Дневник путешествия в Европу и Левант - Герман Мелвилл

Спустился к бухте Золотой Рог. Пересек понтонный мост. Постоял посередине. На небе ни облачка. Глубокая синева и ясность. Несмотря на декабрь, какая-то восхитительная эластичная атмосфера. Что-то вроде английского июня, охлажденного и приправленного, как шербет, американским октябрем. Чистота и красота лета, лишенного духоты. Вернулся домой через обширные пригороды Галаты. Огромная многонациональная толпа. Менялы. В обращении монеты всех наций. Вывески на четырех-пяти языках (по-турецки, французски, гречески, армянски). Лотерея. То же самое творится у лодок. Чувствуешь себя в центре Вселенной. Великое проклятие этого Вавилона — невозможность перекинуться словом с ближним. Приходится следить за карманами. Мой гид засунул руки в свои. Ужасный, трагический вид улиц. Трухлявые, мрачные дома. Они выглядят настолько угрюмо и угрожающе, что кажется, будто внутри их с каждого стропила свешивается самоубийца. Полнейшее отсутствие открытого пространства — никаких скверов или парков. Задыхаешься от недостатка пространства. Негде разойтись. Турецкие кофейни. Закоптелые дыры, былое процветание, съеденное молью. По обоим сторонам широкие сиденья или диваны, на которых восседают старые, заплесневелые турки, раскуривающие с видом фокусников.

В некоторых киосках (павильонах) хранятся короны покойных султанов. Смотришь сквозь позолоченные решетки и кружевные занавески на сверкающие вещи. Около мечети султана Сулеймана захоронения его семьи — по площади не уступают небольшой деревеньке. Его жены, дети, слуги. Все позолочено и покрыто резьбой. Гробницы женщин высечены без изголовий (у женщин нет душ). Могилы султана Сулеймана и трех его братьев. Павильоны. Позолочены, как каминный орнамент.

Воскресенье 14 декабря.

В Константинополе три «воскресенья» в неделю: в пятницу у турок, в субботу у евреев, в воскресенье у католиков, греков и армян.

В 8 часов утра перешел через второй мост в Стамбул. Хотелось объехать на лошади вокруг крепостной стены. Проехал между стеной и Золотым Рогом сквозь греческие и еврейские кварталы и очутился напротив земляного вала у «Сладких вод» — долины, которая простирается от берега вглубь и заканчивается красивыми рощами. Проехался вдоль земляного вала. С этой стороны Константинополь был взят турками, и последний из Константинов пал при защите стены. Четыре мили массивности, насыщенной прямоугольными башнями. Примерно через каждые 150 ярдов лондонский Тауэр. Во многих местах укрепления пострадали от землетрясений. Особенно башни. Большие расселины и разломы. В одной башне виднеется узкий просвет входа; расколотые части угрожают падением, словно перевернутые вверх дном пирамиды. Их оплетает вечной зеленью дикий виноград. Четыре стены идут параллельно одна другой — усиленная оборона. Прочность каменной кладки проявляется хотя бы в том, что вершины башен, сброшенные вниз, сползли на землю, не потеряв целостности — не рассыпались на кусочки, а скололись на манер скал, попавших в оползень. В широких проходах выращивают овощи. Огороды. Плодородная почва, изобилие. Здесь падали солдаты Константина. Повергнутые в прах, они взошли в виде картофеля. К стенам примыкают кладбищенские леса. Кипарисы растут так же густо, как ели в шотландской колонии. Очень старые деревья. Вид первозданный, сверхъестественный. Стены стоят неумолимой преградой между жилищами живых и прибежищем мертвых. С внешней стороны стены — греческая церковь. Весьма красивая, выглядит совершенно новой на фоне старины. В память о чудесной рыбе note 14. Украшена знаменами девы и т. д. Прекрасная пещерная часовня. Фонтан со святой водой. Сюда приходят греки, совершают омовение, ставят свечи. Повсюду под деревьями люди. Курят кальян, пьют, едят, катаются на лошадях. Толпа полная веселья. Греческое воскресенье. Подъехал к Мраморному морю, там, где кончается стена. Начиная отсюда, волны разбиваются обоснование стены на протяжении 6 миль вплоть до Сераля. Проник в семибашенный замок. Башни высотой в 200 футов. Две из них обрушены. Необычная толщина. Стены сверху засыпаны землей, поросли травой. Прошелся по террасе. Замкнутое пространство о семи сторонах с башнями по углам. Превосходный вид на город и море. Казематы. Надписи на стенах. Солдаты. Мечеть. Удивительно длительная поездка обратно между стен. Пустынные улицы. Проехал под аркой акведука Валента. В этих высоких арках, поросших плющом и обмытых дождями, кажется, жив еще дух Рима, полный презрения к жалким лачугам Стамбула. Возвышаются отдельные здания и деревья. Снова пересек второй мост в Пера. Опоздал на танцы дервишей note 15. Видел их монастырь. Вспомнил наших трясунов. Поехал на кладбище Пера. В летние вечера они служат местом гуляний. Берег Босфора. Напоминает Бруклинские высоты. Из одной точки открывается особенно великолепный вид на Мраморное море, Принцевы острова и Скутари. Вдоль улиц извивается длинная похоронная процессия армян. Гроб усыпан цветами и покоится на носилках. При свете дня в ногах и в изголовье горят восковые свечи. Попеременно поют мальчики и мужчины. Поразительный эффект. Толпа, петляющая по узким переулкам. Наблюдал обряд погребения. Армяне. Жестикуляция и завывание священников. Делают какие-то знаки. Поблизости увидел женщину, склоненную над свежей могилой, над которой еще не взошла трава. Ничем не прикрытая нищета. Женщина звала умершего, положив голову на могилу как можно ближе к изголовью, словно разговаривая с покойником через подвальный лаз. «Почему ты не говоришь со мной? Боже! Это же я! Сказки только слово!» — умоляла она. Все немо. Утешение здесь бессильно. Эта женщина и ее крики ужасно преследуют меня.

Уличные зарисовки. Красота человеческих лиц. Безобразные женские лица редки. Примечательно, насколько эти расы превосходят нас в этом отношении. Из каждого второго окна выглядывают лица (греческие, еврейские, армянские), которые в Англии и Америке стали бы центром внимания любого бала. Жалкие домишки и грязные улочки. Приметы нищеты при отсутствии самих нищих. Из хибар выглядывают прекрасные девушки, словно лилии и розы, растущие в разбитых горшках. Выглядят робкими и застенчивыми. Многие дома окружены стенами. На нижних этажах отсутствуют окна. Ворота огромные, словно крепостные. Следы варварства. Грабители. Решетки на окнах турецких домов. Крохотные оконца. Путаница улиц. Нет главной. Никакого указателя. Совершенно заблудился. Носильщики переносят огромные тяжести. Верблюды, ослы, мулы, лошади. Мосты Константинополя намного живописнее лондонских. Контраст между лондонским мостом и этими. Каяки, словно стрелы, проносятся под деревянными арками. Они разбегаются словно куча муравьев из своего разворошенного дома. По обеим сторонам ряды турецких суденышек совершенно одинакового устройства и размеров. Они выстроились рядами, подобно войскам, взявшим на караул. Мачты черных английских пароходов. Мальчишки-гиды на мосту. Греки. Красивые лица. Оживление, болтовня. Кажется, можно без устали разговаривать с людьми, перегнувшись через балюстраду. Большие мечети, видимые с моста, выстроены намеренно на вершинах куполообразных городских холмов. Чудесный эффект. Они кажутся просторными шатрами.

Понедельник 15 декабря.

Совершенно обессилел виденным за прошлый вечер. Утром чувствовал себя как будто после колесования. Вышел в 11 часов, не взяв гида. Поднялся на Генуэзскую башню. Громадное сооружение. 60 футов диаметром, 200-высотой. Стены толщиной 12 футов. Лестница устроена прямо в стене, а не по оси башни. Необычный план расположения лестниц. Бакшиш. Башня оканчивается каким-то трубообразным сооружением наподобие минарета. Высоченное гнездилище голубей. С галереи наружу открывается восхитительный вид на окрестности. Знаю три великолепных вида на Константинополь. Было бы полезно познакомиться с планом Пера. После скрупулезного изучения удалось проследить дорогу к двум главным мостам. Спустился вниз, пересек первый мост. До базара нанял мальчика-гида. На протяжении всего пути от Генуэзской башни до моста катится непрерывный людской поток. Огромные толпы со стороны Константинополя. По ступенькам поднялся на широкую площадь, примыкающую к мечети. Здесь продают одежду. Весьма деловая обстановка. Вдоль всего пути к базару толпы, толпы, толпы. Начиная с Фес-Капа, дорога, кажется, вымощена изразцами. Базар образован бесчисленным количеством узких проходов, перекрытых арками. Он похож на ряды балаганов. Перед каждым что-то вроде софы-прилавка (на них присаживаются покупатели-женщины). В каждом балагане — мужчина. Персидский базар. Сплошное великолепие. Ростовщики, менялы-люди с бушелью, а то и двумя, монет всех стран, священнодействующие словно продавцы орехов. Торговцы коврами. Ангорская шерсть. Фунт и десять шиллингов за самый маленький. Отпустив гида, два или три часа подвергался преследованию со стороны какого-то ужасного грека и его сообщников. Они ходили за мной по пятам по всем закоулкам базара. Я не мог ни пугнуть их, ни убежать. Начал ощущать беспокойство; вспомнил, что наибольший интерес в шиллеровском «Духовидце» note 16 вызывает эпизод, когда в Венеции героя преследует армянин. Таинственное, настойчивое и молчаливое сопровождение. Наконец, удалось от них отделаться. Подошел к Ага Джэниссари (башня Сераскира). Что-то вроде пожарной каланчи. Огромная колонна в мавританском духе. Колоссальные сарацины. Наблюдал за учениями турецких солдат. Неудачная попытка дисциплинировать жителей преисподней. Снова залюбовался «Обгоревшей башней». Основание вязнет в перегное. Она покосилась, раскололась, треснула и надломилась. Подкопченного пурпурного цвета. Местами, словно венками, оплетена лавром. (Водопроводная труба Кротонова озера, поставленная торчком.) Уличные сцены. Позолоченные кареты в стиле Хоггарта. Изящные желтые туфельки женщин топчут грязь. Путаница местечка. Нет дороги вдоль берега. Лабиринт обходных путей по задворкам. На базаре у мечети продают странные книги. Англичанин за обедом. Пригласил меня в Байякдерр, чтобы продемонстрировать, как вымогают деньги. Сказал, что ничто на свете не заставит его прогуляться ночью по Галате. Убийства каждую ночь. Его коттедж на берегу Босфора был атакован грабителями. Босфор.