Звёздный рубеж - Глен Кук

– Бэкхарт… Ваша логика меня настораживает. Очень настораживает. У меня есть сильное предчувствие, что вам придется объяснить ее Следственной Комиссии. Что еще вы от нас скрыли?

– Вы хотите честного ответа или такого, который вам будет приятно услышать?

У Бэкхарта не было умения завоевывать людей. На своей должности он держался только потому, что не было человека, способного сделать ту же работу не хуже.

– Бэкхарт!

– Еще кое-что скрыл, сэр. Операции в стадии осуществления. Если они пройдут успешно, то у нас будет чем встретить этих чудовищ.

– Чудовищ? – переспросила Мелена. – У нас нет доказательств…

– Мелена, адмирал у нас ксенофоб. По сути дела, он не питает особой любви и к человечеству. Расскажите нам, чем вы занимаетесь, Бэкхарт.

– Есть шанс, что я на пороге решения сангарийской проблемы. Перед самым нашим отлетом должны были поступить новые данные. Возможно, мне снова потребуется фон Драхов.

– Что еще?

– Это еще рано обсуждать. Слишком неопределенно. Возможный прорыв в военных технологиях и средствах связи. Пока я не стану об этом говорить. Не здесь.

– Бэкхарт…

– Соображения безопасности… сэр. Можете занести мои слова в протокол, если вам угодно.

Фон Штауфенберг повернулся к шефу Разведки Флота. Та пожала плечами:

– От меня вы тоже ничего не узнаете, Манфред.

– Черт побери! Ладно, давайте двигаться. Время на исходе, а на это взглянуть должны все.

Клаймеры были самыми тесными кораблями со времен «Джемини»[1]. Пропустить через рубку сорок разных существ, собранных на борту корабля, было делом долгим и неудобным.

– Он собирается стрелять, – сказал Бэкхарт, рассматривая ближайший истребитель. – Выстрелил. Пучком ракет. У нас четыре минуты на то, чтобы спрятаться.

– Как вам это понравится? Даже не попытались выяснить, кто мы и чего хотим.

– Говорит командир корабля, – проговорил фон Штауфенберг по общей системе связи. – Мы под огнем. Инженерный отсек, подготовиться к переходу в нуль. – За тридцать секунд до подлета пучка ракет он приказал:

– Подняться на десять Гэв. Старший помощник, приготовиться к атаке. Программируйте подлет к стрелявшему кораблю.

Перистые антенны улантида мелко задрожали. По человеческим меркам это означало довольное хихиканье.

Звездные Лорды были уже в оружейном отсеке, надеясь, что им разрешат поиграть в эти смертельные игрушки.

– Одну ракету, – приказал фон Штауфенберг. – Прямо в кильватер.

Это была классическая стратегия клаймерной атаки. Двигатели были слабым местом всех военных кораблей. Выходные апертуры двигателей экранировать невозможно.

Пыль кратера вдруг схлопнулась и обрушилась на дно, как воды Красного моря на колесницы фараона. Корабль-пончик исчез.

– Поднимитесь-ка на сорок Гэв и так держите, – скомандовал фон Штауфенберг. – Сомневаюсь, чтобы у них хватило знаний искать нашу точку Хоукинга, но на всякий случай уменьшим ее сечение.

Одной из странностей клаймеров было то, что ни одной известной человечеству расе не удалось создать что-либо подобное. Даже для самих людей это был случайный побочный продукт совершенно других исследований.

Прошло двадцать три минуты, и старший помощник доложил:

– Вышли на позицию атаки, сэр.

– Оружейный отсек, говорит командир. Одна ракета. Готовность! Отсек слежения, когда спустимся, будьте готовы взять пеленг и дистанцию на все, что видите. Сделаем все, что сможем. И все записывать. Техслужба, когда выберемся в норм, сразу сброс тепла, поняли? Все готовы? Инженерный отсек, давайте вниз.

Самой большой слабостью клаймера было накопление тепла. В нуль-состоянии его некуда было сбрасывать, а клаймерам зачастую приходилось прятаться там по многу дней, спасаясь от охотников противника.

Клаймер не был военным кораблем в полном смысле этого слова. Он годился только для ударов из засады, и их эффект полностью зависел от внезапности нападения.

Прима Защиты вывела корабль из нуля всего лишь в четырех километрах позади вражеского истребителя. Клаймер тряхнуло. Пущенная ракета пошла с ускорением 100 g. Она попала в цель прежде, чем на истребителе успели заметить ее приближение.

– Подарок хорошим деткам, – проворчал Бэкхарт, когда клаймер снова ушел вверх.

– О чем это вы? – спросил фон Штауфенберг.

– Адмирал, вы дали им ценную информацию, разнеся их на куски. Вы им сообщили, что нам это под силу. Заставили их заинтересоваться. Давайте побережем остальные сюрпризы до того момента, когда они смогут принести пользу.

Фон Штауфенберг покраснел. Но его отношения с Бэкхартом трудно было ухудшить.

– Он прав, Манфред, – вмешалась Прима Защиты. – В ту войну вы практически свели на нет преимущество владения клаймерами, используя их понемногу. Куда более эффективно было бы внезапное появление целых клаймерных флотов. У нас бы тогда не было времени приспособиться.

– Конечно, конечно. Это было эмоциональное решение. Запрограммируйте курс к кораблю-носителю, Мелена.

Клаймеры не могли покрывать большие расстояния. Корабль-носитель ждал в сотне световых лет в сторону дома. Его прикрывала небольшая армада.

Команда клаймера высоко ценила собственные жизни.

Глава третья:

3049 год н.э.

Основное действие

Бен-Раби протиснулся вместе со своим скутером в сектор управления. Секундой позже массивные бронированные двери с рокотом стали на место. Теперь сектор был полностью изолирован. Никто не мог войти или выйти, пока эти двери вновь не откроются.

Мойше остановился на длинном покатом уклоне. Он соскочил со скутера, воткнул вилку зарядного устройства в первую попавшуюся розетку и бросился в люк, ведущий в пункт контакта.

– Успел все-таки, – сказала Клара. – Мы уж и не надеялись. Ты очень далеко живешь. Давай отдышись.

– Мой скутер дымился. Может, сходишь взглянешь на него, Ганс.

Мойше устроился в специально пригнанном для него кресле.

– Готов? – спросила Клара.

– Нет.

Она улыбнулась ему. Ганс начал втирать ему в кожу головы лишенную запаха пасту. Клара запустила пальцы в приспособление, похожее на сетку для волос.

– Никогда ты не готов, а мне казалось, тебе нравится Головастик. Бен-Раби рассмеялся:

– Головастик-то мне нравится, да и весь его народ тоже. Только он нравился бы мне еще больше, если б мог войти в дверь, протянуть руку и сказать: «Привет, Мойше, давай-ка по паре пива».

Головастик был звездной рыбой, с которой обычно связывался Мойше.

– Ксенофоб!

– Чепуха. Не в этом дело. Просто неприятно болтаться где-то вне своего тела…

– Не правда, Мойше. Старую Клару тебе не обдурить. Я нянчилась с телетехами, когда тебя еще на свете не было. Все вы похожи. Вам не хочется выходить, потому что очень больно возвращаться.

– Да?

– Готово, – вмешался Ганс.

Клара надела сетку на голову Мойше. Пальцы у нее были мягкие и теплые. Они скользнули по его щеке. И сразу ее лицо затуманилось тревогой.

– Не слишком усердствуй, Мойше. Возвращайся, если станет туго. Ты не успел как следует отдохнуть.

– После Звездного Рубежа отдыха нет. Ни для кого.

– Но мы же победили, – напомнил Ганс.

– Нам слишком дорого обошлась эта победа.

– Дешевле поражения.

– Думаю, мы по-разному смотрим на вещи, – пожал плечами бен-Раби. – Начать с того, что я никогда бы в это не ввязался.

– Вы там, в Конфедерации, получаете по морде и утираетесь? – спросил Ганс. – Впервые слышу.

– Нет. Мы взвешиваем шансы. Выбираем подходящий момент. И потом бьем сразу. Мы не рвемся напролом, как взбесившийся слон, терпя такие потери, как сейчас.

– Орифламма, – заметил Ганс.

– Что?

– Так иногда называют Пейна. Это что-то из древности, что-то насчет «пленных не брать».

– Ах, орифламма. Это был особый вымпел, который принадлежал королю Франции. Если тот поднимал его, это означало «пленных не брать». Однажды это дорого обошлось самому королю.

– Ганс, – вмешалась Клара, – Мойше из Академии. Он тебе может рассказать, сколько спиц было в колесе римской колесницы.

– Возьмем, к примеру, Пуатье…

– Кого?

– Это место такое. Во Франции, которая на Старой Земле…

– Я знаю, где Франция, Мойше.

– Отлично. Там разыгралось одно из важнейших сражений Столетней войны. И можно сказать, что французы проиграли именно из-за орифламмы. Они загнали англичан в ловушку. Их было десять на одного. Черный Принц решил сдаться. Но французы подняли орифламму. Англичане озверели и стали отбиваться. Когда пыль улеглась, французы оказались разбиты, а Людовик – в кандалах. Здесь есть мораль, если хочешь. А именно: не загоняй противника в угол, из которого ему не выбраться.

– Ганс, ты понимаешь, чем он сейчас занимается? – спросила Клара.

– Хочешь сказать, что он читает нам лекции и ждет сигнала отбоя? Не вышло, Мойше. Подними-ка голову. Я надену шлем.