Супербомба - Сергей Самаров

Я вошел и сразу за порогом осмотрелся, словно был тут впервые. И даже постарался усилием воли любопытство в глазах зажечь. Но я еще вчера вечером дом осмотрел основательно и подготовил его для разговора. «Жучки» поставил не только в самых популярных местах, но даже в подвале, где есть одна бетонированная комната, очень удобная для содержания пленника. Это на случай, если дело не так пойдет, как следует, – я доверия не вызову и меня каким-то образом туда запрут. Чтобы иметь пусть одностороннюю, но связь. Впрочем, из всех других мест дома информация тоже доходить будет. Машина с «прослушкой» стоит недалеко, на посту ГИБДД, оправдывая свое присутствие тем, что офицеры нашей части вместе с «гиббонами»[7] дежурят, чтобы опознать меня, если я появлюсь. Если даже появлюсь, естественно, никто не опознает, но для ментов помощь армии в этом случае важна. Кто знает, люблю я носить парики и накладные бороды или не люблю. Я-то, конечно, этого не люблю, но менты подозревать меня в желании изменить внешность тоже полное право имеют.

– Тебе пива или чай?

– Чай из холодильника, – сказал я. И тут же поймал себя на том, что чуть было не «завалился», чуть было не показал, что даже содержимое его холодильника изучил, хотя ничего и не тронул. Но успел поправить ситуацию, переведя знания в неуверенную просьбу. – Если тебе не трудно, завари и в холодильник поставь бутылочку. Лучше зеленый. Зеленый чай имеется?

– Имеется.

– Так в Южной Америке чай пьют. Кофе – горячим, чай – холодным, – я ненавязчиво объяснил то, что он, наверное, и без меня слышал. Если бы не слышал, то не держал бы в холодильнике чай.

– Был там, что ли? – поинтересовался он.

И легенды о спецназе ГРУ он тоже слышал. В легендах рассказывается, что спецназ ГРУ по всему свету воюет, чуть ли не в Антарктиде на стороне одних пингвинов против других пингвинов. В действительности такое положение вещей было только при Советском Союзе. Как только в какой-то стране начиналась очередная пингвинья заварушка, наших спецов сразу отправляли туда. Сейчас же подобные командировки – редкость и удача для любого офицера спецназа.

– Нет, только читал, – я проявил соответствующую случаю скромность. – И жена у меня дома так же делает. Я ее научил.

– У тебя того... – проявил он интерес. – Жена-то где?

Проявил сочувствие. Это уже хорошо.

– Дома, – я сказал чистую правду. – Или на работе. Но, скорее, дома. Она иногда дома работает. Дай «мобилу», если не жадный.

Маленькие глазки-буравчики посмотрели на меня недобро. Жадным он, похоже, не был, разве что слегка жадноватым. Но мобильник из нагрудного кармана пропитанной потом рубашки все же вытащил и протянул.

Я набрал номер. Это предусматривалось планом. И даже предусматривалось, что я наберу не номер мобильника жены, а именно номер домашнего телефона. Трубка номер зафиксирует. Возможно, попытаются ее «достать». Через номер несложно вычислить домашний адрес. Жену прикрывают попарно опытные офицеры нашего батальона. За ее безопасность в этом случае можно не беспокоиться. Но если «доставать» ее будут, это тоже может дать в руки след. Дополнительный... Хотя вовсе не обязательно, что след этот приведет именно туда, куда следует.

Татьяна ответила быстро.

– Слушаю.

Она у меня научилась отвечать. Раньше всегда говорила традиционное «Алло!», теперь говорит строго по-военному «Слушаю». Почти как дежурный по штабу, только звания не называет и не представляется по всей форме, как положено: «Старший прапорщик Бравлинова».

– Привет, это я.

– Сережа! Что с тобой случилось?

– Не буду объяснять. Что бы тебе ни сказали про меня плохого, не верь. Это ошибка. Скоро все выяснится.

– Ты где? Тебя уже дома искали. Ко мне менты приходили, спрашивали про всех твоих знакомых. Я назвала тех, кого ты уже почти забыл.

– Вообще никого называть не надо было.

– Я только тех, у кого ты точно не появишься.

– Все равно. Просьба только одна – не верь никаким обвинениям в мой адрес.

– Я и так не верю.

– Ладно, мальчишке привет. Я с чужой трубки звоню. Не буду чужие деньги тратить. Целую. Не переживай, все образуется.

– Береги себя.

Я отключился от разговора и вернул трубку хозяину.

– И что ты делать собираешься? – спросил усатый откровенно.

– Ты знаешь, кто я?

Он хмыкнул.

– А кто ж не знает. Твою фотографию по три раза в день по телевизору показывают. На моей памяти такой облавы еще ни на кого не устраивали.

Откуда-то с улицы донесся звук автомобильного двигателя.

– К тебе кто-то? – спросил я, показывая стволом пистолета на окно.

Он громко цыкнул, обозначая свое недовольство и непонимание. Гостей он, похоже, не ждал и не готов был радостно раскинуть руки при их появлении. Я не желал бы пока принимать его гостей тем более, но уже по собственным причинам.

– Соседи вроде сегодня не должны, – сказал усатый и пузатый и к окну подошел. – Ничего себе. Какого им тут. Менты едут.

– К тебе?

– А что им у меня делать. Я ментов не вызываю.

Я подошел к другому окну и осторожно выглянул. Ментовский «уазик» ехал неторопливо по улице среди коллективных садов. Похоже, скорость обусловливалась тем, что менты по сторонам посматривали. Урожай в конце мая собирать рано, высматривать, что стащить, – бесполезно, и на этом основании я сделал вывод, что и здесь меня ищут. Но на дверце «уазика» красовалась надпись «ДПС», то есть дорожно-патрульная служба. Это слегка разочаровывало, но и заставляло задуматься. Хотя использование такой машины может быть простой маскировкой.

– Могут к тебе и заглянуть, – я поднял пистолет.

Появление ментов в планы не входило и хорошего обещало мало. Убивать я никого, естественно, не собирался. Придется, в случае чего, просто бить, и бить жестко. Но это может разрушить подготовленный и уже разрабатываемый вариант.

– Машину увидят, остановятся обязательно, – сказал усатый. – Я выйду, поговорю.

Я посмотрел на него тяжелым взглядом. Глаза в глаза, взглядом диктуя необходимое поведение. Я умею взглядом диктовать поведение. Есть у меня такая отработанная и действенная способность.

– Не боись, не сдам. Я не ихний.

– С тебя тоже тогда за ствол спросят, – пообещал я, слегка растягивая свою речь, чтобы она была более внушительной и авторитетной. – И еще могут в мои сообщники записать, если я что-то не так скажу. Выходи сразу.

– Не боись, я сам с детства не люблю тех, кто «стучит», – сказал усатый.

Не знаю, взгляд он прочитал или сам такой.

Но мне он нужен именно таким, и никаким другим.

2. КАПИТАН ВЕНИАМИН РУСТАЕВ, СПЕЦНАЗ ГРУ

В машине было жарко, и не было поблизости никакого навеса, чтобы под него переехать. Если с утра мы стояли в тени дерева, то теперь эта тень на проезжую часть вышла, а там не остановишься. И мы менялись чаще не потому, что трудно было на солнце дежурить, а потому, что было душно в машине сидеть. А сидеть приходилось. Нас четверо сюда было поставлено, и попарно дежурили вместе с «гиббонами» – проверяли выезжающие из города машины. Одна пара проверяет, другая на «прослушке» сидит. Естественно, «гиббоны» о «прослушке» не подозревали. Нам пока делать было особенно и нечего, и мы даже иногда втроем на дорогу выходили. Одного все равно в машине оставляли, чтобы ждал любого сообщения, даже не от Агента 2007, а от руководства операцией. От Агента 2007 сообщений поступать пока и не должно было, поскольку дорогу мы контролировали, и только мимо нас мог проехать человек, которого Сережа дожидается. И мы больше этого человека ловили, чем на остальные машины посматривали. И поймали-таки. Портреты мужчины средних лет из черного «Мерседеса-280» были у каждого в кармане. Анфас, в профиль, при животе и усах, в машине и без машины, да и номер машины мы выучили наизусть. Как раз я на дороге был, когда этот «мерс» подъехал. И подал условный сигнал. Снял бандану[8] и платком коротко стриженную голову вытер. Это невооруженным глазом видно, но у Сережи бинокль имеется, для рассматривания подробностей.

«Гиббоны», что с нами работали, попались толковые, несуетливые, свое дело знали и, вопреки всем традиционным сплетням, слишком к водителям не придирались и откровенных поборов не устраивали. Так обычно и бывает – несколько ублюдков в службе заведется, и по ним обо всех остальных судят. Хотя, насколько я знаю, вся репутация «гиббонов» из Москвы идет. Москвичи вообще народ особый, не только «гиббоны». У них многое на подобных взаимоотношениях складывается, и потому их вся Россия не любит. И «гиббоны» там такие же – продукт столичного общества. В провинции, где совести у людей, как правило, больше, проще. Я по России много поездил. И кроме Москвы еще разве что в Башкирии нарывался на вымогательство взяток. Во всех остальных местах, сколько ни останавливали, дело обходилось выписанной квитанцией на оплату штрафа, если было за что, и все. Да и то не всегда, часто просто разговором дело ограничивалось. Ну и, естественно, проверкой документов.