Дело маленьких дьяволов - Павел Олегович Марушкин

– Сколько? – зачарованно прошептал Морфи.

– Столько, сколько мы захотим, – ответил Папа Ориджаба, с самодовольной ухмылкой опускаясь обратно в бочку. – Сколько мы кой за кого попросим, сынок, вот в чем соль! Разумеется, – буднично добавил он, – риск велик.

– Насколько велик? – насторожился вдруг Гас.

– Если дело обернётся скверно – нам крышка, без вариантов! – сурово отрезал глава семейства. – Закатают под мох, глазом моргнуть не успеешь. А ты как думал?! – Папа Ориджаба вроде даже рассердился немного. – В таких раскладах по-другому не бывает! И вот что я вам скажу, дети мои: либо мы тут все заодно, либо и начинать не стоит. Только учтите: второго такого шанса больше не выпадет. Тогда вам одна дорожка – до старости по карманам шарить, да и то – если пальцы в целости сохраните…

– Я в деле! – тут же заявил Роффл и злобно уставился на «братьев»: мол, попробуйте только отказаться!

– Я тоже! – поспешно сказал Морфи.

Гас помедлил, но все же ответил:

– И я.

Папа посмотрел на «сестёр».

– Всегда мечтала вырваться из этой дыры! – с горячностью заявила красотка Татти.

– И не ты одна! – поддержала её Олури.

Мнением Пиксина, конечно же, никто и не подумал интересоваться. Ясно как день, что мелкий гадёныш никуда от них не денется.

Ливень припустил во весь опор. Я шёл напрямик, срезая дорогу где только можно: перемахивал низенькие ограды, продирался сквозь буйно заросшие кустами палисадники, переплывал каналы, напрочь игнорируя перекинутые тут и там изящные мостики – всё равно вымокнуть ещё больше было попросту невозможно. Я любил воду. Жизнь в мире амфибий не допускала ни малейшей гидрофобии: здесь даже спать принято в специальных мелких бассейнах, они есть в каждом мало-мальски приличном жилище… К тому же последнюю пару лет я провел в путешествиях, не имея порой элементарного, с человеческой точки зрения, комфорта – и не слишком о том сожалея. Бесчисленные реки, озёра и болота королевства Пацифида приоткрыли мне множество тайн; отсутствие крыши над головой и мягкой постели, на мой взгляд, было вполне адекватной платой за маленькие ежедневные чудеса. Я теперь смотрел на город другими глазами. Прежний старина Эдуар, крепко вросший в столичную жизнь и, чего уж греха таить, порядком изнеженный, почти исчез… Лишь изредка я позволял ему подать голос из стылого тумана прошлого, да и то лишь затем, чтобы уточнить дорогу.

Доставшаяся мне в наследство недвижимость располагалась на окраине – там, где обширное мелкое озеро со множеством островов, на которых и стояла Амфитрита, переходило в не менее обширное мангровое болото. Тропинка петляла в зарослях здешнего камыша – эти растения были чем-то средним между земными рогозом и бамбуком, образуя настоящие живые стены в несколько метров высотой.

Непосредственно перед свайной хижиной учителя дорога расширялась и переходила в огромную лужу – скорее даже, маленький пруд; его я тоже преодолел вплавь. Когда из занавеси дождевых струй показалось строение, я ненадолго замер, расслабившись и прислушиваясь к своим ощущениям. Опасности не было. Это место дышало покоем и едва ощутимой грустью – как и всякий дом, лишённый хозяев…

С замком пришлось повозиться – механизм был не из сложных, но навыки взломщика я давненько не использовал. Наконец внутри чуть слышно звякнуло. Я толкнул створку и остановился на пороге, давая глазам привыкнуть к легкому сумраку.

Профессия сыщика предполагает некоторые специфические навыки. Один из постулатов нашего ремесла гласит: обращай самое пристальное внимание на расположение предметов. Оно способно поведать больше, чем показания дюжины свидетелей, – ибо разумным существам свойственно лгать даже самим себе. Вещи куда правдивее…

Тыгуа наверняка не был последним, побывавшим здесь. В доме царил порядок, но среди обстановки явственно ощущались некие пустоты – скорее всего, там, где висело или хранилось оружие. Коллекция мачете, мушкеты и пистолеты, копья и всевозможные экзотические штуковины, предназначенные для быстрого и негуманного умерщвления своих ближних, – ничего этого не было. Только высокие корзины с деревянным тренировочным оружием и спортивными снарядами. Не хватало и тяжёлого, окованного медью сундука – насколько я помнил прошлые визиты, он всегда стоял у дальней стены. В то же время прочая утварь была на своих местах – и ничего не сломано, не разбито… Вообще не тронуто. Похоже, учитель заблаговременно озаботился тем, чтобы переправить опасные предметы по назначению; завещание было всего лишь формальностью… Здесь никто не проводил обыск. Просто забрали часть вещей и ушли. Должно быть, Тыгуа сам упаковал всё, что надо, почувствовав приближение конца…

На всякий случай я пошарил в укромных закутках: осторожно провёл рукой по низу столешницы, проделал тот же трюк с немногочисленными стульями, подтянувшись, глянул на потолочные балки… Учитель как-то обмолвился, что застать его дома врасплох будет трудновато, поскольку где бы он ни находился, на расстоянии вытянутой руки всегда окажется какое-нибудь оружие… Пусто. По крайней мере, в тех тайничках, о которых я знал. Что ж, будем считать, что так оно всё и было.

Преодолев естественное в данной ситуации смущение, я начал методичный обыск, мысленно извиняясь перед покойным. Увы, мой труд был напрасен. Скажу более: уж если роешься в чьих-то вещах, то поневоле узнаёшь что-нибудь новое о персоне, которой они принадлежали. Крохотные (а бывает, что и наоборот) секреты, мелкие интимные подробности, пикантные или банальные нюансы… Но в случае с Тыгуа это правило не работало. Образ учителя, каким я его помнил, не претерпел никаких изменений. Мастер боевых искусств, наставник, специалист по оружию, знаток и любитель военной истории… Никаких неожиданностей. Разве что книг было несколько меньше, чем во время моего последнего визита – или это только казалось? Впрочем, он вполне мог передать что-то в библиотеки, или просто подарить – круг знакомств у Тыгуа был необычайно велик… И ещё кое-что, внезапно сообразил я. У любого горожанина неизбежно скапливается некоторое количество макулатуры – газеты, документы, письма, визитки… А здесь – лишь стопка чуть тронутых плесенью счетов в ящике стола, служившего одновременно обеденным и письменным. Даже если предположить, что учитель, предчувствуя близкую кончину, навел в своих бумагах идеальный порядок – всё равно слишком мало.

Пожалуй, придется перешерстить оставшиеся книги – на предмет заложенных посланий или, скажем, надписей на страницах. Не знаю уж, зачем бы Тыгуа прибегать к такому затейливому способу, но проверить всё равно надо…

Я решил сделать перерыв и попить чаю. Разживил крохотную чугунную плиту – Тыгуа почему-то игнорировал современные источники энергии, предпочитая обходиться, по старинке, дровами. В буфете нашлась кубышка заварки и посуда. Тонкий цветочный аромат, исходящий от чая, пробудил воспоминания. Я толкнул дверь, вышел наружу и уселся на край тренировочного помоста, свесив ноги. Ливень уже закончился, и вечернее солнце