День смерти - Роберт Шеррер

— Залезайте быстрей! — скомандовал я. — И вы вот так прогуливались здесь? Или вы не знаете, как опасен этот район?

Она скользнула на переднее сиденье, откинула назад черные волосы и сердито на меня посмотрела.

— Конечно, знаю! Я только что сошла с надземки. Вы опоздали на пять минут. — Она обернулась и поглядела в заднее стекло. — Я не хочу, чтобы нас увидели вместе. Поезжайте куда-нибудь, где мы сможем спокойно поговорить с глазу на глаз.

Я свернул на Лонг-Шор-Драйв и поехал на север.

— Кто вы? — спросил я.

— Своего имени я вам не назову. Если кто-нибудь узнает, я потеряю место.

— Не беспокойтесь. Я не обязан раскрывать свои источники. Это в мой контракт не входит.

— Я работала с Джейсоном Крауссом. Он был моим другом. — Она смахнула набежавшую слезу. — Мы были счастливы. И я знаю: он не стал бы себя убивать.

Я въехал на крытую стоянку Музея науки и техники.

— Тут нас никто не увидит. Что вы хотите мне рассказать?

— Это вина Косника. Он убедил Джейсона и этого, другого…

— Чуаня?

— Ну да, Чуаня. Косник уговорил их принять участие в каком-то дурацком эксперименте, и в результате Джейсон умер. — Она заплакала. — Косник был психом. Он как-то раз сказал мне, что раскодировал сообщения чтарри.

— И Краусс ему поверил?

— Не знаю. — Она вытащила из кейса пачку листков и разложила их веером на приборной доске. — Косник и Джейсон, они оба на этом помешались, но так и не объяснили мне, почему. Это графики всех дней смерти для каждого, кто родился в последние восемь лет. Вот первый — для детей, рожденных в две тысячи тринадцатом. Им теперь всем по восемь лет. Первая точка — число детей, которые умрут первого января, вторая показывает число детей, которые умрут второго января, и так до тридцать первого декабря.

Простая прямая линия с маленькими всхолмлениями. Белый шум. Женщина взяла второй листок.

— Теперь поглядите на этот. Дети, рожденные год спустя — в две тысячи четырнадцатом. Замечаете что-нибудь странное?

На втором листе над прямой линией возвышался заметный бугорок.

— Похоже на увеличение количества смертей, приходящихся на какой-то один день.

— А день этот — двенадцатое ноября, которым вы интересуетесь. Теперь поглядите на третий.

Она показала мне остальные шесть листков. На каждом этот бугорок поднимался все выше, а на последнем превратился в пик, возвышающийся над всеми остальными датами.

— Поглядите сюда, — сказала она. — Почти пятидесятая часть детей, родившихся в прошлом году, должна умереть двенадцатого ноября. А не одна триста пятидесятая, как следовало бы.

— Но что это означает?

— Понятия не имею. Только Джейсона это по-настоящему тревожило. Он сделал для меня эти копии и просил беречь на случай, если с ним что-нибудь произойдет. — Она всхлипнула. — Можете взять их. Я больше не хочу иметь к этому никакого отношения. — Она распахнула дверцу машины.

— Погодите, у меня есть еще вопросы.

— Я рассказала все, что знаю. Сами разберитесь. Вам за это платят! — Она хлопнула дверцей и скрылась в недрах гаража.

Почему росло количество детей, обреченных умереть 12 ноября? Я ввел в компьютер данные об этой дате, а потом ушел на кухню выпить кофе и поразмыслить. Меня мучила какая-то смутная мысль. Что говорил Боб по поводу эпидемии гриппа? Я вскочил, расплескав кофе по кухонному столику, и бросился к себе в кабинет.

Набрал таблицы среднестатистической смертности. И вдруг у меня по спине поползли ледяные мурашки. Я провел перекрестную корреляцию с экстраполяцией средней продолжительности жизни. Ответ возник на экране, четкий и неумолимый: смертный приговор нам всем. Испытывая ледяной ужас, я понял, что сделали Косник, Чуань и Краусс.

Боб бросил на стол мой последний отчет. Бумаги глухо ударились о стол.

— Не понимаю. Ты утверждаешь, что число новорожденных с датой смерти двенадцатого ноября возрастало с каждым годом. Но что это означает? И при чем тут двенадцатое ноября две тысячи сто двадцать второго года?

Я помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями.

— Выяснилось, что двенадцатое ноября две тысячи сто двадцать второго года станет весьма знаменательной датой в истории человечества. — Я откинулся на спинку стула. — Это день конца света.

Боб криво улыбнулся.

— Билл, ну хватит валять дурака.

— Я абсолютно серьезен. Не знаю, как это произойдет. Ядерная война? Биотерроризм? Столкновение с астероидом? Я знаю только, что двенадцатого ноября, две тысячи сто двадцать второго года все люди на планете умрут.

Боб перестал улыбаться.

— Бред какой-то. С чего ты это взял?

— Из графика дней смерти. Сам подумай. Младенцам, родившимся четыре-пять лет назад, будет сто пять — сто шесть лет, когда наступит две тысячи сто двадцать второй год. Не так уж много из, них дотянет до этого года, но горстка доживет, и эти счастливчики все умрут одновременно двенадцатого ноября две тысячи сто двадцать второго года. Вот что знаменует бугорочек в графике дней смерти. Ну а дети, родившиеся в прошлом году? Им будет только сто два года, когда ракеты или болид обрушатся на наш мир…

Билл недоверчиво молчал, и мне пришлось продолжить:

— Я проверил таблицы смертности: ребенок, который родится сегодня, имеет почти двухпроцентный шанс дожить до ста двух лет. И все, кому выпадет этот шанс, умрут вместе двенадцатого ноября две тысячи сто двадцать второго года. Вот что дает пик на графике дней смерти для прошлого года.

— Я тебе не верю.

— Погоди и поймешь. Сигнал начнет усиливаться с каждым годом. Ребенок, родившийся через десять лет, должен будет дожить всего до девяноста, чтобы увидеть конец света. А на такую продолжительность жизни могут рассчитывать более четверти всего населения Земли. Как вы собираетесь скрыть это, если у четверти новорожденных день смерти двенадцатого ноября?

Боб уставился на мой отчет, потом перевел взгляд на меня, но продолжал молчать. Я встал и нагнулся к нему через стол.

— Совершенно очевидно, что Краусс, Чуань и Косник пришли к такому же выводу, — сказал я.

— И поэтому покончили с собой?

Я посмотрел мимо Боба в окно, где ветер колыхал шелковые травы прерии.

— Мы все заложники судьбы, обреченные умереть в день своей смерти. Но я верю, что сообщение чтарри содержит ключ к освобождению из этой темницы. Косник действительно расшифровал сообщение чтарри и нашел способ избежать предсказанных дней смерти. Но для проверки своей теории ему требовались добровольцы. И потому он уговорил Чуаня и Краусса проделать страшный трюк — проверить, смогут ли они умереть не в день своей смерти. Они знали, что именно поставлено на карту. Быть может, они шли на самопожертвование, чтобы доказать: конца света можно избежать. Или в глубине души верили, что умереть не в предсказанный день смерти невозможно. Этого мы никогда не узнаем. Но их смерть доказывает: Косник оказался прав. Конец, предсказанный сообщениями о днях смерти, не фатален.