Розовый узор на черном крыле… - Ярослава Лазарева

На площадке второго этажа обнималась парочка. Бритоголовый накачанный парень в черной кожаной куртке навалился на высокую худую девушку с распущенными, добела высветленными волосами. Он целовал ее, шаря руками под ее расстегнутой короткой малиновой курточкой.

– Это Череп с Натали, – еле слышно шепнул Кирилл и пошел медленнее, вцепившись в руку Марики. – Может, он нас не заметит.

Но когда они спустились по лестнице и уже завернули с площадки вниз, Череп оторвался от девушки и громко, с издевкой произнес:

– А вот и наши эмо – уйемо!

– Здравствуйте, – вежливо сказал Кирилл.

А Марика молча улыбнулась и кивнула.

– Мы не плачем? Сопли на нос не мотаем? – ухмыльнулся Череп. – И что же это случилось? То-то, думаю, погода жесть какая для марта! Жара наступила! А это эмо не рыдают! Надо срочно исправить! Убейтесь, эмо-придурки! – дурашливо крикнул он.

И схватил Кирилла за конец длинного шарфа в узкую черно-белую полоску, резко развернув к себе.

– Да не лезь ты к ним, Череп! – встряла Натали, доставая из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку. – Пусть себе идут! Это же Марика!

– Цыц, малявка! Сам вижу! – прикрикнул он на нее. – Ты еще тут будешь указывать, что мне делать, а чего нет. Я и сам как-нибудь разберусь. Я все-таки мужчина, не то, что некоторые, не понять даже какой ориентации!

И он резко дернул Кирилла за конец шарфа. Тот смотрел исподлобья. Челка упала на глаза, и они ярко синели между растрепавшихся прядей, губы побелели так, что сливались с лицом, только выделялись колечки пирсинга в их уголках.

– Я тебе не малявка! – неожиданно обиделась в этот момент Натали и щелкнула зажигалкой. – Придешь к нам в парикмахерскую, ко мне даже не приближайся! Пусть тебе кто-нибудь другой черепушку бреет. Понял?! – с вызовом спросила она.

Потом прикурила и приподняла подбородок. Ее серые, густо накрашенные глаза насмешливо смотрели на оторопевшего дружка. Тот отпустил шарф Кирилла и в первую минуту, кажется, онемел от возмущения.

– Чего? Чего? – переспросил он, придвигаясь к ней.

– Чего слышал, урод! – расхохоталась Натали и выпустила струйку дыма ему в нос.

Кирилл и Марика не стали дожидаться, чем закончатся разборки, и быстро начали спускаться. Они услышали какую-то возню, потом приглушенный вскрик, звук пощечины, смех, переглянулись и вылетели из подъезда.

Сияющий солнечный мартовский день встретил их холодным прозрачным воздухом, сверкающими каплями растаявшего снега, летящими с крыш, из-под колес машин, из-под ног резвящихся детей, звонкими переговорами птиц и периодически взывающими одуревшими, как всегда в марте, котами. Марика глянула на улыбающегося Кирилла и заботливо застегнула его распахнутую куртку, под которой была надета только тонкая светло-фиолетовая футболка с изображением розового бутона на груди. Он молча улыбался, стоя неподвижно, пока она застегивала молнию.

– Простудишься, – пробормотала она, обматывая шарф вокруг воротника.

– И ты можешь простудиться, – сказал Кирилл и начал защелкивать крупные металлические кнопки ее черной куртки с капюшоном.

Но джинсы были низкими, а куртка – короткой. И голый живот Марики оставался открытым. Золотая розочка в пупке ярко горела на солнце. Кирилл запустил руки под ее куртку и потянул края кофточки вниз.

– Прекрати! – тихо засмеялась Марика, отводя его руки. – Мне не холодно!

Она случайно задела полоску пластыря, которым залепила порез, когда Кирилл снял бинт, и нахмурилась, приподняв край рукава и приглядываясь. Но кровь больше не выступала. Марика тихо вздохнула, сняла несколько разноцветных веревочных браслетов со своей руки и надела на его запястье, прикрыв ими пластырь. Потом тихо просила:

– Куда пойдем?

Кирилл пожал плечами.

Их город был небольшим. Когда-то, в начале позапрошлого века, это был рабочий поселок, выросший возле деревообрабатывающей фабрики. Затем появилась мастерская по ремонту станков этой фабрики, а потом и завод, который начал выпускать необходимое оборудование. Вначале рабочие жили во временных длинных дощатых бараках. Но городишко разрастался, начали появляться деревянные дома деревенского типа, затем двухэтажные, где первый этаж всегда клали из кирпича, а второй был бревенчатым. И уже в советское время для рабочей элиты построили целый район трех– и пятиэтажных типовых домов из серого кирпича. В одной из таких пятиэтажек жил Кирилл. Его семья, состояла из пяти человек: вечно пьяного отца, работающего в ЖЭКе слесарем, тихой, давно махнувшей на все рукой матери, семидесятилетней бабушки, которая лето проводила в деревне, а зиму у них, и его старшего брата Глеба. Тот пять лет назад после окончания школы уехал в Москву, но в институт не поступил. Однако домой возвращаться не захотел и остался в столице. Звонил родным он редко, приезжал раз в год на пару недель. По его рассказам Кирилл знал, что брат снимает комнату, работает в какой-то строительной фирме, занимающейся ремонтом квартир, и всем доволен. Глеб рассчитывал жениться на москвичке с жильем, но в его бригаде девушки были приезжие, в основном из Молдавии и Украины. А хозяйки квартир, где они производили ремонт, даже не смотрели в его сторону. Тогда он решил заняться «глупенькими столичными блондинками», но они почему-то, хоть и были явно тупыми на его взгляд, серьезные отношения предпочитали строить исключительно с москвичами, а кандидатуры приезжих рассматривали только в соответствии с наполнением их кошельков. Глеб в один прекрасный день с изумлением понял, что его красивые, такие же ярко-синие как у Кирилла, глаза, густые русые волосы, отличная спортивная фигура, «золотые» руки, высокий интеллект и широкая душа не имеют в глазах «столичных штучек» никакой цены. Но он не унывал, считая, что ему обязательно повезет. И возвращаться в родной город не собирался.

Кирилл в этом году заканчивал одиннадцатый класс. Учился он всегда очень хорошо, но по поводу дальнейшей судьбы все еще ничего не мог решить. В их городе было несколько ПТУ, колледжей, причем, когда это название вошло в моду, слово «техникум» на вывесках просто заменили звучным иностранным словом «колледж». Например, техникум типографского дела получил название Полиграфический колледж, а местное культпросвет училище стало именоваться Колледж искусств, хотя суть заведений осталась без изменений. Были в их городе и два института, которые с недавнего времени стали называться Сельскохозяйственной академией и Открытым университетом. Факультеты в этих заведениях были стандартными – профильные и экономические. А с недавнего времени появились и модные – менеджмент и психология, на которые сразу оказался повышенный спрос среди выпускников школ. Но в основном, молодежь шла работать на заводы. В городе их было больше десятка. И подростки из рабочих семей особо не задумывались и шли по стопам родителей. И все еще, несмотря на то что, что советские идеалы практически разрушились, рабочие династии оставались в почете.