Возвращение - смерть - Елена Юрская

Рая не была птицей, а потому, пролетев четыре этажа, неуклюже, негромко, но страшно приземлилась. С глухим тяжелым звуком.

Минут через тридцать дверь полуподвального помещения отворилась, и бизнесмены средней руки, изрядно поругавшиеся по поводу неправильно подписанного контракта, шумно вывались в коридор. Возможно, они бы и переступили через Раю, но небольшая лужица крови заставила их остановиться.

- Допилась, - констатировал главный, должность которого была обозначена тремя сложносочиненными предложениями на визитке.

- Может, живая? - осторожно спросил тот, который завалил все дело и теперь уже не имел ничего, что можно было бы потерять в подъезде.

- Вот на это, только на это ты и способен. Спасатель - благотворитель, - шумно выдохнул главный и вышел из помещения, громко хлопнув дверью. Через минуту вернулся.

- Хочешь участвовать - ты здесь прохожий. Ты у меня не работаешь. Звони, откуда хочешь. Вопросы есть?

- Не стоит дважды повторять одно и то же.

Провинившийся бизнесмен вернулся в контору, вызвал "Скорую" и сорок минут ожидал за углом, ожидая её приезда. Он курил и понемногу приходил в себя. По сравнению с Раиными - его потери были ничтожны. И жизнь, вроде бы, продолжалась.

Когда тело в синем ватиновой пальто загрузили в машину, бизнесмен неудачник уже придумал, как заработает свой первый миллион, пусть даже в лирах.

- Ты смотри, а она жива. Жива еще. Надо же. Возни теперь сколько, послышался рассерженный голос санитара. - Считай, вши в реанимацию везем!

- Нема, - вдруг прошептала Рая, - Нема.

- Небо - небо, заворчал фельдшер, - башка у тебя разбита, а не небо. Ишь ты - у нас и бомжи теперь с медицинским образованием. Не пропадем.

ГЛАВА ВТОРАЯ.

Идея блистательно осчастливить город сумасшедшим количеством замужеств с треском провалилась. От целой коллекции мужей - недельки остались только три экземпляра. Число явно не рекордное, но символическое.

Я долго думала, а стоит ли начать все сначала. Тем более, что думать мне приходилось не на голом месте. Хотя - и на нем тоже. Кое-какие бесстрашные кандидаты на мою руку ещё водились. Но сердце молчало. Отказывалось работать в заданном режиме и явно просилось на пенсию. Следователь городской прокуратуры Тошкин - завидный по целому ряду показателей жених - согласился даже, чтобы я не меняла фамилию. Этот компромисс для мужчины с комплексами все ещё свидетельствовал о моем умении казаться незаурядной личностью.

Но...

Во-первых, я стала пугливой. А оттого дула не только на воду, но и на спиртные напитки, что многим казалось признаком надвигающего сумасшествия.

Во-вторых, ко мне пришло осознание собственной ничтожности на фоне быстрых темпов строительства капиталистического завтра. Отражение в зеркале все ещё демонстрировало славянский тип куклы Барби, но глаза уже не горели бешеным огнем ожидания. Моя мама сказала, что я повзрослела.

В-третьих, я оказалась нищей. И мало способной на повышение собственного благосостояния. Быстро сложив в уме (этот боезапас, как ни странно, продолжал действовать исправно), так вот быстро сложив в усе прокурорскую зарплату и свои гонорары за гороскопы и прочую дребедень в газете, я пришла к выводу, что с милым рай в шалаше - явление сезонное, рассчитанное на теплую погоду. А зима приходит исправно. Так что...

Так что мое драгоценное брачное хобби следовало бы отложить до лучших времен. Например, до тех пор, пока я не стану богачкой, или пока мое сердце не дрогнет. Контра спем сперо - как вам этот белогвардейский лозунг в переводе на общедоступный означающий - надеюсь без надежды? То есть сама без себя.

"Не обращайте внимания", - говорю я своим знакомым, которые смотрят на меня, как на опасную маньячку. "Не обращайте внимания, я обязательно ещё выйду замуж. Например, тогда, когда этот вид спорта войдет в список Олимпийских игр. Или когда на горе свистнет рак.".

Жизнь меня не поломала - качнула и поставила на место. Могло хуже, но это было бы не так смешно. В конечном итоге - потерять одного мужа, единственного и на все времена любимого - это трагедия. А четырех из семи статистика. Правда, товарищ Сталин? Оставшийся комплект проявил ко мне жуткое благородство. Олег - мой второй, а по совместительству и отец моей дочери, тихонько погряз в сектантстве и только время от времени звонил и обещал сгноить меня в гинеенне огненной. Я не обращала внимания на его пробелы в знаниях по физике и бурно радовалась, что не забывает. Яша - мой предпоследний, забрал Аньку к израильской бабушке и пристроил её, паршивец, там в школу, пока я не определюсь. Международный скандал затевать было неохота, а на билет в Тель-Авив денег опять же не хватало.

Вот почему самым большим подарком для меня стал поступок пятого Ивана Алексеевича - декана филологического института нашего местного пединститута. Он пообещал пристроить меня на работу. И не куда-нибудь. А н в Академия управления, менеджмента и бизнеса. Это учебное заведение ещё не имело сколь-нибудь долгих образовательных традиций. И на пятилетие получило от города и благодарных родителей машины "мерседес" в количестве двух штук, наборы офисной мебели в количестве семнадцати наименований, двадцать три компьютера, бесплатное подключение к сети "Интернет" и два спальных гарнитура. Лично для ректора и его жены. Потому что эта уважаемая чета вела проевропейскую, а стало быть раздельную половую жизнь.

Кадровая политика академии была выдвиженческой. "А не пристроите ли вы нашего мальчика на работу. Лучше - заведующим кафедрой?" - "А образование у него есть?" - "А как же - среднее специальное: маляр - штукатур. Но вы не волнуйтесь. Мы уже поступили в аспирантуру. Работаем над проблемой экономического обоснования политики туризма в нашем регионе" - "Чудесно! Прекрасно! Вот бы под вашего мальчика ещё какой нибудь детский садик приватизировать..."

Не знаю, какую цену заплатил за мое вступление на поприще экономической науки Иван Алексеевич, но я хотя бы была почти специалистом. В некоторых областях. И поэтому считала себя бесценным подарком, кадром хоть куда и праздником для всех, кто должен был стать моим коллегой.

В холле бывшего института марксизма-ленинизма красовалась вышитая золотом на голубом атласном полотнище надпись: "Спасибо академии за наши прочные знания". Что характерно - особенно впечатляло авторство "Студенты-выпускники". Я прямо чуть не прослезилась, представляя как ночами, долгими и бессонными, перед государственными экзаменами по неизвестному всем маркетингу, эти несчастные передавали друг другу нитки и шили-штопали свое воззвание к будущим поколениям. Моя кафедра называлась скромно "Страноведение". Скромно и политически грамотно. А вдруг завтра все вернется и будет вас и Россия, и Украина, и Белоруссия. Национализм - это грех. Всем известно. Для пущей важности в название кафедры не хватало второй буквы "н", но актуальность этого подсознательного замечания я оценила чуть позже.

- Здравствуйте, - я приоткрыла застекленную дверь и уставилась на человека, который скорее всего стоял тут на стреме. Приключения начались!

- Кто? - лаконично спросил он, озираясь по сторонам. Видимо - в поисках банды, которую я должны была привести с собой. Не думаю, что слава о моих подвигах докатилась и сюда. Но все же - чертовски приятно...

- Я - Надя Крылова, Надежда Викторовна. Буду с Вами работать. Позвольте.

Черты лица милого странника немного разгладились, глаза потускнели, а лоб стал похож на плохо размятый пластилин.

- Если у Вас есть паспорт, то я - Виталий Николаевич. Ассистент. Будущий кандидат наук. Ныне дежурный по кафедре, - он протянул мне потную ладонь, которой я демонстративно побрезговала, нырнув в необъятную сумку в поисках паспорта.

- Устраивает? - спросила я, повертев у него перед носом принципиально не обмененной краснокожей паспортиной, которая была мне дорога хотя бы из-за вкладыша в графе "семейное положение".

- Вполне, - кивнул Виталий Николаевич чуть виновато. У нас тут нездоровая обстановка. Прямо скажем - криминальная обстановка. Приходится соблюдать конспирацию.

- И за это доплачивают? - поинтересовалась я.

- Нет, что Вы. Мы зарабатываем деньги совсем другим способом, ответил Виталий и почему-то смутился.

Я посмотрела на него повнимательнее, продвинувшись от двери к окну. Так сказать - к дневному свету. Который, по мнению косметологов, лучше всего пририсовывал достоинства и недостатки внешнего облика. Виталий Николаевич был невысоким, лысеющим гражданином, решившим отпустить ежик хотя бы на бороде. Глубоко посаженные синие глаза выдавали в нем забитого интеллектуала, а впалая грудь свидетельствовала о неправильном питании, возможно - перенесенном рахите. Так или иначе, он не дотягивал до образа гея - одиночки, широко рекламируемого нашим телевидением. Я хотела бы надеяться, что поняла его неверно. Иначе мне нужно было срочно бежать отсюда. Бежать, пока моя трудовая книжка не упала в недра этого престижного борделя.