Земля волшебника - Лев Гроссман

Загорелый густо побагровел.

— Давай, — растопырил руки Лайонел. — Врежь мне.

— Да пошел ты. — Загорелый захлопнул за собой дверь.

Квентин плюхнулся в освобожденное им кресло, еще не просохшее после мокрой ветровки. Он был выжат, как лимон, и не прошел бы больше ни одного теста — оставалось надеяться, что все ограничится картами.

Их осталось пятеро: он сам, Плам, Эльф, индиец и пацан. Все начинало выглядеть чертовски реальнее, чем час назад. Ни особых подозрений, ни особого доверия Квентину этот проект пока не внушал. То ли назад вернешься, то ли забредешь незнамо куда, где он уже бывал раньше; не лучше ли встать и снова выйти в холодную, дождливую ночь.

За неимением лучших предложений Квентин, однако, никуда не ушел.

— Думаешь, пятерых достаточно? — спросил он у птицы.

— С Лайонелом вас шесть. Да, этого, по-моему вполне хватит.

— Не томи уже, — вмешалась Эльф. — Что мы должны делать?

Грач внял просьбе и не стал их томить.

— Найти коричневый саквояж средней величины с монограммой РЧД. Произведен в 1937 году фирмой «Луи Виттон». — Французское произношение у него было довольно приличное.

— Ну-ну. А что в саквояже?

— Не знаю.

— Как не знаешь? — впервые подал голос пацан. — На кой он тебе тогда?

— Чтобы узнать.

— Угу. А инициалы что означают?

— Руперт Джон Четуин.

— Тогда «Ч» на конце должно быть? — растерялся парень.

— Это монограмма, дурень, — разъяснила Эльф. — Сначала фамилия, второе имя потом.

— Четуин. — Индиец задумчиво потер подбородок. — Это же…

Да, мысленно подтвердил Квентин. Он самый.

От этого имени холод пробрал его еще пуще, чем от дождя, говорящей птицы и карт. Он не хотел его больше слышать до конца своих дней: их взаимная власть друг над другом осталась в прошлом. С Четуинами он завязал.

При этом оно означало, что продолжение следует, что Филлори, Пловер, Белый Шпиль и Четуины все еще существуют где-то. Квентин чувствовал себя наркоманом, почуявшим после долгого воздержания свою любимую дурь и уже предвкушающим скорый кайф. Он зажмурился, чтобы усилить сладкое ощущение.

Имя было сигналом, горящим в ночи костром, посланным ему одному сквозь дождливый мрак из теплого центра вселенной.

ГЛАВА 2

Он очень старался, но все сложилось вопреки его воле.

В начале была Нигделандия, безлюдный город итальянских фонтанов и закрытых библиотек, таинственным образом расположенный между всеми остальными мирами. Путь в них лежал как раз через фонтаны, и тот, к которому прислонялся Квентин, вел в Филлори, откуда его изгнали.

Он стоял там долго, не решаясь оторваться от холодного камня. Только этот фонтан еще связывал его с прошлой жизнью, с волшебной страной, где он был королем. Квентину очень хотелось продлить минувшее, но надо было жить дальше. Он похлопал фонтан по ободку и ушел.

Квентин чувствовал себя пустым, невесомым. Он перестал быть тем, кем был раньше, и не знал еще, кем будет потом. Ему все еще представлялся Край Света — закат, бесконечный берег, два разрозненных стула, звенящий месяц, трескучие кометы. И Джулия, падающая за край Филлори на Ту Сторону, навстречу своей судьбе.

Для нее начало, для него тупик. Нет больше Филлори. Вообще хода нет.

При этом Квентин не мог не замечать перемен в Нигделандии. Раньше она безмятежно почивала под стеклянным колпаком вечных сумерек — но когда древние боги пришли, чтобы исправить свое упущение и убрать из вселенной магию, стекло разбилось, впустив в город время и непогоду. В воздухе чувствовался туман, над головой мчались рваные тучи, клочки голубого неба отражались в талой воде, повсюду журчали ручьи: Нигделандия встречала свою первую весну, сама того не желая.

Дома с сорванными крышами стояли, открытые всем стихиям. В них, как костяшки домино или ребра гниющих туш, лежали книжные полки, ветер носил туда-сюда разрозненные страницы. Переходя по мостику через канат, Квентин заметил, что вода стоит вровень с берегами — что же будет в случае половодья?

Может, и ничего, хотя ноги он промочит наверняка.

Земной фонтан тоже переменился. Драконы, входившие в Нигделандию, чтобы побороться за магию, разодрали на части его бронзовый лотос. Фонтан, так и не дождавшись починки, восстанавливался самостоятельно: старый увядший лотос отпал, на его месте распускался новый.

В тугой бутон, пожалуй, не пролез бы даже Квентин со своими тощими бедрами. Что-то коснулось его плеча, и он инстинктивно поймал в воздухе вырванную из книги страницу с текстом и чертежами. Он хотел было снова пустить ее по ветру, но раздумал, сложил вчетверо, сунул в задний карман.

И свалился на Землю.

Там, по крайней мере в Честертоне, лил холоднющий дождь — в Новую Англию пришел ноябрьский муссон. Волшебная пуговица по причинам, ведомым только ей, решила вернуть Квентина в бостонский пригород, где жили его родители, на лужайку перед их здоровенным домом. Дождь стучал по крыше, струился по окнам, извергался из водостока. Он мигом смыл с Квентина морскую соль Филлори, в Нигделандии еще сохранявшуюся. Ее заменили осенние запахи Честертона: гниющая листва, мокрые веранды, мокрые собаки, мокрые изгороди.

Квентин достал из кармана серебряные часы, прощальный подарок Элиота. Перед уходом он, потрясенный и рассерженный, взглянул на них только мельком и рассмотрел только теперь. Три циферблата, передвижная звездная карта, фазы луны. Элиот сорвал их с часового деревца в Лесу Королевы и бережно хранил все долгие месяцы в море. Замечательные часы — надо было его поблагодарить как следует, — только сейчас они почему-то остановились. То ли из-за погоды, то ли Земля не устраивала их в целом.

Квентин смотрел на темный родительский дом и ждал, когда ему захочется войти туда, но особняк не вызывал в нем такого желания. Родители вспоминались, как старая любовь — непонятно, почему его раньше к ним так тянуло. Они умудрились произвести на свет ребенка, с которым ничего общего не имели — или не сумели найти. Серебряная нить, связывавшая их с сыном, порвалась окончательно. Если у Квентина и был где-то дом, то не здесь.

Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза и пропел четыре протяжных слога, очерчивая левой рукой большой круг. Теперь его защищали от дождя невидимые линзы: сразу он не просох, но по крайней мере сделал первый шаг на пути к просыханию.

Я больше не король, твердил себе Квентин, шагая по широкому мокрому тротуару. Пора жить, как все нормальные люди. Лучше поздно, чем никогда. Через полчаса он дошел до центра Честертона, доехал на автобусе до станции метро Эйлуайф, оттуда до Южного вокзала, взял билет на автобус линии «Грейхаунд». Конечным пунктом был Ньюбург в штате Нью-Йорк, городок на реке Гудзон к северу от Манхэттена — ближайшая к Брекбиллсу точка, куда можно добраться на общественном транспорте. В прошлый раз, добираясь туда вместе с Джулией, Квентин сильно паниковал, но теперь особенно не спешил и точно знал, что ему нужно: безопасное место, где его знают и разбираются в магии. И работа.