Папа волшебницы - Александр Данковсеий

   В общем, нечего было и думать рвануть обратно в лес.

   Стоим. И они стоят. Похоже, ни одна из сторон толком не знает, что делать дальше. Я мучительно пытаюсь понять, чего же хотят встречающие. Повязать нас? Пугнуть от своих домов как подозрительных чужаков? Расспросить и отпустить с миром? Типа "Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят"?. С последующим "Ладно ль за морем иль худо, и какое в свете чудо".

   Наконец один из вооруженных граждан с неким подобием бердыша наперевес подошел поближе и выдал короткую фразу. Естественно, я ни бельмеса не понял. Интонации, вроде бы, не враждебные. Надо думать, меня о чем-то спросили. Я развел руками:

   -- Извините, не понимаю.

   Снова фраза. Кажется, язык уже другой.

   Я в точности повторил свою предыдущую реплику.

   Третья попытка со стороны хозяев поля.

   Я снова не порадовал их разнообразием.

   Пауза.

   Ладно, и то хорошо, что никто не пытается в упор пролаять по-хонтийски "Ваше имя? Чин? Задание?". А я не бью себя в грудь, как разъяренная горилла, выкрикивая собственное имя. Кстати, может быть, стоит представиться?

   -- Дмитрий, -- отрекомендовался я. - Юля, моя дочь.

   -- Па, а может, не надо имена называть? - вполголоса спросило чадо.

   -- Злых колдунов боишься?

   -- Ага. И Горлумов.

   -- Поздно. Бильбо Торбинс уже сказал, как его зовут.

   Товарищ, все пытавшийся установить с нами вербальный контакт, наконец, понял всю бесперспективность этого занятия, и махнул рукой в сторону города. Будем считать его жест приглашающим.

   Я слез с велика и повел его в поводу. Ну вроде как из уважения к пешим собеседникам, чтоб им за нами не поспешать.

   Так и шли мы в сопровождении то ли почетного эскорта, то ли конвоя, до домов, потом между домами до какой-то площади. Не знаю, центральной ли, но, по нашим меркам, не слишком большой. Окружали ее не жилые здания, а, пожалуй, административные, в два-три этажа, с непривычно приземистыми арками, под причудливыми ломаными крышами, крытыми зеленоватой чешуей, блестевшей на солнце, как слюда.

   Возле одного из зданий я увидел уже знакомую "каракатицу". На крыльце, вернее, террасе перед входом, стояли с десяток разномастных... наверное, все-таки людей. Хотя некоторых из них Юлька наверняка назвала бы гномами, а кого-то, может быть, даже эльфами. На последнее звание, в частности, мог претендовать командир "не вполне вольных стрелков" - высокий, метра под два, действительно очень красивый, затянутый в поросший миниатюрным лесом комбинезон, да еще с луком. Правда, не большим английским, а, скорее, турецким, с несколькими изгибами. Ушей "эльфа" под капюшоном я не разглядел.

   Рядом с ним стояла статная седая женщина (тоже довольно высокая), закутанная во что-то столь немыслимо-алое, что советский флаг рядом с ее одеянием показался бы бледно-розовым.

   По другую сторону от Алой дамы, расставив ноги, уперев руки в бока и упрямо нагнув голову, маячил дородный мужчина в лиловом камзоле (почему-то вспомнилось именно это наименование одежды: пышности было многовато) и с массивной красноватой цепью сложного плетения, переброшенной через плечо.

   По-моему, эта троица была здесь главной. А всю террасу от нас отделяла чуть заметная пленка, радужно взблескивающая на солнце. Воздух за ней слегка плыл, словно над раскаленной дорогой в солнечный день. Надо полагать, защитное поле. М-да, а я уж посчитал эту цивилизацию отсталой, эдак век XIX.

   Вооруженный бердышом Сержант (это я его так окрестил) подошел к троице и отдал короткий рапорт. Подошел, к слову, обычным шагом, а не маршируя, как заводная игрушка на плацу. Никаких отдаваний чести и прочих ритуалов.

   Алая и Фиолетовый обменялись несколькими фразами, подключили к беседе "эльфа". По-моему, согласья у них не было, но Алая сумела настоять на своем. Чуть повернула голову, отдала какое-то распоряжение, и защитная пленка исчезла с легким хлопком. Резко пахнуло чем-то вроде нагретой пластмассы. Тут же вперед протолкался наш лесной знакомец, улыбнулся нам во все 40 зубов (чесслово, мне показалось, что их больше, чем у обычного хомо сапиенса), сбежал с крыльца, радостно ткнул пальцем в мой вел и возгласил на всю площадь:

   -- Вилиспед. Горны.

   Вероятно, чтоб разрядить обстановку. Кажется, ему это удалось. Молодец, между прочим, с первого раза запомнил название. "Р" у него выходило раскатистым, как в испанском.

   -- Велосипед. Горный, -- согласился я, влез в седло и описал маленький кружок, едва не наехав на ближайшего лесного гвардейца.

   Гном засиял еще ярче, будто это он сам велосипед изобрел. Граждане на крыльце загомонили, но их быстро одернул мужчина с цепью.

   Опуская подробности, скажу, что нас препроводили в крохотный, о двух комнатах, домик (эдакий флигелек) на задворках одного из центральных зданий. Велики мы хотели оставить у входа, но сопровождающие - давешний сержант и "гвардейка" (а как еще назвать гвардейца женского пола?) знаками попросили нас занести машины внутрь помещения.

   Мой сопровождающий знаками показал мою комнатушку - метров 10 квадратных, не более. Ни стола, ни стульев, ни кровати. Только какие-то сундуки под стенами. Один из них, кажется, предназначен и для спанья - крышка оббита чем-то мягким. К комнатушке примыкал совмещенный санузел. Мой провожатый без всякого смущения показал, как пользоваться местным аналогом унитаза. Между прочим, роскошное такое кресло то ли из мрамора, то ли из хитрой керамики. С подлокотниками, удобной спинкой и подголовником, причем спинка мягкая и гладкая. Римские патриции обзавидовались бы.

   А вот приспособления для мытья были не столь роскошны. Некий тесненький аналог ванны присутствовал, но воду следовало греть в особой жаровне. Несколько объемистых кувшинов вставлялись в специальные гнезда, а в нижней части разжигался огонь. Топливом служили специальные брикеты (это все тоже показал Сержант). Ну или можно было мыться водой холодной. Аналогом крана служила торчащая из стены каменная рука. Стоило ее повернуть, как из ладони начинала достаточно приличным напором течь вода. Причем отверстия я не обнаружил, вода словно просачивалась сквозь мраморную кожу.

   Гвардеец подождал, пока я ознакомлюсь с местными санитарными достопримечательностями, потом взял меня под локоток и мягко вывел на крыльцо. Там уже стояли Юля с "гвардейкой". Мой сопровождающий подхватил оставленный у входа бердыш, отошел шагов на двадцать, обернулся, выразительно посмотрел на нас и провел пяткой оружия линию поперек дорожки, усыпанной крупным песком. Вдвоем с напарницей они слаженно перешагнули черту - и с легким хлопком за их спинами возникло уже знакомое радужное поле. Похоже, оно огибало дом по дуге. Возможно, даже накрывало его куполом, но разобрать при нынешнем освещении я не смог. Гвардеец же снова обернулся, как-то нарочито, словно мим на сцене, покачал бердышом - и вдруг метнул его в нашу сторону. Но явно не в нас. Я, если честно, даже не испугался. А оружие, наткнувшись на преграду (видимую, хотя и с трудом), отскочило обратно. Кажется, я даже разглядел, как спружинило поле. Бердыш полетел, беспорядочно кувыркаясь, так что Сержанту пришлось проявить немалую ловкость, чтобы поймать опасный снаряд. Ничего, справился. Хорошо их тут учат.