Тысячная ночь - Аластер Рейнольдс

Слегка удивленный, я вернулся к ремонту моста.

— О чем, собственно, речь?

— В числе прочего — о твоей нити. — Портулак проницательно взглянула на меня, откинувшись на спинку кресла, которым снабдил ее корабль. — Ты ведь рассказал нам всю правду? Ты в самом деле провел двести тысяч лет, глядя на закаты?

— Тебе не кажется, что если бы я хотел приврать, то сочинил бы что-нибудь поувлекательнее?

— Я так и подумала.

— К тому же на этот раз мне вовсе не хотелось победить, — продолжал я. — И так хватило головной боли, пока создавал это место. Ты даже не представляешь, как я намучился с размещением островов, не говоря уже обо всем остальном, что приготовил для Тысячной ночи.

— Я верю тебе. Просто должна была спросить. — Она растянула завиток своей прически и нервно прикусила его кончик. — Хотя, полагаю, ты все-таки умеешь лгать.

— Я не лгу. Может, перейдешь к сути?

Куб доставил меня на парящий над планетой корабль Портулак через час после нее. Мой корабль имел скромные размеры для межзвездного транспортного средства, всего три километра в длину, а корабль Портулак был воистину огромен — двести километров от носа до хвоста и двадцать в самом широком месте, Хвостовые части выступали за пределы атмосферы, в космический вакуум, и по ночам мерцали вспышками защитных полей, перехватывавших и превращавших в пар метеориты. По верху корабля то и дело пробегали светящиеся волны, подобные сполохам зари.

Имелось много причин, по которым кому-то мог потребоваться стать большой корабль. Он мог быть сооружен вокруг некоего древнего, но ценного двигателя величиной с луну или какого-нибудь громадного, сказочно эффективного ускорителя, которого не было ни у кого другого. Ценность представляло все, что позволяло чуть ближе подобраться к скорости света. А может, ее корабль нес некий тайный груз вроде всего разумного населения покинутой планеты. Или, предположим, корабль был построен столь громадным в порыве безумного энтузиазма, просто потому, что имелась такая возможность. Или — при этой мысли я вдруг ощутил странную горечь — такие размеры корабля нужны для того, чтобы вместить одного-единственного живого пассажира. Портулак сейчас имела размеры обычного человека, но кто мог знать, какова ее истинная форма между нашими встречами?

Знать мне этого не хотелось, и спрашивать я не стал.

— Суть весьма деликатная, — сказала Портулак. — Я вполне могу ошибаться. Даже почти наверняка ошибаюсь. В конце концов, никто, похоже, не заметил ничего необычного.

— Чего именно необычного?

— Помнишь нить Лопуха?

— Лопуха? Да, конечно.

Вопрос прозвучал глупо — никто из нас не мог забыть ни одну из сплетенных нитей, если только не стер ее осознанным усилием из памяти.

— Другое дело, что помнить там особо нечего, — добавил я. Лопух, всегда тихий и скромный, никогда не пытался выделиться среди других. Свою нить он сплел несколько недель назад, Никакими особыми событиями она не отличалась и практически прошла мимо моего внимания.

— Такое ощущение, будто он пытался превзойти меня по уровню скуки.

— Думаю, он солгал, — сказала Портулак. — Мне кажется, нить Лопуха была преднамеренно изменена.

— Кто ее изменил? Сам Лопух?

— Да.

— А зачем ему это? В ней и так не было ничего интересного,

— Полагаю, что суть именно в этом. Думаю, он пытался скрыть нечто произошедшее на самом деле. Использовав скуку как преднамеренный камуфляж.

— Погоди, — произнес я. — С чего ты так уверена, что все было не столь скучно?

— Есть одно противоречие, — ответила Портулак. — Когда закончился прошлый сбор, мы все разлетелись в разные концы галактики. И насколько я помню, никто из нас не делился планами и маршрутами.

— Это в любом случае запрещено, — сказал я.

— Да. И шансы на то, что за это время кто-то из нас наткнется на другого, были крайне малы.

— Но это все-таки случилось?

— Не совсем. Но думаю, с Лопухом точно что-то случилось. Нечто такое, из-за чего он подделал свою нить, чтобы создать ложное алиби.

Я поерзал в кресле. Это было серьезное обвинение, куда серьезнее обычных циничных умозаключений, которыми сопровождалось любое обсуждение с глазу на глаз других шаттерлингов Линии Горечавки.

— С чего ты взяла?

— С того, что воспоминания Лопуха противоречат твоим.

Я знаю, проверяла. Судя по вашим нитям, вы оба должны были находиться в одно время в одной и той же системе.

— В какой системе?

Портулак объяснила. Речь шла о совершенно неприметном месте — всего лишь очередная звезда, заходящая над чужим морем, не более того.

— Я там был, — кивнул я. — Но с Лопухом уж точно не сталкивался. — Я пошарил в памяти, просматривая мнемонические заголовки конкретных событий. — Он даже поблизости не пролетал. За время моего пребывания в окрестностях той планеты не появился ни один межзвездный транспорт. Возможно, корабль Лопуха был замаскирован...

— Вряд ли. Так или иначе, о тебе он тоже не упоминал. Ты маскировал свой корабль?

— Нет.

— Тогда он должен был видеть, как ты прилетал или улетал. Межзвездная среда в тех краях достаточно плотная, релятивистский корабль не может не оставить в ней следа. Будь его нить настоящей, он бы наверняка хоть что-то об этом сказал.

Она была права. Нежданные встречи всегда становились поводом для праздника, как триумф случайности в нечеловечески огромных просторах галактики.

— И что, по-твоему, случилось?

— Полагаю, Лопуху просто не повезло, — сказала Портулак. — Думаю, он выбрал эту планету наугад, не подозревая, что ты на ней побывал как раз в то время, когда, по его утверждению, там был он сам.

— Но его нить была сплетена после моей. Если он собирался солгать...

— Вряд ли он обратил внимание на твой каталог закатов, — сказала Портулак. — Хотя стоит ли его в этом винить?

— С тем же успехом мог лгать я, — заметил я.

— И все же я поставила бы на Лопуха. В любом случае это не единственная проблема с его историей. Есть еще несколько несовпадений, не столь вопиющих, но их вполне хватило, чтобы я занялась поиском аномалий. Тогда я и заметила это противоречие.

Я удивленно воззрился на нее:

— Это и впрямь серьезно.