Все совпадения неслучайны - Наталья Солнцева

Нина вернулась домой в приподнятом настроении. Вечером, когда неугомонная Жаннет улеглась наконец спать, гостья достала из-под кровати сумку, где она хранила тетради в кожаных переплетах. Вместе с дневниками Артура там лежала еще одна тетрадь – та, куда Нина переписывала с трудом разбираемые ею строчки. Их было не много.

Нина зажгла лампу и принялась за работу. Она надеялась, что эти записи откроют ей тайну жизни и смерти мужа, происхождение его мрачных и прекрасных видений.

Откровения художника оказались не совсем такими, как она ожидала. В них не было ничего личного, житейского, а также ничего, что проливало бы свет на появление «черного человека» или источник страхов Артура. Это были обрывочные, часто не связанные между собой описания людей, символов, образов, наполненных особым, понятным только автору смыслом. Складывалось впечатление, что Корнилин старался освободиться от преследовавших его галлюцинаций, перенося их на бумагу. Нина вчитывалась в слова и предложения до ломоты в висках. Порой она просто догадывалась о значении слова, а порой ей это не удавалось. Так что текст, который она старательно записывала в отдельную тетрадь, получался сумбурным, бессвязным.

Чем больше Нина втягивалась в это занятие, тем сильнее ощущала пугающее влияние образов и идей, теснившихся в голове Артура. У нее пропал сон. Ночами она словно блуждала в темных пространствах, полных причудливых химер[3], нежных красавиц, зловещих ликов с горящими очами, великолепных змеиных тел, сияющих кристаллов и загадочных ритуальных предметов…

Нужно было торопиться. Время шло, расшифровка дневников продвигалась медленно, а сроки поджимали: статью еще полагалось перевести на французский. Ниной овладевали усталость и беспричинная тоска – «черная меланхолия», как она ее называла.

– Мадам Корнилина скучает по России, – заключила Жаннет, заметив ее подавленность. – Надо развлекаться, проводить время с мужчинами, а не сидеть и сохнуть от работы. Иначе испортится цвет лица и появятся морщины.

Осень стояла теплая и мягкая. Только три дня праздника Самхейна выдались непривычно холодными. Выставка все не открывалась, хотя давно было пора. Это удивляло Нину. Месье Дюшан приводил невразумительные объяснения, а его компаньон и вовсе отмалчивался, фальшиво улыбаясь.

– О, русские такие нетерпеливые! – воскликнул он, и Нина отметила, что впервые слышит его голос.

Она понимала смысл сказанного благодаря Жаннет, которая старалась помочь ей освоить язык. Бессонница и нервное возбуждение беспокоили Нину, и она попросила месье Дюшана найти ей врача. Доктор был очень любезен, подчеркнуто вежлив, внимателен, но не нашел у нее ничего серьезного.

– Мадам переутомилась, ей нужно больше гулять, хорошо питаться и принимать успокоительное.

Он выписал рецепт и распрощался.

– Теперь я буду подавать на обед жареную форель, а на ужин омаров под майонезом, – объявила Жаннет, провожая доктора. – И вино! Это будет лучшим лекарством.

Доктор улыбался и кивал головой, он был уверен, что обычная женская хандра скоро пройдет. Ему захотелось прогуляться пешком. Вечерело. В воздухе пахло мокрой листвой. Доктору понравилась русская гостья – мадам Корнилина. Красивая женщина! Выразительные глаза, тяжелый узел волос на затылке, открытый лоб, приятный грудной голос, порывистые движения – есть в ней что-то азиатское, необузданное… чего нет во француженках. Давно нет…

Таблетки, выписанные вежливым доктором, помогли, но ненадолго. Беспокойство и страх на время отступили, чтобы возобновиться с новой силой. Нина решила заниматься записями Артура днем, а вечером гулять. Возвращалась домой разбитая. Жаннет кормила ее ужином, они болтали, и «мадам Корнилина» поднималась на второй этаж в свою комнату.

Тетради с неразборчивыми строчками действовали как наркотик. Она слишком много думала о том, что крылось за каракулями Артура, становилась такой же одержимой, как он.

Иногда ей казалось, что дневники писал не Артур – кто-то другой водил рукой художника. Особенно поразил ее сюжет картины, которая осталась ненаписанной. Зато название у нее уже было – «Магия». Вся композиция строилась вокруг образа Розы. Возможно, Артуру просто нравилась форма цветка, замысловатая и пышная, полная обольстительных выпуклостей и эротических изгибов, скрывающая сердцевинку как последнюю неразгаданную тайну. Магический круг очерчивал пространство около мрачного трона, на котором угадывалась фигура, утопающая в складках черного плаща. Круг вспыхивал красным, освещая трех коленопреклоненных рыцарей. На их лицах – черные маски. За пределами круга, на свету вьется всякая нечисть – летучие мыши, уродцы, ведьмы, птицы с хищными клювами на человеческих лицах… В центре картины тьма сгущалась, скрывая Розу, которая мерцала, словно черная жемчужина в свете тусклой луны…

Это не похоже на Артура. Нина как никто другой знала, что Корнилин не писал безобразное. Он ненавидел некрасоту и несовершенство. Его гений – Аполлон, светлый и солнечный бог идеальных форм. Таковы были и картины художника, полные сверкающих красок, изящных линий, великолепных женских и мужских тел, поразительных по красоте лиц, чудных животных, блестящих тканей и драгоценностей. Любую идею, самую, казалось бы, зловещую, талант Артура облекал в сияющие нетленные одежды красоты, наполнял светом и любовью каждую деталь, какую бы смысловую нагрузку она ни несла.

Тем более странным и необъяснимым представлялось Нине его последнее видение, которое она для себя окрестила «черной розой». К счастью, Корнилин не успел перенести на полотно эту мрачную фантазию ночи. Картина «Магия» так и не вышла из-под его кисти…

Когда Нина сочла, что материала для статьи достаточно, она с облегчением вздохнула. О «черном человеке» писать не стоит. У мужа, скорее всего, начала развиваться душевная болезнь, вот он и воображал невесть что. Раздвоение личности – такое бывает. Людям об этом знать не обязательно.

Шли дни. Мокрый снег падал на черепичные крыши городка, в котором жила Нина. Прохожие оделись в плащи и куртки. Плющ на стенах дома по утрам становился седым от изморози.

Жаннет суетилась, стараясь кормить гостью по-вкуснее, пекла бисквиты и грела красное вино. По вечерам она разжигала старинный очаг, и они с Ниной долго сидели у огня, слушая, как потрескивают поленья. Хандра не проходила. Снова вызвали вежливого доктора, который выписал новую порцию таблеток. Он остался на ужин и с аппетитом уписывал форель с овощами, расхваливая стряпню Жаннет. Доктор смеялся и оживленно говорил, откровенно любуясь редкостной теплой и мягкой красотой «мадам Корнилиной».

– Когда наконец откроется выставка вашего мужа? – поинтересовался он.

– Скоро, – застенчиво улыбнулась Нина.

Жаннет захлопала в ладоши. Она сказала, что месье Дюшан обещал устроить грандиозный фуршет и пригласить всех – ее, сотрудников журнала «Искусство», прессу, коллекционеров и поклонников живописи со всей Франции.

Нина спохватилась, что совсем забыла о родителях Сергея Горского, которые жили в Париже, и о нем самом. Как это вылетело у нее из головы?! Может быть, Горский как раз вернулся во Францию? Надо будет обязательно узнать и пригласить их всех на вернисаж…

Через неделю состоялось торжественное открытие выставки. Картины Артура вызывали жутковатый восторг, смешанный с желанием разгадать тайну, выраженную художником языком символов. Особенное внимание привлекло раннее полотно Артура, которое называлось «Алхимик». Прекрасный юноша, одетый по флорентийской моде эпохи Возрождения, раздувал огонь, чтобы приступить к опытам. Его мастерская была полна предметов непонятного назначения, колдовских приспособлений и магических знаков…

Посетителей было много, но не столько, как ожидалось. Впрочем, Нину это даже радовало. Ее утомляли шум и суета. Доктор навещал ее через день, приглашал на прогулки, и они допоздна бродили по белым от снега улочкам.

В журнале «Искусство» вышла переведенная на французский язык статья Нины о творчестве Артура Корнилина. Публикация понравилась. Тираж был распродан за несколько дней. Статья называлась «Сны Аполлона» и повествовала о рождении картин, о замыслах художника, его мечтах и планах, которые прервала загадочная и трагическая смерть…

Вскоре после этого Нине приснился Артур. Как будто он разбудил ее посреди ночи и принялся укорять:

– Почему ты меня не послушалась? Я же предупреждал, что они убьют тебя! Не надо было трогать мои дневники. Я хотел сжечь тетради, но не успел… Уезжай, Нина! Они уже идут по следу…

– Кто «они»? – спрашивала Нина, холодея от знакомого страха.

– Черный человек… он придет…

Нина проснулась в лихорадочном возбуждении, потянулась за таблетками. Проглотила одну, потом вторую. Едва она смежила веки, как жуткий сон возобновился. Черный человек сидел у ее изголовья и протягивал целую горсть таблеток: