Тьма - Леонида Подвойская

Дом Петровича находился в конце посёлка. "Специально поближе к лесу" - объяснил хозяин. Ну, дом как дом. Палисадник. Во дворе - пусто

"Ничего не сажаю, всё лес даёт. А чего не даёт, докупаю". Здоровенная лохматая псина вылезла из будки, завиляла хвостом и хромая, двинулась к хозяину.

- Ты не бойся. Она у меня умница. Если кто со мной, значит - друг. Не гавкнет даже. А так. Видишь - хромает. На медведя ходили.

- На медведя?

- Потом шкуру покажу. Это, конечно, не то, что предки - с рогатиной, но всё равно. Вот… Так мой Артур в зад косолапому вцепился и не отпустил. Тот, уже падая, его и придавил. Я думал, было - всё, конец псине. Ан нет, аклимался. Вот только лапы задние волочит. Уже не охотник. Да и не сторож - больше как это правильно, сигнальщик. Да разве выгонишь?

Рассказывая эту историю хозяин гладил отважную псину а та, словно понимая, что о ней разговор, косилась на Макса - как воспримет?

- Добрый пёс, - погладил Максим лохматое создание. Если бы это знакомство состоялось пораньше, уже завтра утром Этот Артур смог бы вновь пойти с хозяином на охоту. А так - только посочувствовать. Пёс прижался к колену юноши и вдруг лизнул обгоревшую кисть его руки своим тёплым шершавым языком.

- Хороший, хороший Артур, - продолжал гладить Максим собаку, не замечая, как внезапно напряглось, а потом изобразило полнейшее недоумение лицо хозяина.

- Очень странно! - поделился впечатлениями хозяин, когда она вошли в дом. - Он же никому себя гладить не позволял. Кроме меня, конечно. Сразу рычал и скалился. А с тобой… Странно.

- Собаки больше всего носом чуют. Говорят, в тысячу раз лучше нас запахи различают, - объяснил Максим, снимая презентованные ему сапоги.

- Ну и что?

- Как что? На мне же - от трусов до кофты - всё Ваше. Ваш запах. Вот и принял пёс меня за Вашего, ну не знаю… близкого родственника какого.

- Может, и так, - с большим сомнением согласился лесничий. - Ну да ладно, проходи, родственничек. - Татьяна, встречай гостя.

- Он, оказывается, музыкант. Сегодня в школе концерт будет давать.

- Ну, уж и концерт. Максим, - смущённо отвернулся Макс, лишь касаясь протянутой руки женщины.

- Ты давай, на стол накрывай, потом подумаем, во что маэстро принарядить. Ты не представляешь, как он играет. Так на этом клубном пианино давал, что весь народ сбежался. Сегодня в школу обязательно пойдём. Заодно посмотрим, как там наша Сонька.

Кухня была по меркам частных домов довольно маленькая. Даже стол стоял одним краем вплотную к стене. Не вставая из-за стола, можно было дотянуться до холодильника и газовой плиты. Хозяйка не мудрствовала с поздним обедом или ранним ужином - быстро нарезала хлеба, сала, тёмного прокопченного мяса, достала из банки маринованных огурцов, помидоров, из духовки - запеченной в мундирах картошки.

- Ну и, это, давай рюмки. За знакомство. Первый раз человек у нас в доме.

Лёгкая тень промелькнула на лице молодой женщины, но она послушно достала три рюмки и бутылку без этикетки.

- Спасибо. Я не пью. Выступать же. И вообще… не могу. Извините, - отказался Макс, когда хозяин потянулся к нему с бутылкой.

- А-а-а. Нельзя, это конечно. А мы с мамой тяпнем. Ну, за встречу!

Он выпил, смачно крякнул, потянулся за помидором. Жена только пригубила.

- Ешь-ешь. Не стесняйся. Есть-то можно всё? Вот, попробуй. Медвежатина. Собственного изготовления.

Максим взялся за еду, вдруг почувствовав, что проголодался. Такого он не замечал за собой очень давно. Исподволь рассматривал хозяев. Точнее - хозяйку. Низенькая, худенькая, довольно обаятельная тётечка. Лет, наверное, под тридцать пять. Но за собой в такой глуши смотрит. Длинные выщипанные бровки. Причёха "а-ля Гаврош". Этим сильно Синичку напоминает. Рот большеватый, но лица не портит. Глаза карие, как когда - то у Максима. И с чертятами, ох, с какими чертятами, глаза. И там в халатике всё ещё… - он спохватился и отвёл глаза от не вовремя расстегнувшейся пуговки. И показалось ему, что хозяйка одним уголком рта усмехнулась. "Ещё бы, куда мне, уроду бездомному", - вспомнил своё нынешнее положение Максим и попытался сосредоточиться на разговоре. Точнее - монологе Петровича. Тот, выпив уже вторую рюмку, вновь рассказывал, как нашли они в лесу Максима.

- И Вы ничего-ничего не помните? - впервые подала голос хозяйка.

- Нет, почему же… Хотя… наверное, ничего, - соврал Макс. Ну что тут было объяснять?

- Он даже номер набирал. А там сказали: "Ошиблись", встрял Петрович.

- Подожди, Володя. Я о таких читала. И передача была о потерявших память. Но они потом постепенно всё вспоминают. Вот Вы, к примеру, как Володя говорит, вспомнили, что Вы - музыкант.

- Нет, я ничего такого не вспомнил. Я просто играл.

- А вот… это… всё. Вы не помните, когда? Просто, если в каком крупной… аварии или большом пожаре, то было бы легче узнать, откуда Вы, а там уже проще.

- Да ладно тебе. Мы в милицию сообщили, припрутся - разберутся.

- И то верно, - прекратила некстати затронутую тему Максимовых ожогов хозяйка. - Думаю, хватит уже? - убрала она со стола бутылку. - А вы кушайте, не стесняйтесь.

- Ну вот, всегда так, - пожаловался гостью уже захмелевший Петрович. - Хотя, она права. Спирт это. А ещё в школу. Ну, уже после вечера посидим. Пошли одеваться.

Поблагодарив хозяйку, Максим пошёл за лесничим. Из кухни - узкий коридор с двумя дверями. Они прошли в зал - тоже не очень просторный. Мягкий угол с двумя креслами, столик к нему, стенка (по цвету - орех), тумба с телевизором, видеоплейером и музыкальным центром. И шикарная медвежья шкура на полу. У Серого тоже была, но белого медведя. Всё. Нет, ещё пару чучел птиц и голова вепря на стене - охотничьи трофеи.

- Я не знаю, - вытаскивал в это время из шкафа свою одежду Петрович. У меня вообще-то три костюма. Смотри, какой подойдёт. И рубашки, вот… А лучше… Мамка, иди сюда. Помоги выбрать!

"Мамка" даже не задумываясь отложила для гостя тёмный, в коричневую полоску костюм и бежевую рубаху. Цвет рубахи и полосатого, в тон, галстука удачно скрадывали отталкивающую ожоговую окраску лица и рук. Всё было немного коротковато, но в принципе, сидело на этом новом теле терпимо.

- Вот и хорошо, - одобрила хозяйка свой же выбор, когда Макс, одевшись, зашёл на кухню. - Теперь вот что. Наденьте эти очки, это Соня на югах покупала. Ничего, что дамские, зато большие. На сцене кто в чём - не разберёшь, кто из них кто. И будете идти, слышишь, Володя, зайдите к Кузьмичу, попроси у него шляпу. Будете, Максим, на Боярского похожи.

Максим надёл очки, посмотрелся. Какой там Боярский! Может, когда шляпа скроет эту жуткую лысину? И вообще, зря он согласился. Ну, да ладно. На улице, напялив шляпу некого Кузьмича, Максим всё-таки почувствовал себя легче, тем более, что уже здорово стемнело. Но в школе ему стало плохо. Тоскливо. Здание было поновее его "родной" школы, и сосем не неё непохоже. И всё же и здесь он ощутил ауру почти беззаботной школьной жизни. Вдруг остро укололо в сердце понимание того, чего он лишился. Нет, не в связи с этим новым обликом. Вообще. Макс прошёл по полутёмному, гулкому сейчас коридору, с тоской посмотрел на расписание занятий. Петрович с женой сразу пошли в переоборудованный на вечер под дискотеку спортзал, а Макс направился в кабинет директорши. Стуча в дверь, потянулся снять шляпу - давала себя знать школьная дисциплина. Сдержался. Но войдя, вновь, потянулся к её полям. Вновь сдержался и получился какой то жест, типа «наше вам».