Элвис Пресли: Реванш Юга - Даншен Себастьян

Вернон, один из пятерых детей Джесса и Минни Мэй Пресли, был гораздо молчаливее своего отца, которому помогал всякий раз, когда окрестные фермеры набирали рабочую силу, особенно осенью, для сбора хлопка. Как и другие крестьянские дети, Вернон ходил в школу только изредка, когда уроки не совпадали с полевыми работами. Как и положено в обществе, живущем натуральным хозяйством, он ничего не знал о внешнем мире, его собственный мирок ограничивался кругом родственников и соседей, в особенности Смитов, чьи дочери сильно интересовались сыновьями Пресли.

Зазнобу Вернона звали Глэдис; она была гораздо общительнее этого высокого светловолосого парня, которым увлеклась до такой степени, что тащила его под венец, хотя была четырьмя годами старше. Не получив благословения родителей с обеих сторон — они непременно воспротивились бы их союзу из-за разницы в возрасте, — Глэдис в один весенний день 1933 года увлекла Вернона в городок Понтоток в тридцати километрах от Тьюпело. Для такого случая они взяли взаймы три доллара и для начала раздобыли необходимое свидетельство о браке, а при регистрации намеренно назвали неверные даты рождения: Вернон заявил, что ему двадцать один, тогда как ему едва сравнялось семнадцать, а Глэдис скинула себе два года, сказав, что ей девятнадцать.

Поставленные перед фактом, Пресли смирились с положением. Так же будет и два года спустя, когда брат Вернона Вестер женится на младшей сестре Глэдис — Клетт. Молодая чета сначала поселилась в семье мужа, но дом на Оулд-Салтилло-роуд был слишком мал, чтобы вместить всех, а отношения между Джессом Пресли и его снохой обострились настолько, что та перебралась вместе с мужем к своей матери, которая с недавних пор овдовела.

Вернон и Глэдис являли собой типичный пример полусельского пролетариата, широко распространенного на Юге в период между двумя мировыми войнами. Пока Вернон хватался за любую работу, нанимаясь поденно сельхозрабочим, разносчиком или чернорабочим на стройке, Глэдис зарабатывала на жизнь шитьем платьев и фартуков на разных текстильных фабриках от Милл-Тауна до Тьюпело, просиживая за швейной машинкой по двенадцать часов в день шесть дней в неделю. Выдержать это было нелегко, но заработок в размере доллара в день высоко ценился в то время, когда просто-напросто иметь постоянную работу уже считалось победой над судьбой.

Эта стабильность пошатнулась одним летним днем 1934 года, когда Глэдис поняла, что беременна. Вынужденная уйти с работы по требованию врача, она неотступно побуждала мужа найти постоянное место, тем более что ей хотелось иметь собственный дом, чтобы воспитывать ребенка. Поработав какое-то время столяром, Вернон устроился молочником к Орвиллу Бину, местному животноводу. Как всякий порядочный землевладелец с Юга с патерналистскими замашками, Бин получал часть доходов, ссужая деньги своим работникам. Когда Вернон попросил его помочь с покупкой жилья, Бин предоставил ему земельный участок и 180 долларов, чтобы построить небольшой деревянный домишко с крылечком в районе Восточного Тьюпело. Теоретически дом был записан на Пресли, но если присмотреться, то видно, что месячные выплаты едва-едва покрывали проценты с ссуды и сильно походили на квартплату.

Шутган шэкс (shotgun shacks) простреливаемые лачуги — традиционное жилье самых обездоленных южан вне зависимости от цвета кожи называлось так не случайно: построенные из плохо подогнанных досок, они не защищали ни от холода, ни от жары, а сквозняки пронизывали их так же свободно, как пули.

Дом Пресли — 306 по Норт-Салтилло-роуд — одна из таких типичных лачуг, трагичную поэтичность которых передали фотографы времен кризиса — Уолкер Эванс, Доротея Ланж и Юдора Уэлти. Поставленная на сваях, чтобы не смыло грязевым потоком во время сильного дождя (частая беда в этих краях), она была размером восемь на четыре метра и состояла всего из двух квадратных помещений — комнаты и кухни, разделенных печной трубой. Из мебели имелись только железная кровать, стол, несколько стульев и дощатый буфет. Водопровода не было, воду качали насосом на улице, рядом с туалетной кабинкой. Впоследствии, когда в рамках «нового курса», провозглашенного президентом Рузвельтом, в долине реки Теннесси начались крупные строительные работы, в дом провели электричество: по потолку проложили провод, с которого свисала лампочка, а в стену вделали розетку чисто символического назначения: у Пресли не было ни одного электроприбора.

Тем временем при свете керосиновых ламп Глэдис Пресли собиралась рожать. Схватки начались вечером в понедельник 7 января 1935 года. За врачом посылать не стали, чтобы сэкономить пятнадцать долларов, но мать Вернона, соседку и местную акушерку призвали на помощь, пока будущий отец ожидал в соседней комнате. Только в середине ночи все-таки решились обратиться к доктору Ханту, потому что роды оказались трудными. Причина была проста: Глэдис ждала близнецов, но первый из них уже умер, когда явился на свет 8 января, около четырех часов утра, на полчаса раньше своего брата.

Закон Божий не позволяет хоронить дитя без имени, и Пресли решили назвать старшего из близнецов Джессом в честь деда по отцовской линии и дали ему второе имя — Гарон; в тот же день его положили в крошечный гробик, купленный на деньги родни, и на следующее утро похоронили на небольшом кладбище в Прайсвилле, в нескольких километрах от Восточного Тьюпело.

Зато второй близнец был живехонек, родители дали ему имя Элвис Арон: Арон, библейское имя, позаимствованное у друга семьи, было созвучно «Гарону», а «Элвис» было второе имя Вернона. Происхождение этого мало распространенного имени не вполне ясно; иногда его связывают с Элвином — старосаксонским словом, означающим «благородный друг», но, скорее всего, Элвис происходит от Альвиса — персонажа скандинавской мифологии, посватавшегося к дочери Тора и обращенного в камень рассерженным богом. Чтобы понять, каким образом зять скандинавского божества обрел последователей на Дальнем Юге первой половины XX века, придется распутывать клубок миграционных маршрутов между Европой и Америкой.

Кончина Джесса Гарона нанесла глубокую рану супругам Пресли, которые неукоснительно чтили его память, регулярно посещая кладбище и возлагая цветы на его безымянную могилку, часто вместе с Элвисом, которому пришлось считаться с отсутствующим братом всю свою жизнь. Самое сильное потрясение испытала Глэдис, отличавшаяся неустойчивой психикой (в ее семье с давних пор была склонность к депрессии). Несмотря на все усилия, ей так и не удастся родить других детей, в середине следующего десятилетия у нее будет два выкидыша. Чтобы как-то утешиться, она заявляла всем и каждому, что «умерший близнец отдает свои силы выжившему», и всегда ждала чего-то большего от единственного сына, которого окружила обожанием и чрезмерно опекала.

Соседи и друзья отзывались о Глэдис Пресли как о вечно встревоженной «наседке», старающейся забрать выводок под свое крыло, и Элвис сам это сознавал: «Мама никогда не спускала с меня глаз, мне даже не разрешалось пойти поиграть с приятелями у ручья по соседству с домом, так что я иногда сбегал. В наказание мама била меня, и я был уверен, что она меня не любит». Было совсем наоборот, но неоднозначность отношений между матерью и сыном еще усилилась из-за гнетущей тревоги женщины, одержимой мыслью об умершем сыне. Выказывая эгоизм в отношениях с Элвисом, Глэдис держалась до крайности строго с этим ребенком, которого считала восьмым чудом света.

Желание внушить ему хорошие манеры, чтобы он поднялся по социальной лестнице, удесятерялось под презрительными взглядами, которые местная мелкая буржуазия бросала на «белое отребье» из Восточного Тьюпело. Несмотря на Великую депрессию и бедняцкое происхождение, несмотря на собственную тягу к алкоголю и бытовому насилию, Глэдис Пресли собиралась сделать своего сына образцом благопристойности и учтивости, требуя, чтобы он обращался ко всем не скупясь на «мэм» и «сэр», ведь в этом и заключается легендарная южная учтивость и понятие о социальной иерархии, вдолбленное старой аристократией Юга низшим классам. Как охотно повторяет доктор Хант, когда дает в Тьюпело уроки Закона Божьего по утрам в воскресенье, вежливость — лучшее искупление бедности.