Екатерина Арагонская. Истинная королева - Элисон Уэйр

Войдя в зал, Екатерина едва не столкнулась с лорд-мэром и олдерменами. Все они старательно выгибали шеи, чтобы как можно лучше ее рассмотреть. Это вызвало много смеха. Принцессу впечатлило, что не только королевская семья, но и все приглашенные ели с тарелок из чистого золота, инкрустированных жемчугом и драгоценными камнями. При свечах мириады самоцветов и тяжелых золотых цепей, которыми украсили себя благородные гости, сверкали и искрились.

Как показалось Екатерине, застолье длилось много часов. Под звуки фанфар приносили все новые перемены блюд, и вино лилось нескончаемой рекой. Она сидела за столом на почетном месте справа от короля, рядом с ней разместился остроумный дон Педро де Айала. Предполагалось, что он будет исполнять должность посла ее родителей в Шотландии, но несколько лет назад он приехал в Лондон по дипломатическим делам, да тут и остался.

– Мне здесь нравится, ваше высочество, – говорил он Екатерине. – Климат подходящий для здоровья, а Шотландия слишком холодна для испанца. И разумеется, мое присутствие в Лондоне в тот момент, когда решался вопрос о вашем браке, оказалось весьма полезным для короля Фердинанда и королевы Изабеллы.

У Екатерины создалось впечатление, что дон Педро и не собирался возвращаться к своим обязанностям в Шотландии. Он открыто ей заявил: раз теперь она замужем, он ожидает позволения отправиться домой. Кажется, Айала пользовался популярностью среди английских придворных и был мил королю. Самой Екатерине дон Педро тоже, скорее, понравился, однако она заметила обращенный на него сердитый взгляд доктора де Пуэблы: тот сидел за столом на менее почетном месте, дальше от короля. Не требовалось большой проницательности, чтобы догадаться: Пуэбла, постоянный посол их католических величеств, чувствовал, что дон Педро потеснил его с почетного места.

Король весело болтал, разглагольствуя о стоимости того или иного поданного на стол блюда, а также остроумно изумлялся способности некоторых лордов принаряжаться к празднику, запаздывая при этом с уплатой налогов. Королева в основном говорила о том, какой трогательной была церемония и как вкусна еда. Екатерина вежливо соглашалась, хотя про себя считала английскую еду пресной и даже близко не сравнимой с той разнообразной и богатой кухней, которой она наслаждалась в Испании. Тут было одно жареное мясо да пироги с толстыми корками!

Принц Генрих ни о чем другом не мог говорить, кроме как о турнирах и живых картинах, которые будут устроены в ближайшие дни в честь бракосочетания. Ему не терпелось принять участие в ристаниях, так что королю наконец пришлось решительно наложить запрет: принц был слишком молод. Генрих надулся, но ненадолго: его сестра Маргарита отпустила какую-то шуточку, и он снова развеселился. Екатерине нравилась Маргарита – темно-рыжая, живая, своевольная девочка двенадцати лет, и она надеялась, что ее золовку еще не скоро отправят на север, чтобы выдать замуж за короля шотландцев. Екатерина вполне могла представить себе, как сильно будет тосковать по дочери королева Елизавета, ведь их близость бросалась в глаза.

Артур говорил мало и ел неохотно. Наверное, нервничал перед грядущей брачной ночью так же, как и она. Или нет? Она свои обязанности знала, и он тоже должен бы, но все равно было страшновато. Екатерину смущала мысль, что каждый в этом переполненном зале знал, чем они с Артуром займутся позднее.

– Прекрасный ужин, – произнесла Екатерина на своем неуверенном английском, пытаясь еще раз вовлечь Артура в разговор и узнать, что с ним не так.

При этом она вновь с тревогой заметила пот на челе супруга. От дыма, валившего из главного очага, першило в горле, приходилось откашливаться, так что одному Небу известно, как чувствовал себя ее юный муж.

– Вам не кажется, что тут жарко? – спросила она.

– Именно так, моя госпожа, – согласился Артур. – Я бы многое отдал, чтобы оказаться в постели.

Повисла пауза: он соображал, что сказал. Потом наконец-то улыбнулся. Напряжение спало, и Екатерина нервно засмеялась. Король с королевой потянулись вперед, желая понять, что происходит.

– Думаю, пришло время немного развлечься! – Король Генрих подал знак убирать со столов. – Нас очень порадует, если принцесса и ее дамы представят нам испанские танцы.

– Меня это тоже порадует, сир, – вставил слово Артур.

Скатерть была убрана, столешницы сняли с козел и унесли. На верхней галерее появились музыканты. Екатерина спустилась с помоста и поманила своих фрейлин. Придерживая шлейфы, они под аккомпанемент гобоев и медленный ритмичный стук барабанов исполнили для всех присутствующих паванилью. С достоинством наклоняясь и делая размеренные шаги, Екатерина ощущала, что глаза всех гостей прикованы к ней. Не сомневалась она и в том, что на нее смотрит Артур, чувствовала на себе напряженный взгляд короля и дерзкий – принца Генриха, который едва мог усидеть на месте.

По окончании танца раздались крики «браво!», а потом, чтобы сделать приятное королеве, Екатерина станцевала бранль, которому та накануне обучила ее. Елизавета хлопала в ладоши от удовольствия, а когда Екатерина вернулась на королевский помост, свекровь обняла и расцеловала ее.

– Это было великолепно, моя госпожа, – похвалил ее Артур.

– Артур, теперь твоя очередь, – сказал король.

Тот, казалось, хотел отказаться, но послушно поднялся. Екатерина ожидала, что он пригласит ее, однако принц развернулся, поклонился фрейлине матери и взял ее за руку. У Екатерины покраснели щеки. Какой стыд, что ее так грубо отвергли! Она не рассчитывала на танцы с Артуром, когда они были всего лишь помолвлены – это было бы неприлично, но теперь они женаты, и это день их свадьбы! Она его жена, а не леди как-ее-там. Но кажется, никто не усматривал ничего странного в этом выборе партнерши, и Екатерина решила, что это один из чудны́х английских обычаев.

К тому же ее унижение – а она ощущала это именно как унижение – длилось недолго. Исполнив всего один танец, Артур вернулся и сел рядом с ней.

– Вы собираетесь танцевать еще, мой господин? – с надеждой спросила Екатерина.

– Я чувствую слабость, – к ее разочарованию, ответил он. – Я вообще редко танцую.

– Зато я танцую! – воскликнул принц Генрих.

Потом подскочил к своей сестре, вытащил ее на площадку для танцев и закружил ее в живом домпе. Все хлопали в такт. Когда танец закончился, принц крикнул: «Еще!», сбросил накидку и продолжил под аплодисменты родителей и любящей его до безумия бабушки скакать по кругу с Маргаритой, исполняя сальтареллу и изо всех сил стараясь произвести впечатление.

Екатерине все это казалось странным: никому, кажется, даже не приходило в голову, что Артуру следовало бы потанцевать со своей молодой женой, хотя бы в день свадьбы.

Еще до отъезда из Испании она знала, что в Англии существует так называемая постельная церемония – обычай, когда гости укладывают спать жениха и невесту и их брачное ложе благословляет священник, после чего молодых оставляют наедине. Однако она надеялась, что донья Эльвира, верная своему обычаю осуждать непристойности, воспротивится этому. Однако дуэнья хранила молчание. Когда же сама Екатерина заявила, что не хотела бы оказаться выставленной напоказ в таком деликатном деле, донья Эльвира ее удивила.

– Королева, ваша матушка, одобрила это, и вы не должны ставить под сомнение ее мудрость. Она хотела проведения этой публичной церемонии, чтобы весь мир увидел вас вместе на брачном ложе как мужа и жену, дабы не осталось больше никаких сомнений.

Спорить не было смысла: раз уж мать так хотела, дуэнья не выступит против ее воли. Однако принцесса хмурилась при одной мысли о предстоящем, и когда король приказал подать гиппокрас[3] и вафли, тем самым подав знак к окончанию празднества, почувствовала: момент близок. Обычно воздержанная в питье, Екатерина выпила большой кубок сладкого вина со специями, надеясь с его помощью успокоить нервы. Хихикающая Мария шепотом поделилась с ней рассказом своей замужней сестры: та утверждала, что в первый раз может быть больно…

Король поднялся и приказал мертвенно-бледному, уставшему до изнеможения Артуру следовать за ним. Под взрывы смеха они удалились, сопровождаемые множеством лордов и прочих джентльменов. Королева знаком предложила Екатерине идти с ней. Донья Эльвира и фрейлины толпились позади.

Наверху, в просторных покоях новобрачных, стояла огромная кровать с пухлыми подушками, застеленная тонким бельем, накрытая стеганым покрывалом с горностаевой каймой и посыпанная сухими лепестками цветов и душистыми травами. В изголовье красовался королевский герб, заново окрашенный и позолоченный.

Екатерина стояла, вся дрожа, пока королева собственноручно помогала донье Эльвире снимать с новобрачной платье.

– Тут нечего бояться, – с ободряющей улыбкой сказала свекровь.