Сказка для сказочника - Елена Плахотникова

К концу обеда я дозрел до "поговорить".

В двух словах обрисовал ситуацию, и к шкатулке с браслетом потянулся. Она все время рядом стояла, под ярким платком. В таком виде мне Малек браслет доставил, в таком же виде я его и хранил. Может, именно так и полагается хранить такие вещи, система безопасности там, защитные чары или еще какая хренотень. А может, этот платок просто так, чтобы шкатулка в дороге не поцарапалась. В этом мире ничего нельзя знать наверняка. Но надо будет спросить старикана перед уходом. Кстати, в его доме платок совсем не кажется таким уж ярким.

- Не торопись, Многодобрый…

Щедрый хозяин протянул мне чашу тифуры. Пил ее дедок весьма активно. Я еще не видел, чтобы кто-то здесь потреблял ее в таких количествах. Ну, кроме меня с Крантом. А вот Мальку она почему-то не нравилась.

Идею о чужом сне Многозрящий отмел сразу же. "Не может быть", - сказал, а почему, не объяснил. Или объяснил, но я не понял. Долго рассказывал, что перед тем, как дать браслет новому желающему, берет его в руки. Браслет - не желающего! И после того, как браслет вернется, опять берет в руки. И к чему он это говорил? Или это и есть меры безопасности от чужих воспоминаний?

Я в растрепанных чувствах допил кувшин и попросил о смене настройки. А когда потянулся к браслету, дедок остановил меня.

- Порадуй мои уши своим сладкоречивым…

- Короче, Много… зрящий… чего еще ты хочешь услышать?

Чем больше я живу в этом городе, тем больше мне кажется, что часть его жителей перебралась сюда из древней Азии. Или еще откуда-то, где любили усложнять свою речь многоэтажными комплементами и ненужными подробностями. Я на первых порах вообще дурел от такого. Общаюсь это полдня с пациентом и понять не могу, чего ему от меня надо. Или он дочь мне предлагает, или поалихой своей хвастается, или меня снять хочет. Потом оказывается, что мужик на паховую грыжу жалуется.

Теперь-то я попривык к такому общению, научился отсекать медовые реки, и включаться в беседу, где-то через полчаса после ее начала, а на работе специального человека завел. Чтобы фильтровал базар. Вот он в приемной сидит и фильтрует. Весь мед на себя принимает, а мне только диагноз сообщает. В особо сложных случаях - жалобу пациента. Очень это мне время экономит.

Знакомые, которые бывают у меня в гостях, уже усвоили, что со мной можно по-простому, без всяких этих сладких речей. Но иногда кое-кто забывает, и тогда приходится напоминать, что вино вдыхается, а закусь подсыхает, что самый лучший тост - это "Будем!"

- …мне понятно, что ты в печали, но не пойму, о чем твоя печаль, - сообщил между тем дедок.

Если он и дальше станет так изъясняться, я его песнопевцем обзывать буду.

- А чего тут непонятного? Твой браслет показал мне прошлое матери, а я хотел бы…

- Не спеши, Многодобрый, - старик поднял сухонькую ладошку. - Мой разум отстал от поала твоих речей.

Вздыхаю и поворачиваюсь к этому… отставшему.

- Ну, чего ты не понял?

- Почему ты думаешь, что женщина, чей лучезарный лик, явил тебе…

- Короче!

- …что она твоя мать?

Вот может же нормально говорить, если очень прижать.

- Потому что…

Говорить, что точно такая же фамилия была у меня до четырнадцати лет, не стоит. И не в секретности тут дело. Просто в этом мире нет такого понятия, как фамилия. Тут даже имена имеются не у всех.

- Потому что у нас общее родовое имя. По женской линии.

Это дедок понял. И тут же предложил выпить за обретение родовой памяти.

Выпили.

Пока я закусывал, у него созрел еще один вопрос. Рот у меня был занят, и остановить деда оказалось некому. Я успел подъесть все мясо на блюде, когда словесный по… ток иссяк. А суть вопроса оказалась очень простой: почему это мне втемяшилось в голову, что я видел именно мать, а не мать матери или… ну, и дальше по возрастающей.

Хотел уточнить, что я не видел, а был той неведомой женщиной, но потом задумался. Вдруг старикан прав? Ведь никаких временных реалий в том сне не было. Больничный коридор обычный - деревянный пол, крашеные стены и двери. Точно такой же можно увидеть в любой больнице победнее. Что там было еще? Кабинет. В кабинете стеклянные шкафы, стол, топчан под простыней, гинекологическое кресло, еще один шкаф возле умывальника… короче, стандартный набор стандартного кабинета. Ничего слишком старого и ничего нового. Если и был в кабинете календарь, то я его не заметил. Или не запомнил. Или он лежал на столе, под грудой папок и бумаг. У самого такой же стол был в свое время. Теперь другой, получше. Но тоже завален записями.

Блин, мир другой, а привычки из старого тянутся! Да кому они на фиг нужны, эти карточки пациентов?! Только время на них трачу и бумагу перевожу. Дорогую, за свои деньги купленную.

- Ты прав, Многозрящий. Это могла быть и мать моей матери.

Тогда все сходится: и фамилия - мамочка родила меня до замужества, и немного другой характер, и… а что еще? Вот хренов дедок - озадачил, а я сижу-гадаю, в детектива играю. И стихами думать начинаю. И всех на хрен посылаю. Да какая разница, сон по двухтысячный год мне показали или про восьмидесятый! Все равно я хочу смотреть другой!

- Почему? - без всяких словоблудий спросил дедок.

Значит, выпил он столько, что на длинных оборотах язык заплетается.

- Потому, что он мне не нравится!

- Чем?

Голос совершенно трезвый, а в глазах стеклянный блеск.

- Тем, что… - Ну, как объяснить, чем не нравится? Не нравится, и все тут! - А сам ты посмотреть не можешь?

И двигаю к деду шкатулку.

- Могу, - трогает ее пальцем. Словно пробует горячая или нет. - Только я не пойму.

И голос вдруг становится счастливый-счастливый!

Все, дедушке больше не наливаем. Да и мне, пожалуй, хватит. Тем более, что все кувшины на боку лежат.

- Почему это не поймешь? Вот посмотришь и…

- Мне будет интересно побыть матерью твоей матери.

- Да ничего в этом интересного нет!

- Для тебя. Ты уже был.

Ну, что на такое ответишь? А старикан хитро улыбается и ждет, чего же я отвечу.

- Понимаешь, ста… Многозрящий. Та женщина собирается родить ребенка. Скоро. Очень скоро.

Замолкаю. Надеюсь, что дед и сам все дальше поймет, а он…

- У тебя будет интересный опыт.

- Да ничего интересного в этом нет! - опять срываюсь на крик. Малек заглядывает, но я машу рукой - не мешай. Так же тихо он исчезает. - Это обычная работа, Многозрящий. Тяжелая и грязная работа, - говорю уже в полголоса. - Я столько раз это видел…- Видел, - кивает головой старикан. - А можешь сам родить свою мать. Или себя.

- Как?! Ты что мелешь?..

Это сколько же надо выпить, чтобы до такого додуматься. А вроде не больше меня пил…

- Браслет поможет. А ты что подумал? - И Многозрящий улыбается.

Почему-то мы начинам смеяться. Оба и сразу. И смеемся долго. Сидим, обнявшись, и смеемся. Такими и застал нас Малек, когда принес еще один полный кувшин.

- Это не мой кувшин, - потрогал его пальцем старик.

- У тебя закончились, - буркнул Малек от двери.

- Ты хоть заплатил за него?

Знаю, каким будет ответ, а все равно спрашиваю.

- А у меня не просили.

Ошибся. Обычно Малек отвечает, что я не приказывал ему платить.

Открыл новый кувшин. Попробовали. Потом еще попробовали. Но так и не поняли, чем это тифури отличается от того, что мы выпили.

- Ну, как, ста… Многозрящий, перенастроишь мне браслет?

Мне надоело закусывать фруктами и опять потянуло на "поговорить". Да и не пить я сюда пришел, а решать конкретную проблему! Вот решу, тогда и допить можно.

- А зачем?

Во, блин, спросил! Я от такого вопроса чуть с ковра не свалился. Старикан что, уже успел все позабыть? И мне теперь все по новой рассказывать? Да еще следить, чтобы он слушал, а не спал?

- Почему тебе не нравится память женщины?

Слава Богу, не забыл!

- А это мне должно нравиться?

- Кому-то нравится тифура, кому-то - сладкая вода, а кто-то пьет хамиси и смеется, - заговорил нараспев старикан.

- Пьют эту гадость?!

Меня аж передернуло. Однажды я это хамиси попробовал. Интересно мне стало, над чем это неслабые мужики так смеются, что даже на ногах удержаться не могут. А этих поальих поводырей не всякий поал с ног свалит. Мне одного глотка хватило, чтобы проблеваться. На вкус, как прокисшее пиво, разбавленное мочой недельной давности. Запах, по крайней мере, очень похожий. Вот только запах появляется не сразу, а когда пойло в рот попадет. Избавиться от этого запаха потом не так-то просто. Чем больше полощешь рот, тем больше воняет. Я сутки после дегустации жрать не мог. Если и есть клуб любителей хамиси, то я в него не вхожу.

- Понимаешь, ста… Многозрящий, я хочу посмотреть память отца. Это можно устроить?

Старикан важно кивнул.

Вот и хорошо, вот и замечательно. Имеются у меня к любимому папочке несколько вопросов. Точнее, всего два: как его угораздило сдыбаться с моей матерью и… почему это он отказался от меня. Других детей, насколько я знаю, у него нет. Женат он тогда тоже не был, не бедствовал, мог бы и устроить единственного сын как-нибудь по другому. Не скажу, что жалею о том, что оказался в детдоме - поздно жалеть. Да и кто его знает, чем бы я стал, если бы попал к любящим бабушкам-дедушкам или еще куда… Просто мне интересно. Как интересно всем, кто вырос без родителей, почему этих родителей не было рядом, когда они были нужны. Хоть ничего уже нельзя изменить, но интересно и все тут. И еще интересно, почему это я заглянул в материнскую память, ведь отцовская мне должна быть ближе.