Просьба Азазеля - Гай Орловский

Автомобиль наконец замедлил ход, пробираясь между такими же, Михаил вертел головой, рассматривая перетяжки реклам над дорогой, фонарные столбы, семафоры на перекрестках дорог.

Азазель бросал короткие реплики, иногда поясняя, но еще чаще его объяснения запутывали еще больше. В центре города дома из монолитного камня, все солидные, смотрятся старинными в сравнении с торчащими в небо блистающими башнями из стали и пластика.

Михаил не заметил, как автомобиль, повинуясь баранке руля в ладонях Азазеля, прижался к бордюру и остановился, неподвижный, как придорожный валун.

За всю дорогу Михаил не слышал, чтобы в автомобиле ревело его механическое сердце, как там под ногами дальнобойщика, так и сейчас абсолютная тишина, но Азазель повернул ключ тем же жестом, словно заглушал бесшумно работающий мотор.

– В этом доме, – произнес он, не поворачиваясь к Михаилу, – на двенадцатом этаже. Видишь вон на первом витрины ювелирной ерунды? Прямо над нею строго наверх отсчитывай двенадцать окон, слева от двенадцатого еще три, плюс просторная лоджия. У него богатые апартаменты. На небесах живут поскромнее, верно?

– А ты идешь? – спросил Михаил.

– Подожду здесь, – ответил Азазель с заминкой. – Не люблю насилия. Да ты не думай, бежать не стану. От тебя не скроешься, знаю. Просто мы с ним хоть и не дружили, но как-то неловко… Будто предал.

Михаил взглянул с надменным изумлением.

– Чего-чего?… Разве для тебя предательство не было привычным состоянием? К тому же он все еще ангел, а ты демон.

– Михаил, – ответил Азазель со вздохом. – Многое в мире изменилось.

– Ничего не изменилось, – отрезал Михаил.

– Это в твоем не изменилось, – произнес Азазель. – Думаю, по замыслу Творца там и не должно ничего меняться. Главное, во что ты пока не поверишь, происходит по его замыслу здесь…

Михаил, не дослушав этот бред, вышел из автомобиля, негромко хлопнув дверцей. Дом богатый, солидный, выстроен в чуточку консервативном стиле, даже с небольшой чугунной оградой и просторной стоянкой для автомобилей, хотя в таких домах для каждой квартиры предусмотрен подземный, как говорит Азазель, гараж.

Консьерж приоткрыл окошко.

– Простите…

– Я к господину Закирову, – ответил Михаил солидно, как и инструктировал Азазель. – По делам бизнеса.

Он перехватил оценивающий взгляд на свои часы в корпусе из дорогого металла и с россыпью бриллиантов, на свисающее с шеи украшение с крупным бриллиантом, на костюм, даже сам Михаил ощутил, что смотрится в этом мире уверенно и солидно.

– Проходите…

Красный огонек сменился зеленым, а решетка моментально запрыгнула обратно в щель. Михаил направился к лифтовому ряду, там тут же приглашающе открылись двери ближайшего.

В лифте с двух сторон в потолке видеокамеры, словно одной недостаточно, домовый комитет подчеркивает заботу о солидных жильцах. Михаил хмуро подумал, что и такие мелочи он уже понимает, хотя все ускоряющуюся жизнь людей изучить досконально даже не пытался.

На нужном этаже остановился перед дверью, с той стороны доносится громкая музыка, игривый женский смех, голоса, поднял руку, намереваясь постучать, но задержался, вспомнив того человечка в здании аэровокзала и его семь бед – один ответ.

Четыре всплеска или пять – какая разница, особенно если этот всплеск будет совсем крохотный, почти незаметный.

Он вздохнул и прошел сквозь дверь, обращая на нее внимания не больше, чем на струйку теплого воздуха, и сразу чуть не оглох от дикого рева того, что сейчас считается музыкой.

Его передернуло от омерзительного зрелища пьяных развратных женщин на диване, почти голых, что смеются и передают друг другу бутылку с вином.

– Где хозяин? – спросил он.

Одна из женщин махнула рукой.

– Он еще там, в спальне… С Виолеттой.

Михаил двинулся деревянными шагами в ту сторону, дверь в спальню распахнута, но ему пришлось посторониться, оттуда вышла совершенно обнаженная женщина, посмотрела в его глаза, рассмеялась весело и зовуще:

– Красавчик, ты опоздал… Но, может быть, чуть позже… совсем чуть-чуть…

Михаил все еще ошалело переступил порог, с кровати только-только поднимается толстый мужчина с отвисшим пивным животом, помятый и с всклокоченными волосами.

– Ну и штучка, – сказал он, но уставился на Михаила, сказал сразу протрезвевшим голосом: – А ты хто?

– Пора расплачиваться, – ответил Михаил жестко.

– Мне расплачиваться? – спросил мужчина. – За что?

– Ты Закиров? – уточнил Михаил.

– Да, – ответил мужчина. – Даже голый я все равно Закиров!.. А ты кто?

Михаил ответил ровно:

– Кое-что пришел взять.

– Что? – вскрикнул Закиров. – Ту гребаную эллинскую вазу?… Так я ее честно купил у антиквара!.. Пусть и без всяких бумаг, но кто хочет платить лишние налоги?

Михаил покачал головой.

– Вазы меня не интересуют. За тобой грешки побольше…

– Щас я тебе предъявлю все бумаги, – сказал Закиров, он повернулся к тумбочке у кровати, выдвинул ящик, Михаил видел, как туда скользнула его рука, а через мгновение хозяин развернулся уже с пистолетом в руке, который сразу направил в грудь Михаила.

Михаил остался на месте, а тот вздохнул с облегчением, на лице появилась довольная усмешка.

– Не знаю, – сказал он, – как ты прошел, но здесь и останешься.

Михаил посмотрел на него с жестокой усмешкой.

– Вижу, – сказал он холодно, – ты совсем потерял нюх. А когда-то считался сообразительным.

Закиров дернулся, глаза расширились в испуге.

– Ты о чем? Я ничем не занимаюсь! И ни в чем не замешан!

– Замешан, – заверил Михаил. Он дотянулся до двери, захлопнул ее за собой, рев музыки стал намного тише, хотя полностью не утих. – Не знаю, как долго ты здесь, но все же выдал себя…

Тот воскликнул:

– Чем выдал?

– Не знаю, – ответил Михаил, – да и важно ли это?… Я ощутил неладность. Там ощутил, ты же понимаешь, о чем я. И откуда я. Потому и твой пистолет, Теоганель, меня остановить не может. И вообще ничто здесь, в этом мире.

Теоганель некоторое время смотрел непонимающе, затем лицо исказилось в ужасе. Пистолет дернулся в его руке, осечка, еще одна, еще… Теоганель побледнел.

– Теоганель, – произнес Михаил, – ты в самом деле опустился…

Теоганель, уже смертельно бледный, отпрыгнул, как от огня, прижался спиной к старинному книжному шкафу, пистолет все еще держит перед собой на вытянутых руках, но понял наконец и в горестном жесте беспомощности опустил стволом вниз.

– Ты… тот самый…

Михаил сказал без особого интереса:

– Кто? Меня кем только не называли с обеих сторон. Все еще не узнал?…

– Трудно поверить, – прошептал Теоганель, – что за мной явился сильнейший из архангелов, сам верховный стратиг небесного воинства…

– Вообще-то я не за тобой, ничтожество, – сказал Михаил безжалостно. – Но и ты пойдешь на суд.

Теоганель вскричал:

– Михаил! Какое же это нарушение? Вспомни, однажды Творец сам разрешил ангелам спуститься на землю и пожить среди людей, чтобы лучше узнать его творение… Двести ангелов сошли с бунтующим Азазелем на гору Хермон! И жили там, брали в жены земных женщин…

Михаил произнес холодно:

– А чем закончилось? Наплодили таких чудовищ, что Творец вынужден был смыть все это непотребие всемирным потопом!

Теоганель сказал торопливо:

– Но были сделаны выводы, Михаил!.. Мы уже давно здесь, а где ты видишь чудовищ?

Михаил дернулся, словно попал под удар Божьего Гнева.

– Мы?

Теоганель поспешно выставил перед собой руки:

– Это в переносном, переносном! Я говорю вообще, мы же присутствуем в этом мире, хоть и не присутствуем!.. И если кто-то еще такой отыщется, в чем сильно сомневаюсь, то никто ни с кем не сговаривался!.. Мы же знаем, такое рано или поздно привлечет внимание твое или всеслышащего Хокмы!

Михаил покачал головой.

– Что-то мне кажется, – произнес он нещадно, – ты не оговорился.

– Михаил! – воскликнул Теоганель. – Клянусь… но если не веришь, я весь перед тобой раскроюсь…

Михаил отмахнулся.

– Верю-верю, не знаешь. Вернее, вижу. Что ж, возвращаю тебя обратно. А там решат, как тебя наказать за такой тягчайший проступок.

Он протянул руку.

– Во имя Творца…

Вспыхнул чистейший свет первого дня творения, Теоганель инстинктивно вскинул голову, словно там откроется портал, но свет исчез, как и сам Теоганель.

Михаил поморщился. Теоганель слишком долго жил здесь, Брия не выше, как думают люди, не ниже и не где-то еще в стороне или в параллельности. Этот мир здесь, Асия в нем, как сама Брия в Иецире, а тот в Ацилуте, но только из Ацилута видно все четыре мира, как из Брии видно только Асию, а в Асии никого не видят, кроме себя.

Он вздохнул, почти без усилия возник на сиденье автомобиля, вздрогнул. Азазеля нет, хотя тот самым искренним тоном заверял, что будет ждать его здесь.

Пока лихорадочно раздумывал, что делать, дверь парадного распахнулась, на площадку вышел Азазель, на ходу укладывая в сумку на боку небольшую металлическую коробочку.