваться в этом мире и увидеть свою жертву. А может, дело было еще в чем-то, но гость все сидел и сидел, не предпринимая абсолютно ничего. Лишь пальцы его все так же играли на столешнице замысловатую мелодию, а по поверхности лица медленно гуляли бугры, словно искали место, где наметить будущие черты. В конце концов Шуну удалось перевести дыхание, он медленно выпрямился, содрогаясь от остатков смеха, и, устало вздохнув, сказал:

— И кто мог додуматься подослать тебя именно сейчас, а? Нет, я понимаю, если бы ты пришел года полтора назад. Или год. Я бы понял… Но сейчас? Мое положение немногим лучше смерти, уж поверь. Или… или тебя подослали из жалости?

Внезапная догадка огрела словно обухом по голове, и на душе у Шуна стало совсем гадко. Уж чего он не любил до отвращения — так это когда его жалели. Неужели действительно…

— Эх! — Шун громко стукнул кулаками по столу, отчего непроявленный вздрогнул, мгновенно прекратив бурную деятельность на поверхности своего лица. Бугры остановились на привычных человеческому глазу местах, обозначив нос, рот и глазницы. — Стыдно-то как, господи Боже мой! Лучший духовный боец Столицы… И как я до такого докатился, а?