Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Этой ночью дежурила фрейлина Франсиска де Касерес. Она спала на соломенном тюфяке у изножья кровати Каталины, разметав темные локоны по подушке, но сейчас приподнялась, протирая миндалевидные глаза:

– Ваше высочество? Что случилось? Почему вы плачете?

Каталина не любила Франсиску, ей гораздо больше нравилась Мария, но нужно было с кем-нибудь поговорить.

– Думаю, я немного тоскую по дому. – Она всхлипнула, стараясь успокоиться. – Франсиска, вы скучаете по матери?

– Конечно, ваше высочество. Наверное, это было бы неестественно, если бы мы не тосковали.

– Вы думаете, мы когда-нибудь еще увидимся со своими матерями?

– Вероятно, в ближайшее время нет, ваше высочество. Но принцу Артуру, возможно, когда-нибудь захочется посетить Испанию, или королева Изабелла приедет в Англию.

И первое, и второе весьма маловероятно, мрачно подумала Каталина. На ее памяти мать ни разу не покидала Испанию. И вновь принцессу затопило желание оказаться рядом с Изабеллой. «Если я буду продолжать в том же духе, то сойду с ума», – сказала она себе. Ее бабушка лишилась рассудка. Каталина помнила визит к старой королеве Изабелле в мрачный замок Аревало: пожилая дама сказала, что ее преследуют призраки. Для юной Каталины это было страшным испытанием. Воспоминания о встрече с полоумной старухой навсегда врезались ей в память. А сейчас поползли слухи, что Хуана стала еще более неуравновешенной, устраивала истерики и набрасывалась на фламандских придворных дам, потому что Филипп заглядывался на них. «Боже Милостивый, не дай мне кончить тем же!» – взмолилась про себя Каталина.

Она приучила себя к мыслям о принце Артуре. Всю жизнь инфанта думала о нем как о своем муже, хотя их брак по доверенности был заключен всего два года назад, а в прошлом году обряд провели повторно, в подтверждение нерасторжимости их союза. Теперь король Генрих намеревался устроить торжественный прием и такую великолепную свадебную церемонию, какой Англия еще не видела, хотя родители Каталины настаивали на умеренных тратах – они не хотели, чтобы из-за их дочери принимающее ее королевство несло убытки. Однако король упорствовал, и Каталина догадывалась почему. Этот брак был ему нужен, дабы узаконить свою власть, ведь он был королем только по праву завоевателя и нуждался в отблеске славы могущественной Испании. Трата целого состояния на свадебные торжества была малой платой за признание Фердинандом и Изабеллой его прав на престол.

Каталина понимала: ее отца беспокоило непрочное положение английского короля. Генрих победил Ричарда в битве при Босуорте, тем не менее до Испании доходили сведения, что у прежнего монарха осталось много родственников, готовых оспорить у Генриха корону. Имелись даже претенденты, которые уже пытались лишить короля власти. И все же в прошлом году Фердинанд сказал дочери, что в Англии больше не осталось ни одной капли сомнительной королевской крови и престолу больше ничего не грозит. Инфанте было неприятно вдаваться в раздумья об истинном смысле этих слов, и она старалась отделаться от навязчивых мыслей. Но не так-то просто было отмахнуться от слухов о том, на что пошел король Генрих для достижения своих целей…

Каталина снова задумалась: каков собой Артур? На портрете был изображен юнец с розовыми щеками, узкими глазами с тяжелыми нижними веками и надутыми губами, похожими на бутон розы. Он выглядел таким незрелым, по-девичьи нежным и совсем не походил на царственного героя, какими их описывают люди. «Но портреты часто лгут, – нашептывал невесте внутренний голос. – Как и люди».

Она не станет никого слушать и принимать сомнения близко к сердцу. Ночью чего только не придет в голову, а утром все будет выглядеть по-другому.

Флюгер, к счастью, больше не скрипел. Франсиска тихонько посапывала, и Каталина решила последовать ее примеру. Она перевернулась на спину и смежила веки, стараясь думать только о приятном.

В Догмерсфилде Каталина так иззябла, что ей никак не удавалось унять дрожь. Верхние покои во дворце епископа отапливались камином, пламя с ревом рвалось в трубу. Инфанта записывала английские фразы, сидя за столом перед камином, но пока одна сторона ее тела, ближайшая к огню, согревалась, другая промерзала до костей. Когда Каталина наконец заставила себя встать, чтобы справить нужду за ширмой в дальнем углу, зубы у нее стучали. Тепло очага не могло побороть холода каменных стен. Зима решительно вступала в свои права, и Каталина с удвоенной силой гнала от себя навалившуюся тоску по теплой Испании. Как она вынесет долгие месяцы этой кусачей, промозглой погоды?

В опочивальне с жарко горящим камином было лишь немного теплее. Мария принялась готовить Каталину ко сну и только успела расшнуровать ее платье, как послышался громкий топот множества копыт по булыжной мостовой под окнами. Поднялась суматоха, потом до них донесся сердитый мужской голос.

В опочивальню ворвалась донья Эльвира; ее обычно холодно-суровое лицо пылало, а осанистая фигура излучала ярость.

– Король и принц Артур здесь! – хриплым голосом, тяжело дыша, провозгласила дуэнья.

Каталина затрепетала – вот-вот она увидит их!

– Его величество ведет себя возмутительно! – пыхтела донья Эльвира, не обращая на нее внимания. – Мы сказали ему, что ваше высочество удалились почивать, но он заявил, что хочет вас видеть. Я ответила, что вы не можете видеться ни с кем, так не положено, а он посмотрел на меня таким злобным взглядом, будто я вас похитила и прячу от него.

Достаточно неприятно было услышать, что король разгневан, но еще тревожнее было другое: мнение доньи Эльвиры оказалось не таким уж непререкаемым, как привыкла считать Каталина. Основы мироздания вдруг сдвинулись с места, земля закачалась под ногами инфанты. Но принимать это в расчет не следовало, главное – не нанести обиды королю во время их первого, решающего свидания. Будущее принцессы покоилось в его руках, он был здесь полновластным правителем, и ей нужно было считаться с этим больше, чем кому бы то ни было другому. О чем только думает донья Эльвира?

– Я должна пойти к его величеству, если он этого требует, – сказала инфанта. – Мария, пожалуйста, зашнуруй мое платье снова.

Та начала исполнять повеление, но донья Эльвира остановила ее гневным жестом.

– Ваше высочество останется здесь! – постановила дуэнья, болезненно изумленная таким внезапным и противным обычаю непослушанием. – Этот английский король – грубый, неотесанный мужлан. Ваша мать предупреждала меня, чего стоит ожидать, но он не проявляет уважения к испанским обычаям! Он потребовал от меня ответа, почему я не позволяю ему увидеться с вами, и когда я объяснила, спросил: «Что не так с принцессой? Она дурна собой или уродлива?» Ваше высочество, я бы не стала повторять его слова, но вам следует знать.

Дело шло все хуже. Донья Эльвира должна была понять, что они теперь в Англии и здесь не следует так уж цепляться за испанские представления о приличиях. Заносчивость дуэньи грозила разрушить шаткое равновесие, достигнутое годами осторожных дипломатических переговоров.

– Я сказала ему, – продолжила донья Эльвира, – что в Испании юная дама появляется перед мужчиной только под вуалью. Я объяснила, что вы готовитесь ко сну. И знаете, что он ответил?

Сердце Каталины упало.

– Он заявил, что это Англия и он увидит вас, даже если вы уже легли в постель. Какой стыд! Мы оказались среди дикарей!

Это нужно было прекратить.

– Донья Эльвира, – твердо сказала Каталина, – король – мой свекор, и это его страна. Мы должны слушаться его приказаний и соблюдать английские обычаи. Я умоляю вас, не думайте обо мне плохо, но я должна выполнить его повеление.

Донья Эльвира посмотрела на нее так, будто у нее на глазах ягненок впервые заблеял. Последовала короткая напряженная пауза, потом дуэнья произнесла:

– Я не глупа, ваше высочество. Я не осмелилась и дальше перечить королю, даже ради соблюдения приличий, а потому сказала, что вы примете его. У меня не было выбора, как вы говорите! Мария, зашнуруй платье и принеси мне вуаль.

Восстановив свой авторитет, дуэнья взяла гребень и без особой нежности принялась водить им по волнистым, длиной до бедер, золотисто-рыжим волосам Каталины.

Инфанта терпеливо сносила это, поглядывая на себя в зеркало. Что бы ни говорила дуэнья, если король попросит ее приподнять вуаль, она сделает это. Мать, конечно же, все узнает – донья Эльвира усердно строчила отчеты, – но Каталина верила, что Изабелла поймет ее. Она согласится с тем, что ее дочь должна была исполнить желание короля Генриха. Каталина смотрела на свое отражение, сердце ее стучало, и теперь она дрожала не только от холода. Ей оставалось лишь робко надеяться, что королю Генриху и принцу Артуру понравится ожидающее их зрелище. Милое круглое личико, решительный маленький подбородок, нежные серые глаза, мягко очерченные губы и чистый лоб.