Маньчжурия, 1918. Особый отряд - Руслан Иванович Аристов

— Вы читали?

— Так точно! — в голосе молодого человека были нотки восторга.

«Насколько я помню, только вот точно ли, Колчак был некоторое время в Харбине и занимался здесь организацией антибольшевистских частей, но потом восстали чехословаки и его пригласили в Омск, в правительство, которое там образовалось к осени из каких-то эсеров-учредиловцев и сибиряков. Если я сейчас познакомлюсь с ним и покажу себя в лучшем виде — перспективы просто захватывающие, хотя Омск — тоже дыра, но более веселая, чем эта. Но карьера просто головокружительная может быть».

— Знаете, Игорь Иванович, я тоже разделяю ваш восторг — скоро у нас будет множество дел и настанет пора очищать Россию от большевиков! — заявил Виктор.

— Так точно, господин штабс-капитан — очень на это надеюсь!

— Озаботьтесь поиском хорошей квартиры для вице-адмирала и его сопровождающих, или же организуйте вагон первого класса! — мода на личные вагоны у высоких чинов пошла ещё с первого года мировой войны, это было удобно.

— Так точно! — подпоручик щелкнул каблуком и с энтузиазмом на лице вышел из кабинета.

«Что это он так рад?» — на миг задумался Виктор, однако его мысли перескочили на местные расклады — город был сравнительно небольшой по сравнению с привычными ему современными, однако здесь страсти бушевали и социальная обстановка, что называется, была сложной и контрасты были на каждом шагу: пробольшевистские рабочие, низовые служащие дороги и ополченцы, жестко антибольшевистская верхушка дороги, дельцы и промышленники, бежавшие от большевиков, представители старой власти, а ещё местные генералы и добровольческие части, которые с каждым днём всё больше и больше ощущали себя хозяевами в городе. А ещё китайские власти, которые внимательно за всем следили и вся эта нарастающая анархия их очень радовала.

«Останусь здесь, поскольку у большевиков, или как говорят, в Совдепии — всё тоже самое сейчас, только под другим соусом — такие же полевые атаманы, говорильня и развал хозяйственной деятельности».

Закинув ногу за ногу и легонько барабаня пальцами по столу, Виктор вспомнил стихотворение Цветаевой, уже написанное в этом времени и когда-то очень его поразившее. Он шепотом продекламировал его:

Белая гвардия, путь твой высок:

Черному дулу — грудь и висок.

Божье да белое твое дело:

Белое тело твое — в песок.

Не лебедей это в небе стая:

Белогвардейская рать святая

Белым видением тает, тает…

Старого мира — последний сон:

Молодость — Доблесть — Вандея — Дон.

Глава 2

Колчак. Сингапур-Шанхай-Пекин, весна 1918 года.

Конец марта в Сингапуре выдался очень жарким, а вечера были особенно душные и тяжкие. Вице-адмирала немного тяготил такой климат, хотя после своих знаменитых полярных экспедиций перед русско-японской войной он был привычен ко всему.

Сейчас Колчак, одетый в легкий костюм, сидел на веранде своего номера с бутылкой виски «Grants Family» — отель «Европа» оказался одним из самых приличных в этом городе, а марка напитка напомнила ему прошлогодний визит к Плеханову, когда он летом приехал в Петроград для доклада и нанёс ему визит — с собой он захватил именно этот виски, популярный тогда среди офицеров столичного гарнизона.

Колчак писал письмо Анне Васильевне, своей любимой женщине, на столе стоял её портрет. Сама она находилась сейчас в Японии, они расстались в январе.

«Милая моя Анна Васильевна, я сам не перестаю удивляться собственному спокойствию, с каким я встречаю капризы судьбы, внезапно меняющие все намерения, решения и цели. Я почти успокоился, отправляясь на Месопотамский фронт, на который смотрел как на место отдыха возле всех тех бурных событий прошлого года. Вы скажете, что это странное представление об отдыхе, но и этого мне не суждено, но только бы закончилось это ужасное скитание и постоянное ожидание, ожидание… Отсюда, из Сингапура, Россия кажется страшно далёкой, здесь всё чужое. Даже звёзды, на которые я сейчас смотрю, думая о Вас, здесь чужие — Южный Крест, нелепый Скорпион, Центавр, Арго с Канопусом — всё это чужое, невидимое для Вас, и только низко стоящая на севере Большая Медведица и Орион напоминают мне о Вас…» — выводил он на листе бумаги, погруженный в воспоминания об ужасных событиях прошлого года.

Первая волна убийств офицеров на Черноморском флоте началась в декабре семнадцатого года.

«Наконец-то Черноморскому флоту не стыдно перед Балтийским», — со злой иронией сказал тогда Колчак и это определило его окончательное решение поступить на британскую службу — война с Германией продолжалась и всё должно было решиться в следующем году.

Англичане проявили к нему интерес, и уже в конце декабря он узнал, что будет направлен на Месопотамский фронт вместе с несколькими своими доверенными офицерами.

«Наверное, их решение вызвано тем, что я хорошо знаю Кавказский военный театр, прилегающий к Месопотамии. Англичане взяли Багдад и ведут наступление на Мосул, и если бы не полный развал, произошедший у нас, они могли бы соединиться в нашим Кавказским фронтом — какие это открывало перспективы и для дальнейших операций флота», — думал с горечью вице-адмирал, хотя согласие англичан, довольно неожиданное для него, его приободрило — он в это время находился в Японии, закончив свою военно-морскую миссию в Североамериканских Штатах.

«Вопрос решён — Месопотамский фронт. Я не жду найти там рай, который когда-то был там расположен, я знаю, что это очень нездоровое место с тропическим климатом, большую часть года с холерой, малярией и, кажется, чумой, которые существуют там, как принято медициной выражаться, эндемически, т. е. никогда не прекращаются. Мне известно, что предшественник командующего Месопотамским фронтом умер от холеры. Неважная смерть, но много лучше, чем от рук сознательного пролетариата или красы и гордости революции — взбунтовавшихся матросов», — писал он в те дни Анне Васильевне.

Из Иокогамы в Сингапур он выехал в середине января, надолго задержался в Шанхае, и вот сейчас, в Сингапуре, это двухмесячное путешествие прервалось — ему надо было снова возвращаться в Шанхай. Всё это время его не оставляли мысли о семье — о жене Софье и сыне Ярославе у него не было вестей с прошлой осени, когда они скрывались сначала в Крыму, а потом перебрались в Каменец-Подольский.

Вице-адмирал отпил виски — только недавно приехав в Сингапур, он через английского военного представителя, который курировал его поездку в Месопотамию, получил телеграмму с настоятельной просьбой вернуться в Шанхай как можно быстрее. Князь Кудашев, посланник в Пекине, писал ему, что предстоит большая работа в Китае и Маньчжурии и что он крайне нужен там. Они были незнакомы, и Колчак