Дилемма - Рамез Наам

Хольцмана охватил парализующий страх.

О нет. Только не это!

?3BRW8SYWv5KYzmduBwmiNXVPQaiKG1acsG6wvaNJRJU/

Агент сунул руку в карман куртки – явно потянулся за оружием, – и тут к Хольцману вернулся дар речи.

– ОН ВООРУЖЕН! – заорал во всю глотку Хольцман, вскакивая и показывая пальцем на агента Секретной службы.

okwH46RNI7/

Время замедлилось. Убийца выхватил из кармана огромный пистолет. Еще два агента Секретной службы превратились в размытые пятна и с невероятной скоростью метнулись к злоумышленнику. Джо Дюран уже вскакивал со стула, пристально глядя на Хольцмана, открывая рот. Сердце Хольцмана на секунду замерло, все его чувства были сосредоточены на человеке с пистолетом.

Пистолет!

У агента в руке был пистолет, и пули уже летели из дула. Летели в человека за кафедрой.

Кейд силой заставил злоумышленника бросить пушку. И тут же в него одновременно врезались два человека – два живых снаряда.

Прогремело два выстрела. Вспышки из дула сверкнули ярче утреннего солнца, а в следующий миг стрелка сбили с ног его же коллеги – как будто столкнулись два локомотива. Оружие вылетело у него из рук. Агенты сплошной массой пролетели по воздуху десяток ярдов и с хрустом приземлились: киллер остался внизу.

Хольцман обернулся: жив ли президент? Ранен ли? Но Стоктона уже нигде не было, всюду толпились агенты Секретной службы. Дюран орал Хольцману прямо в ухо:

– Отвечай! Как ты узнал?!!

Агенты сшибли его с ног, завалили на землю, и Кейд почувствовал чужую боль в собственном теле. Значит, убийцу поймали! Он задержан!

Неужели он успел застрелить президента? Или Кейд вовремя вмешался? Где он? Кто он такой?

И вдруг в теле убийцы почувствовалось что-то странное. Отчетливая боль глубоко внутри. Там что-то засело, что-то твердое и тяжелое, чужеродное…

О нет!

Пистолетом дело не обошлось. В арсенале киллера было кое-что похуже.

Кейд открыл рот, чтобы крикнуть, предупредить окружающих о бомбе…

А в следующий миг его накрыло волной белого шума.

[Обрыв связи]

– Как ты узнал, Мартин?! – брызжа слюной, орал Джо Дюран. – Как ты узнал?

Хольцман ошалело смотрел перед собой, пытаясь придумать оправдание. Это не нексус! Нет у меня никакого нексуса!

И тут грянуло. Взрывная волна подняла Мартина Хольцмана в воздух и понесла прочь. Потрясенный, раскинув руки и ноги, он куда-то летел и лишь мгновением позже ощутил испепеляющий жар. Затем Хольцман врезался во что-то твердое и рухнул в темноту.

– НЕТ!

Кейд открыл единственный здоровый глаз и заорал. Дверь распахнулась, и в палату прыгнул Фенг с пистолетами наголо. Он осмотрелся, но никакой прямой угрозы не обнаружил. Следом вбежали два монаха: сознания полны мрачной решимости. Они кинулись к Кейду и закрыли его своими телами.

– Нет, нет, нет… – твердил Кейд.

– Что? Что такое?! – кричал Фенг, вертясь на месте.

Кейд переключился на ленту новостей. Что произошло? Что он сейчас видел?

В Сеть хлынули первые репортажи с места событий.

– О черт…

Брис тихо выругался себе под нос. Два выстрела. Оба мимо. Но ведь он запрограммировал робота на четыре. И все четыре должны были попасть в цель. Значит, кто-то вмешался…

И бомба… Это была идея Бриса, он нарушил приказ руководства и лично вживил бомбу в тело мула. Хорошая оказалась идея. Только она не помогла добиться цели. Президент выжил.

Связь с мулом Брис тут же разорвал, стер все журнальные файлы путем магнитного воздействия, затем отформатировал планшет с телефоном и бросил их в море; члены его команды – Эйва, Хироси и Нигериец – скрылись в неизвестных направлениях. Сам Брис вышел на шумную многолюдную Маркет-стрит и зашагал прочь. Только тогда он отважился выудить защищенный телефон и набрать своего начальника – лидера Фронта освобождения постчеловечества, агента под кодовым именем Заратустра.

«Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть нечто, что должно превзойти. Что сделали вы, чтобы превзойти его?»

Раздался необычный сигнал: включилось шифрование по схеме одноразовых блокнотов. На весь разговор у него было шестьдесят секунд.

– Миссия провалена, – тихо проговорил Брис в трубку. – Кто-то вмешался. Кто и почему – неизвестно.

– Бомба не входила в наши планы. – Голос Зары был искажен, чтобы не допустить идентификации по голосовому отпечатку.

– Сейчас не о бомбе. Тебя должно волновать другое: как нам помешали? Откуда они знали о наших планах? Почему жертва выжила?

– О чем следует волноваться, решаю я. Не наоборот.

– Нас вычислили. Они знали про наш план. Они были готовы.

– Ты погубил десятки людей. Ты ослушался.

– Это враги! ФБР, УПВР, МВБ – они все наши враги!

– Я решаю, кто враг, а кто нет. Сиди тихо, пока я сам не выйду на связь.

Брис с досадой нажал «отбой» и зашагал дальше.

«Что сделали вы, чтобы превзойти его?» – писал Ницше.

Я убивал, подумал Брис. Вот что я сделал.

А ты?

Человек по имени Заратустра откинулся на спинку кресла и посмотрел на шумный суетливый город за окном. Высокий, темноволосый, черноглазый, широкоплечий, Зара привык действовать. Однако в истории останутся – если вообще останутся – не его поступки, а то, что он сделал руками других людей.

За Брисом нужен присмотр – это как минимум. Он перегибает палку и скоро превратится в обузу, досадную помеху.

Семьдесят человек убито. Президент жив. Огромные сопутствующие потери. Грязная работа, очень грязная. Однако цель миссии достигнута: Америка и весь остальной мир совсем потеряли страх, а теперь они его обретут.

Мартин Хольцман пришел в сознание. Он находился в палате Национального медицинского центра имени Уолтера Рида. Боль возвращалась, занимая всю левую сторону тела: поднималась по ноге, по раскрошенным костям бедра и растертым в пыль тазобедренным суставам, по измочаленным мышцам ноги и переломанным ребрам прямо в треснувший череп. Боль была огромная, страшная, растущая. Казалось, она вот-вот разорвет его измученное тело на части. Сердце забилось быстрей, еще быстрей. На лбу выступил пот.

Хольцман потянулся к кнопке насоса, нашел ее и несколько раз нажал. В кровь поступили сладостные опиаты. Боль, достигавшая прежде апокалиптических масштабов, немного утихла, а с ней уменьшилась и паника.

Жив, подумал Хольцман. Я жив.

Остальным повезло куда меньше. Семьдесят человек погибло. Многие из них – его знакомые. Клейберн. Уильямс. Такер. Все убиты. Даже Джо Дюран, который сидел тогда рядом с ним, убит.

Сиди я чуть левее или правее…

Дюран все понял. В последнюю минуту он понял, как Хольцману удалось вычислить в толпе киллера.

И если бы Дюран выжил… К нему бы уже пришли с вопросами. О нексусе бы узнали.

Но он погиб, напомнил себе Хольцман. Он умер, а я нет.

Хорошо. То есть плохо, конечно, но все-таки хорошо.

Что же там произошло? Загадка…

О теракте трубили во всех новостях. Сын Стива Трэверса – агента Секретной службы, который стрелял в президента, – был аутист. По всей видимости, он установил себе нексус, чтобы иметь связь с ребенком, и активисты ФОПЧ нашли лазейку в его мозг. Они уже признали ответственность за теракт.

«Сегодня мы нанесли очередной удар по угнетателям и всем, кто пытается ограничить вашу свободу. Мы будем наносить удары всякий раз, когда тираны вздумают диктовать людям, что им следует делать с собственным телом и разумом», – говорил искаженный человеческий силуэт на экране.

Но как?! Как им это удалось?

Чтобы превратить человека в марионетку, необходимо очень сложное программное обеспечение. Хольцман это знал, потому что его люди уже написали подобную программу. Однако так называемый ФОПЧ лет десять не предпринимал столь серьезных мер – если вообще когда-нибудь предпринимал. Хольцману эти «террористы» всегда казались шутами гороховыми, способными лишь толкать громкие речи и ловко уходить от ответственности за содеянное. Так что же изменилось?

Мартин Хольцман лежал на больничной койке и пытался соображать, но болеутоляющие мешали шевелить мозгами.

Спустя несколько минут он отдал несколько команд своему нексусу. Все воспоминания о роковом дне, все, что он видел, слышал и чувствовал, все это начало сливаться на постоянное запоминающее устройство.

Сам же Хольцман потянулся к кнопке подачи опиатов.

Лин Шу очнулась в космосе, над ней сияли миллиарды звезд Млечного Пути. Она заморгала, и иллюзия исчезла. Вместо ночного неба вокруг снова была ее комната. Чистые линии, тиковое дерево, китайские иероглифы на одной стене, другая стена – сплошное окно с видом на город.

Перед Лин лежало сердце Шанхая. Пульсирующие огни, прямо напротив – небоскреб с рекламным щитом. Двадцатиэтажное женское лицо подмигивало и улыбалось, рекламируя очередной продукт массового потребления. Собственный внутренний мир казался Лин куда реальнее. До нее докатывались отголоски далеких информационных бурь, отдельные биты информации. А разбудил ее цифровой гром – эхо мощных взрывов на другом конце планеты. Она сделала глубокий вдох, вбирая и упорядочивая хаотичные данные.