Дневник путешествия в Европу и Левант - Герман Мелвилл

7 января.

Весь день пробродил по холмам в сопровождении драгомана.

9 января.

До сих пор считал себя единственным иностранцем в Иерусалиме. Однако днем из Яффы приехал мистер Фредерик Каннингэм — житель Бостона, располагающий к себе молодой человек, который, казалось, был рад встретить сотоварища и соотечественника.

10 января (11).

В записи вкралась какая-то ошибка, в которой никак не могу разобраться. Оставшиеся до 18 января дни провел, путешествуя по городу, в окрестностях Иордана и Мертвого моря.

19 января.

Уехал из Иерусалима вместе с мистером Каннингэмом и его драгоманом. Друз note 22 Абдалла. В Рамле остановился в греческом монастыре. Бессонница. Старый монах, похожий на крысу. Лечится от цинги. Письмо от греческого патриарха. Здесь остановилась какая-то графиня. Прежде чем направиться в монастырь, посетил разрушенную мечеть и башню Рамлы. Любопытное зрелище.

20 января.

Проехался верхом от Рамлы до Лидды. Разбойничье нападение банды арабов на деревушку, расположенную по соседству, взбудоражило всю округу. Люди передвигаются группами. Мы ехали в Лидду, пристроившись к свите сына губернатора. Эскорт насчитывал около 30 вооруженных всадников. Отличные наездники. Стрельба из огнестрельного оружия. Караколи и вольтижировка. Верховые, сопровождающие экипаж. Всадники несутся во весь опор, презирая опасность. Подъезжают к кромке колючих зарослей, кого-то окликают, стреляют из пистолетов. При въезде в Лидду сын губернатора разрядил револьвер в пуделя. Поехали осматривать развалины местной церкви. Скорее всего она относится ко времени крестоносцев. Восхитительная поездка к Яффе через долину Шарон. Бессчетное количество алых маков. (Розы Шарона?) В Яффе наткнулись на экспедицию, занимающуюся раскопками в Петре. Днем принял ванну в «Медитераниане». Осмотрел остатки старых крепостных стен на берегу моря.

22 января.

Мистер Каннингэм и члены археологической экспедиции сегодня днем отбыли в Александрию на французском пароходе. После их отъезда вернулся в так называемый отель и поднялся на самую макушку здания. Единственно возможная прогулка в этом городе. Яффа расположена на холме, круто поднимающемся от берега моря и плавно снижающемся к долине Шарон. Город обнесен стеной и имеет гарнизон. Дома старые, темные, с множеством каменных арок и сводов. Дом, в котором я живу, стоит на самой вершине и вообще самый высокий в городе, если считать от земли. Сверху можно любоваться Средиземным морем, долиной, горами Эфраима. Прелестный ландшафт. Ближайшее местечко к северу отсюда — Бейрут. К югу — Газа. Тот самый город филистимлян, ворота которого унес на плечах Самсон. Я — единственный путешественник, остановившийся в Йоппе. Чувствую себя по-особому одиноко, словно Иона. Поднялся ветер, усилилось волнение моря. Валы разбиваются о риф, расположенный почти вплотную к городской стене. Вдоль всего побережья, к северу и к югу, насколько охватывает взгляд, прибой тянется длинной полосой, напоминающей перебродившие дрожжи.

23 января.

Не спал целую ночь из-за блох. Поднялся рано и сразу же поднялся на крышу. Ветер и море еще не успокоились. В такую погоду ни одна лодка не решается отойти от берега. Сегодня сделал записи в дневнике обо всем виденном в Иерусалиме. Днем посетил мистера и миссис Зондерс из американской миссии, расположенной за городской стеной. Выслушал историю их мытарств. Скорее можно превратить кирпичи в свадебные пироги, чем обратить людей Востока в христианство. Обращение Востока в христианство противоречит воле господа. Миссис 3.? интересная женщина, не лишенная привлекательности и обладающая характером героического склада. По крайней мере желает казаться таковой. На ее столе лежал томик, озаглавленный «Книга о женщинах-героинях». Она излила мне свою душу. В течение двух часов говорила только она. Мне не оставалось делать ничего другого, как внимательно слушать. Вошел мистер 3. Человек хилый от природы, ослабленный болезнью, но весьма достойный. Баптист семи дней — помоги ему господи! Во время прогулки по апельсиновой роще к нам присоединилась мисс Вильямс — пожилая англичанка, кажется, учительница богословия.

24 января.

Не спал всю ночь. Единственная возможность нарезать табак. Поглядываю поочередно в шесть окон комнаты, прислушиваюсь к шуму прибоя и ветра. Все же стоит побыть здесь, в Иоппе, чтобы познать ощущения Ионы, которые, если верить Байрону, равнозначны переживаниям убийцы. Иоппа, возможно, существовала в допотопные времена. Она служила портом еще до наступления Великого потопа. Здесь нет памятников древности, достойных упоминания. Город слишком древний. Все же я побывал в том месте, где стоял дом, в котором якобы проживал Симон-кожевник. Он находился у самого моря и был огражден стеной. На его месте воздвигнуты мечеть и храм. В этой заброшенной, старой Йоппе я испытал ощущение такой безысходности, вызванное сильным волнением на море, что, только призвав на помощь все свое самообладание и разум, смог сохранить спокойствие и душевное равновесие. Над моей головой, под самым потолком проходит главное стропило здания. Оно, очевидно, взято из каких-нибудь развалин. Это доказывают отверстия, проточенные насекомыми. В правой перемычке двери вмурована склянка, в которой содержится какая-то бумажка с изречением из Талмуда. Выглядит очаровательно. Владелец места — еврей. Все, вместе взятое, вызывает истинные, неподдельные ощущения самого Ионы.

25 января (пятница).

Слава богу, прошлой ночью удалось немного вздремнуть. Ветер и море поутихли. Чудесный день, однако под ногами сырость. Под вечер разразился ливень, напоминающий наши июньские дожди. Гулял по крыше дома. Читал роман Дюма «Бриллиантовое ожерелье». Великолепно. Рассуждения Калиостро во вступительной главе. Вышел на улицу, чтобы полюбоваться скалами, возвышающимися перед городом. После обеда вместе с мистером Зондерсом зашел к мистеру Диксону.

Суббота 26 января.

Браво! Не успел я присесть, чтобы сделать кое-какие записи, как услышал новость о появлении австрийского парохода. Подошел кокну, чтобы получше рассмотреть его. Итак, наконец-то заканчивается мое шестидневное пребывание в Йоппе. Утро очень ясное, и с крыши дома, кажется, виден Ливан. Возможно, это гора Хермон, так как вершина покрыта снегом.

11 часов утра. Только что вернулся с прогулки. Пароход приближается. Мое внимание вновь привлекла необычная школа, устроенная в курятнике, в сумрачной нише около ворот. Учитель — старый турок, как всегда раскуривающий с важным видом.

Нанял лодку и добрался до группы скал. Издалека они напоминали развалины. Однако на месте выяснилось, что это не развалины древнего причала или остатки архитектурного сооружения, а остатки скалистой гряды, разрушенной волнами. С близкого расстояния они напоминают обыкновенные кучи грязи. Однако на самом деле они обладают необычайной прочностью. Некоторые похожи на скалы вулканического происхождения. На берегу я видел, как вываливают в воду мусор из мешков, что в значительной степени дополняет картину.

Меня очень позабавили автографы и высказывания постояльцев отеля. «Я просуществовал в этом отеле и т. п. и т. п.». В этих записях было нечто комическое. Религиозного, покаянного, смиренного либо смутного содержания, они, возможно, были лестны для хозяина, но явно умаляли достоинства самого жилища.

Яркое небо и солнце. Кажется, будто рассматриваешь каждую вещь сквозь безвоздушное пространство. Море — гигантский мазок берлинской лазури.

От Иерусалима до Мертвого моря

Выйдя из ворот святого Стефана и перевалив Елеонскую гору, направился в сторону Вифании. Остановился на вершине холма. Жалкая арабская деревушка. Отличный вид. Гробница Лазаря — обыкновенная пещера, похожая на подвал. По лысым холмам спустился в долину. Ручей Кедрон. Ужасная глубина. Черный и траурный. Долина Иесофат. По мере приближения к Мертвому морю она принимает вид все более и более демонический. Равнина Иерихона. Довольно зеленая (только часть ее). Сад, где единственным видом дерева является содомская яблоня. Равнина Иерихон напоминает равнину Шарон и расположена с противоположной стороны горы. Гора Искушения. Черная, сухая масса. В этих краях, кроме Мертвого моря, не на что посмотреть. Устье Кедрона. Там, где Кедрон врывается в долину Иерихона, он кажется вратами ада. Башня с домишками на вершине, раскуривающие шейхи. Толстые стены. Деревушка Иерихон. Руины на склоне холма. Палатка. Чудесный обед. Приятно проведенное время. Отдых у входа в шатер и созерцание горы Моаб. Шатер — заколдованный круг, сдерживающий проклятие.

Марсаба (лавра святого Саввы). Ночью шел дождь. Гром над горами Моаба. Вой шакалов и волков. Разбили лагерь. Дождь. Сырость. Выехали на заплесневелую долину. Никакой растительности, кроме колючего кустарника, похожего на проволоку. Грязь. Созданию в обличье человека негде укрыться. Конвой чем-то обеспокоен. Куда-то поскакали, что-то выясняют. Приветствия. Это понятно каждому. Чувство достоинства, присущее местному населению. Это стоит приветствия. Арабы на вершине холма над Иорданом. Тревога. Галопирование эскорта впереди. Бурлящий и желтый поток после дождя. Берега, скрытые листвой. За ними открываются скучные холмы. Арабы переправляются через реку. Пика. Древние крестоносцы. Пистолеты. Угрожающие крики. Табак. Грабители. Они нападают на Иерихон ежегодно. Скачка к Мертвому морю по заплесневелой равнине. Горы с обеих сторон. Похоже на озеро Комо. За исключением зелени. Берег покрыт галькой и пеной, похожей на слюну бешеной собаки. Горький привкус воды. Целый день испытывал горечь во рту. Горечь жизни. Раздумывал обо всех горестях. Горько быть бедным и горько испытывать оскорбления. «О, как горьки эти воды смерти», — думалось мне. В воде мечутся обломанные сучья. Следы пикника. Поживиться нечем, кроме битума и пепла, а на десерт содомские яблоки, омытые водами Мертвого моря. Необходимо запастись собственной провизией как для тела, так и для души. Ибо кругом пустота. Напился из ручья. Солоноватый. Снова подъем в гору. Бесплодие.