Убийство на Неглинной - Фридрих Незнанский

– Мне, Саня, сейчас нужен не кто-то из твоих коллег, которых порекомендует Казанский, можно подумать, что я и сам вас всех наперечет не знаю, а именно ты. Ну… есть такое указание. Понял? Там прокурором некто Маркашин. Семен Макарович. Ты его должен знать по эрмитажному делу – См.: Ф. Незнанский. «Опасное хобби». Значит, проще будет разговаривать. Пойми, нам обострения никак не нужны, а кто-то из администрации президента давит на генерального: видимо, этот Маркашин серьезно кому-то поперек горла встал. Перед звонком к тебе я имел беседу с нашим… – Меркулов показал пальцем в сторону кабинета генерального прокурора. – Твой вояж – это его инициатива. По указанию президента, так я склонен понимать.

– Так кого же слушать? И у кого получать указивки?

– У меня, – безапелляционно заявил Меркулов и протянул свою рюмку: – Разливайте, ребята, и валите отсюда. Вячеслав, не сочти за труд, проводи этого оратора и посади в вагон, чтоб не сбежал, как гоголевский женишок. А ты, Саня, приедешь в Питер, разберись, что там делается со следствием по Михайлову, и звони, получишь дальнейшие указания.

Когда закончили и минутку традиционно помолчали, ощущая приятное жжение от качественного зарубежного пойла, Меркулов, оправив обеими ладонями усы, критически оглядел стены своего кабинета, подмигнул коллегам и сказал:

– А не спуститься ли нам…

– В Столешники? – хором сказали Грязнов с Турецким и рассмеялись от такого согласия.

– Вот именно… – Меркулов обнял их за плечи и повернул к двери. – Оставь, – сказал Турецкому, который уже взялся за пустую бутылку, чтобы вынести ее из «конторы», – я еще вернусь и сам уберу.

Стало уже темнеть. Накрапывал дождь. И разговаривать на улице, а ведь именно за этим и вывел их Костя из здания, было довольно-таки неуютно.

– Слушайте, у меня машина, – сказал Грязнов, показывая на милицейский «жигуленок», которым он пользовался в личных целях. – Давайте подскочим в «Будапешт», это ж два шага, а там я гарантирую полную секретность, а?

– Не возражаю, – заявил Меркулов, – но за твой счет.

– Спасибо, добрый человек! – хмыкнул Слава.

– Так чего ты конкретно хочешь от меня? – спросил Турецкий, когда машина, ведомая Грязновым, тронулась.

– Это другой разговор, – довольно заметил Меркулов. – А то, понимаешь… Вот так, россияне!

– Костя, тебе президентский трон спать не дает? – наивно улыбнулся Саша.

– Нет, его помощники, – не принял шутки Меркулов. – А лично мне необходимо знать, cui bono?

– Так, – констатировал Турецкий, – мы перешли на латынь. Грязнов, это значит в чьих интересах. Или кому выгодно? Ты, надеюсь, не забыл наш замечательный юрфак?

– Кому выгодно – будет cui prodest. И не морочь головы старшим. Слушай, что тебе говорят, – не отрываясь от руля, ответил Слава. – Костя прав: именно cui bono.

– Благодарю за моральную поддержку, Вячеслав Иванович, – мимоходом заметил Меркулов. – Так вот, в чьих интересах подставить Маркашина? Кому мешал Михайлов? Вячеслав тебя уже отчасти просветил. А я, честно говоря, и сам не исключал возможности встречи с кем-либо из лидеров этих тамбовских, с тем, кто отошел от явного криминала. Кстати, хочу вам, ребята, сказать, что, кажется, наконец нам удастся утвердить новое положение об освобождении от ответственности лиц, помогающих следствию, в тех случаях, когда они сами могут быть привлечены к уголовной ответственности. Конечно, если Дума перестанет валять дурака и займется, в конце концов, делом. Так вот, Саня, тебе и это уже можно иметь в виду.

– Всего ничего, – хохотнул Турецкий. – Самая малость: надо просто узнать, кто застрелил вице-губернатора, кто изо всех сил подставляет петербургского прокурора и, наконец, по возможности назвать поименно заинтересованных лиц из президентской администрации, из нашей родной «конторы», а также из МВД, ФСБ, Службы спасения президента, в смысле его личной охраны, и… я кого-нибудь забыл, Костя?

– Правительство забыл, – спокойно напомнил Меркулов.

– Ага, точно. Но ведь придется искать от каждой правительственной группировки отдельно. Кого-то – от премьера, а кого-то и от вице-премьеров, причем от каждого из них в отдельности. Ну еще…

– А больше не надо, – успокоил Меркулов. – Справься с упомянутыми. И на все про все у тебя, друг мой, сроку – неделя. Больше дать не могу. Справку представишь генпрокурору. Первый помощник рассмотрит ее вместе с другими подобными материалами, – их готовят такие же, как ты, «ответственные товарищи». Все это обобщат, и наш генеральный выступит с речью. Так что уж постарайся выглядеть умнее других.

– Нет, Грязнов, ты теперь понял, почему я так дорожу своим местом и репутацией? Ну кому еще, только представь, может быть подобное доверено?

– А ты, между прочим, не фиглярничай, – обернулся с переднего сиденья Меркулов. – Ничего особенного. Обычная работа. Ты за нее оклад жалованья получаешь. За одно и голову постарайся не подставлять. Она у тебя, к слову, не такая уж дурная, как ты хочешь показать… Приехали, что ли? Смотри, как быстро! Вячеслав, посади нас так, чтобы мы могли поговорить недолго, но без опаски, а то этот тип действительно решит, что на нем свет клином сошелся…

– А разве не так? – ехидно спросил Турецкий.

– Перебьешься, – усмехнулся Меркулов и, сопя, полез из машины.

РАЗМЫШЛЕНИЯ В КУПЕ СПАЛЬНОГО ВАГОНА

Поскольку решение по поводу Турецкого состоялось практически в конце рабочего дня, единственное, что успел сделать заботливый друг Меркулов, – это попридержать канцелярию, которая подготовила Александру Борисовичу соответствующие командировочные документы, а также обеспечить срочно отъезжавшего необходимым минимумом средств на дорогу и весьма сомнительную независимость.

Наобщавшись и покидая гостеприимный «Будапешт» в начале десятого – как раз, чтобы заскочить домой, собраться и рвануть на Ленинградский за билетом, командированный Турецкий вдруг вспомнил, что за разговорами забыли самое главное: как и на что ехать и жить. Нет, Костю вот так, запросто, не возьмешь: он, как бы между прочим, достал из кармана пакет и небрежно протянул Александру:

– Тут найдешь необходимое. К сожалению, сам понимаешь, Генпрокуратура пока не коммерческое предприятие, средствами особо не разбрасывается. Однако на первое время хватит, а дальше поможем. Но не шикуй!

Турецкий сунул нос в конверт и присвистнул – не разбежишься.

– Хоть парочку «лимонов» кинули? – осведомился он, прикидывая на глаз тощенькую стопку стотысячных бумажек с громким названием банковский билет России.

– По-моему, где-то в этих пределах. Вячеслав, – Меркулов постарался тут же переключить все внимание на Грязнова, – когда устроишь этого босяка в поезде и проследишь, чтобы он действительно уехал, перезвони мне для принятия дальнейших решений. А что касается тебя, голубь, – повернулся он к Турецкому, – то для своей же пользы постарайся устроиться без шика и лучше в какую-нибудь их служебную гостиницу – и дешевле, и спокойнее. Себя не афишируй. Да что я? Сам, что ли, не понимаешь?

Ирина, жена Турецкого, взбрыкнула, но, узрев личный автограф генерального прокурора на командировочном удостоверении – Меркулов мог бы и сам расписаться, но решил, видно, что генпрокурор для питерцев – «больший фасон», – лишь развела в театральном отчаянии руками и отправилась складывать в походную сумку выглаженные рубашки.

Потом был кабинет дежурного по вокзалу, достаточно почтительный взгляд в то же самое удостоверение и провокационный вопрос:

– Господин старший советник желает ехать в СВ? – Про чин он вычитал в удостоверении и решил хоть что-нибудь содрать с «высокого просителя» в пользу российских железных дорог. Отвечать в этой ситуации отрицательно – значило сильно унизить родное ведомство. К тому же и Грязнов двусмысленно хмыкал, наблюдая, как выкрутится Турецкий. А последнему было обидно: еще какие-то два с небольшим года назад за тот же самый билет платил обыкновенный четвертак, а сегодня – без малого полмиллиона. Ну четыреста тысяч – какая разница? Ладно, поехали.

Повезло сразу: в купе ехал один. Проводница – симпатичная бабенка, уже перешагнувшая бальзаковский рубеж и особого интереса не вызывавшая, – была не прочь пококетничать. Но она была скорее в Славкином вкусе, так что Александр Борисович не воспылал. Вообще Турецкий, почему-то оказываясь в последнее время, так сказать, в пикантных ситуациях, «прикидывал» страждущую даму на собственную жену. И получалось так: если она по разным параметрам казалась хуже Ирины, Турецкий отпускал ее с миром, если же лучше, что, увы, случалось нечасто, отдавался на волю случая. Правда, подобное происходило все реже и реже. Возраст? Давление? Или интерес падал? Наверное, всего понемножку.

Оставшись наедине с Грязновым, Турецкий тут же откупорил прихваченную на дорожку «смирновку», нашу, отечественную, с которой, если попадалась не подделка, та, другая, у коей на конце две латинские "F", и рядом не стояла, плеснул в стаканы и поднял свой.