Все или ничего - Джудит Крэнц

– Он будет великолепен, обещаю вам. Во всяком случае, ему не нужен ни грим, ни какая-то особая прическа... Вы же понимаете, они хотят, чтобы он выглядел естественно. Самое главное – это получить нужный для обложки снимок, а для этого мне просто необходимо на несколько часов иметь студию в своем распоряжении. Не забывайте, нам еще предстоит съемка на натуре, надо сделать несколько цветных фотографий и три черно-белых, которые пойдут внутри очерка. А он дает нам только два дня – сегодня и еще среду на следующей неделе. И если он вообще придет, то считайте, что нам повезло. Этот ваш мистер Батлер не очень-то покладистый.

– Мой мистер Батлер, – мечтательно произнесла Тилли. – Как звучит! – И, хлопнув в ладоши, объявила: – Обеденный перерыв. Сэм, если не возражаете, оставляю вас здесь, и можете начинать.

Через несколько минут студия опустела.

– Спасибо, – облегченно вздохнул актер. – А то они уже начинали действовать мне на нервы. А почему они все в черном? Кто-нибудь умер?

– Так принято, – не вдаваясь в объяснения, ответила Джез. – Если вы хотите есть, то до того, как мы начнем, я сделаю вам сандвич.

– Я никогда не обедаю. Меня это расслабляет.

– Прекрасно. Там в костюмерной есть плащ от Версаче. Не могли бы вы его надеть?

– Да, конечно. Мне такие самому нравятся.

Неудивительно, подумала про себя Джез. Если не считать фотографий молодого Гарри Купера, то Сэм Батлер был самым красивым актером, которого она видела. Должно быть, с него опять начинается отход от моды на простые, обычные лица, характеризуемые как «жизненные», такие, как у Ричарда Дрейфуса, Аль Пачино, Роберта де Ниро, Билли Кристала и Дональда Сазерленда. Сэм отнюдь не страдал от того, что на его лице не отразились те переживания, которые можно прочесть на лице Тима Роббинса или Майкла Китона; его не смущало, что при взгляде на него люди понимали, что, в отличие от некоторых актеров, он далек от среды обитания, в которой вообще лучше не обитать.

Пожав плечами, Джез пришла к выводу, что Сэм Батлер просто безупречен. В его внешности была мужественность в стиле ковбоев Большого Каньона, он был светловолос и голубоглаз в классическом смысле. Как это принято считать от Рождества Христова. Определенно не ее тип.

Сэм вышел из костюмерной в туго затянутом плаще с поднятым воротником.

– Вы слишком массивны, Сэм, – сказала Джез. – Мне не нужен снимок заполненного телом плаща, мне нужен снимок Сэма Батлера. Но плащ вам идет. Подождите... Кажется, я уже придумала... А что, если вам вернуться в костюмерную, снять этот толстый пиджак и надеть плащ просто на тело? А лучше, если вы вообще снимете всю одежду.

– Вы что, малость того?

– Считайте, что плащ – это халат. Вы ведь не будете надевать под него одежду?

– Ну разумеется.

– Тогда какая разница?

– Не знаю, но какая-то должна быть, – произнес он озадаченно.

– А вы попробуйте, – продолжала уговаривать Джез.

Она говорила чуть смешливо, в то же время откровенно приглашая выполнить ее прихоть и отдаться на волю ее причудливой фантазии. И он согласился.

– А что же снимете вы?

– Может, шляпу? Или туфли? Этого достаточно? Или колготки?

– Идет.

Пока Сэм возился в костюмерной, Джез просто корчилась от смеха. Вскоре он вышел в студию в застегнутом на все пуговицы плаще и затянутый поясом, аккуратно вставленным в пряжку. Он выглядел килограммов на двадцать легче. Лицо выражало твердую решимость Джеймса Бонда. Джез уже успела придвинуть викторианскую софу вплотную к окну и снять колготки. Из динамиков тихо лилась классическая гитарная музыка.

– Уже лучше. – И, деловито оглядев его, добавила: – Ложитесь сюда.

– Лечь в плаще на софу? Я, пожалуй, буду стоять.

– Мне нужно это изумительное освещение. Видите, как свет льется в окно и падает на софу? В студии только здесь можно получить такую тональность. Минут через тридцать-сорок свет уйдет и нам придется закончить.

– Как-то мне пришлось лечиться у зубного врача, он очень похож на вас, ну в точности как вы. Но в чем-то совсем другой, – заметил Сэм, садясь на софу очень прямо.

– Зубной врач? Где? В Австралии?

– Ага, в Перте. Мой дядя – зубной врач, и, естественно, я должен был идти к нему. Для родственников – специальная цена. А вообще – очень хороший врач. И лечит совсем не больно. Если бы не он, я бы не мог сниматься в кино.

Чуть расслабившись, он откинулся на софу, словно вспоминая – и не без удовольствия – всю процедуру, в результате которой получил улыбку, принесшую ему двадцать миллионов долларов за три фильма.

Тем временем Джез быстро сфотографировала его «Полароидом» и протянула еще влажный снимок. Она считала, что человек, которого ты снимаешь, должен сразу убедиться в желании фотографа дать ему возможность видеть, как продвигается работа, а если результат не понравится, сказать свое «нет». По опыту Джез знала, что, действуя таким образом, можно считать половину работы сделанной.

– Неплохо, – произнес Сэм, внимательно разглядывая снимок. – Совсем не похоже на... на тех, что хотят иметь все и про которых говорят «шикарно». Может быть, все дело в плаще?

– И все-таки шея выглядит слишком неестественно. – Она задумчиво покачала головой. – Мне не нравится, что воротник упирается в подбородок и полностью закрывает горло. Расстегните несколько пуговиц, отогните пошире воротник и обопритесь об изголовье. Попробуйте положить ноги на край софы и лягте во весь рост, чтобы было удобно. Представьте, что светит солнце и вы где-нибудь на пляже, скажем, в Серфер Пэрадайз.

– Вы были в Австралии? – удивился он, делая то, что она сказала.

– Да, в прошлом году... Очень понравилось... – Джез переходила с места на место, двигаясь вокруг софы. Она держала в руках первый из шести «Канонов» и быстро щелкала затвором. Движения ее были четки, несуетливы и почти незаметны. Ей нравилось то, что она видела через объектив: свободно распахнутый воротник обнажал широкую сильную грудь актера, изящная резьба и контур изголовья розового дерева выглядели необычным обрамлением, подчеркивая тонкую ткань плаща, а белокурые волосы соблазнительно контрастировали с темным бархатом.

– Вы не скучаете по дому? – Она говорила ровно и тихо.

– Да, черт возьми. Лечу домой при любой возможности.

– Расскажите о своей семье.

– Это потрясающие люди. Мать до сих пор заставляет меня убирать мусор, сестры продолжают знакомить с красивыми девушками, а отец по-прежнему беспокоится, откладываю ли я деньги. Так что я передаю ему все отчеты моего менеджера. Когда я приезжаю, то каждый уик-энд два дня подряд играю в футбол с командой, где когда-то был центральным нападающим... Да, чувствую, что скоро опять надо отправляться домой...