От сессии до сессии (СИ) - Горбачева Вероника Вячеславовна

Невольно сглатываю. Она действительно так может? Меня-то она пыталась прессинговать, но то в сновидении, где могут общаться и живые, и мёртвые. А вот влиять на людей в реальном мире, будучи самой в мире загробном?.. Впрочем, много ли я об этом знаю? Если настолько уверенно об этом рассуждает — значит, может.

Спокойно, Ваня, спокойно.

— А ещё она может крикнуть во всеуслышанье, что это ты довела её до смерти. — Насмешливо оскалившись, ведьма склоняет голову на бок. — А может и не крикнуть. Ощущаешь разницу в последствиях для себя лично?

Мне становится противно. Будто живого паука во рту держу. Но выслушать её надо до конца.

— Жадность — это плохо, — отвечаю наставительно. — Дёшево хотите отделаться. У меня слишком хорошая репутация, чтобы вот так взять и перечеркнуть одним осуждающим вскриком. Которого, кстати, может, и не расслышат толком. Что ещё у вас завалялось в наградном фонде?

Она злобно фыркает.

— Чего ты хочешь? И как себе представляешь пользование наградой? В деньгах ты не нуждаешься, тебя заинтересуют разве что магические вещи… Знаешь, с каким трудом в загробном мире приходится создавать артефакты, даже при моём уровне Силы? Впрочем…

Она задумывается.

— Часть личных вещей, особо дорогих владельцам при жизни, кладут потом в их гробницу. Вот это, например.

Она вынимает из причёски один из трёх гребней.

— Всего лишь проекция того комплекта, что остался лежать в моём саркофаге. Не морщись так, тебе не придётся копаться в моих костях и седых косах. Всё сложено в тайнике, в основании пьедестала. Эти гребни… Впрочем, больше я ничего о них не скажу. Согласишься помочь — получишь полную информацию о том, как открывается тайник. А после того, как я заполучу душу Мирабель в своё распоряжение — тогда и только тогда открою тебе рунный код, без которого прикосновение к тайнику испепелит любого. Только так и не иначе.

— Соглашаться на кота в мешке? Не зная толком, о чём речь? — скептически замечаю. О да, торговаться я умею.

Донна Сильвия тверда как скала. Хоть паучьи лапы из-под этой твердыни всё ещё шевелятся.

— Не пожалеешь, даю слово. Могу намекнуть: как ты думаешь, за счёт чего мне удалось не только сохранить, но и приумножить свои способности после смерти? Да ещё и обрести новые. Всё, больше никаких подсказок.

Тяжело вздохнув, «сдаюсь».

— Что я должна сделать?

Глава 2

— Хорошо, что ты пришла за советом именно ко мне, девочка.

Суровый пожилой воин, ещё недавно отлитый в серебре, но здесь, в подвластном мне сновидении, обретший плоть и кровь, задумчиво прохаживается по склепу. Вот от кого у известных мне Торресов привычка мерить шагами окружающее пространство, случись с ними приступы глубокой озабоченности! От почтеннейшего Базиля Кристобаля Антуана дель Торреса да Гама, основателя рода, бессменного Стража на границе миров! C ним однажды свели нас в загробном Эль Торресе судьба и Морана. Он помог и советом, и делом, а заодно успел ко мне отечески привязаться.[1] Вернувшись в мир живых, я несколько раз навещала его в склепе; но, увы, умением наяву общаться с душами ушедших не обладала. Хоть мне и казалось порой, что серебряный лик Командора (как я про себя успела окрестить дона Кристобаля) взирает на меня не просто благосклонно, но и с ласковой улыбкой.

После расставания с донной Сильвией, задыхаясь от чувства гадливости, я потянулась именно к нему, как утопающий — к спасательному кругу… нет, как к огромному кораблю, спешащему на помощь всем, брошенным в волны отчаянья, сомнений и неверия в свои силы.

— Так кому же ещё? — искренне удивляюсь я, отвечая и ему, и собственным мыслям. — Вы, дон Кристо… Ой, простите, Кристобаль!..

Он великодушно отмахивается.

— Ничего-ничего, называй меня так. Мне нравится. По-домашнему… Это ты от Софи слышала, как она ко мне обращается?

— Угу… — мычу невнятно. Почему-то в его обществе чувствую себя, прямо как при нашем матриархе, сущей девчонкой, и даже порой вести себя начинаю соответствующе, хоть и одёргиваю вовремя. Вот при Сильвии такого не случалось. Возможно, потому, что подобного уважения она к себе не вызывала? Встряхнув головой, как бы выгоняя даже тень воспоминаний об этой неприятной особе, продолжаю:

— Видите ли, дон Кристо, вы в этой ситуации самый беспристрастный. Донна Мирабель с вами не в родстве, а в свойстве, скажем так; кровной связи между вами нет. А вот братьям Торресам она мать, хоть и взбалмошная, но любимая. А для дона Теймура — любимая до сих пор женщина. Я, хоть и не особо долго знаю этих мужчин, но могу представить, на что они способны, разозлившись. И просто-напросто боюсь, что в запале они наворотят такого, о чём потом будут сожалеть. Я так поняла, что к Сильвии они особой любви не питают, но вот если, осадив её, заденут чувства Софьи Марии Иоанны — нехорошо будет всем. Может, я и сгущаю краски. Но война в семействе — это последнее, чего я жажду.

— Похвально.

Старый воин одобрительно кивает. Подходит к собственному, ныне пустому, пьедесталу, склоняется над подножьем. Латная рукавица мешает ему ощутить мягкость цветочных лепестков, и он, с досадой поморщившись, стаскивает её — та с лязганьем падает на мраморный пол — и погружает пальцы в один из букетов, оставленных мною в прошлые визиты.

— Обрати внимание, дитя моё, все цветы до сих пор свежи, даже роса ещё не высохла…

С удовольствием перебирает шелковистые лепестки белых хризантем. Аккуратно срезав ногтем пышное соцветье, пристраивает каким-то чудом на свой латный панцирь. Как орден.

— И этот запах, живой неповторимый запах… и давно забытое удовольствие — ощущать ароматы… Каждый твой приход для меня был праздником. Остальные члены семьи редко меня навещают; я не в обиде, понимаю, у них свои заботы. Впрочем, разговаривают они со мной подолгу. Но никому ещё не удавалось перенести в этот мир нечто живое. У тебя удивительный дар, детка: нести жизнь. Пробуждать её повсюду. Том и Грин, псы, которых ты подняла в прошлый свой приход, до сих пор носятся по саду целыми днями, а Сильвия злобствует, глядя на них… Впрочем, я отвлёкся. Это хорошо, это просто прекрасно, что в первую очередь ты думаешь о покое в семье. Хочешь провернуть всё по-тихому, чтобы никто ничего так и не узнал?

Последние слова заставляют меня приуныть.

— Чтобы совсем ничего и никогда — это вряд ли. Один ваш дон Теймур — лучший интриган всех времён и народов, всё видит, всё знает, да и остальные ему не уступают. Узнают, конечно, но лучше уж, если задним числом, когда всё отшумит и закончится. Я, собственно, ещё и из-за этого к вам пришла. Насколько это реально — мне одной успеть вразумить Мири и удержать её от суицида? Похоже, Сильвии нужен шумный скандал, она решила устроить шоу прямо на празднике дочери, обставив таким образом свой «подарок». И, хоть убейте, не верю я в материнскую заботу со стороны этой ведьмы. Ей нужно что-то иное. И ещё: предположим, в день бабушкиных именин у меня всё получится; а что дальше? Ведь в Эль Торресе по-прежнему будет оставаться шпион Сильвии, её глаза и уши. Если его не вычислить, он ещё натворит бед!

— Правильно мыслишь. Через него-то, как через посредника, Сильвия и давит на Мирабель, внушая ей дурные мысли. Н-да… Пойдём-ка в сад, девочка. Надоели мне эти стены. Пройдёмся, сменим обстановку, и тогда, быть может, озарит меня, старика, очередная гениальная идея.

Он галантно предлагает мне руку, и вместе мы поднимаемся по лестнице, выводящей на верхний уровень склепа. Огромные двустворчатые двери распахнуты. Свежо. Воздух напоён запахами сырой земли, травы, разогретых на солнце яблок… Вот с последним я малость перестаралась, тут больше гранаты и апельсины произрастают, во всяком случае — в мире живых. Поэтому тотчас яблочная нотка ароматов заменяется цитрусовой.

С удовольствием оглядев цветущий сад, Командор от души пожимает мне локоть.

— Превосходно. Браво. Я тронут, девочка.

Проходится по песчаной дорожке. Омочив руку в фонтанчике, какое-то время заворожённо следит за холодными каплями воды, застывшими на кончиках пальцев. Засмеявшись, достаёт из ниоткуда носовой платок и осушает руки.