Абара - Гера Домовникова

за край антресоли, Яна чихнула и сбросила на пол тетрадь — основное препятствие на пути к мотку. Та в ответ выпустила очередное облако пыли, прошуршав и раскрывшись записями наружу. Яна покосилась на поверженного врага и обмерла. Тетрадь явно не предназначалась ни для рецептов закруток, ни для посторонних глаз.

***

Час спустя, Яна караулила Илью после утренней службы, держа в руках ту самую тетрадь и одну из икон, взятую из теткиного “красного уголка”.

— Зачем ты… — Слова застряли у Ильи в горле противным липким комом.

— Мне телефон нужен. Маме позвонить.

Илья развернулся и сделал шаг в противоположную сторону:

— У теть Зои попроси.

Яна выскочила перед ним, преграждая путь:

— Не могу. Мне срочно.

— У другого кого-нибудь.

Вместо ответа Яна сунула ему в лицо икону. Илья вздрогнул и прошептал:

— Что за?..

Над головой святого был содран верхний слой краски. Под ним был второй, на котором черные, лихо закрученные в спираль рога торчали на фоне алого пламени. Яна подцепила ногтем еще один кусок. Теперь на месте благостно-отрешенного лика святого появилась черная, косматая голова со звериным оскалом и красными глазами.

Илья поморщился:

— Вот что, разбирайтесь сами в этом во всем. Я здесь ни при делах.

— А еще мне мальчик снится.

— Какой еще?

— С зашитыми глазами и ртом.

— Твою ж мать!

Илья побледнел и присел на корточки. Яна села рядом и дотронулась до его щеки:

— Ты что-то знаешь?

— Это… Как будто я в детстве что-то видел… Страшное. Мне все время сон этот… Особенно в дождь. Я там лежу на кровати, пошевелиться не могу. А рядом — другой пацан. Полумертвый. Потом я будто… Взлетаю, поднимаюсь под потолок. И падаю тут же. И уже себя со стороны вижу. А кто-то берет красную нить, вдевает в ушко толстой цыганской иглы и…

— Что?

— Зашивает мне… То есть ему сначала рот. Медленно так. Кожа тянется. Кровь струйкой течет. Он… то есть я… дергаться начинает. А там не обращают внимание. Берут вторую нитку, вдевают в иголку и по глазу уже стежки делают. По живому.

— Кто это делает?

Илья заморгал и протер глаза рукой. Яна схватила его за рукав:

— Кто это делает? Теть Зоя?

Он тихо кивнул.

Яна раскрыла тетрадь и зачитала: “Замол Абаре на воскрешение души неправедной. Во всем да всегда потакай мне, Абара, свечу Тебе возжигаю да к Тебе молю. Верую в Тебя да духу святому не кланюсь, да плевком Иисуса потчую. Молитвою сей к Тебе призываю да в Тебя верую. Дай душе неправедной новый дом, чтоб род бесовской продолжился, да забери взамен агнца невинного, праведного, да скоро тот миг, когда власть Бесовска взыграет, близится. Красной нитью уста и очи ему смыкаю и Тебе отдаю. Нима!”

Илья встал на ноги:

— Что за Абара еще?

Яна тоже поднялась:

— Погугли. У тебя же телефон.

Илья ввел странное имя, похожее на звериный рык, в поисковую строку и зачитал: “Абара — церковный бес. Ему поклоняются веретники — колдуны и колдуньи, прошедшие обряд отречения от христианства и присягнувшие на верность темным силам. Для веретника не проблема «споганить церковь», то есть испортить ее, сделать так, чтобы молитвы шли не Богу, а его покровителю. Особенно хорошо для этой цели подходят храмы, разрушенные большевиками в советские годы и восстановленные в девяностые-двухтысячные. Кроме обрядов в веретничестве есть и обычай рисовать специальные адописные иконы. Делаются они так. Сначала изображается Черт, Сатана, бесы, демоны, а потом на первое изображение наносится традиционная для христианства картинка — Бог и святые”.

— Короче, надо маме срочно звонить. Ладно хоть у меня память на цифры хорошая.

Илья молча протянул Яне телефон. Она набрала номер. После двадцати секунд длинных гудков хотела уже нажать “отбой”, но тут в трубке раздалось усталое “Алло”.

— Мам, я к тебе сегодня еду.

— Что это?

— Я как приеду, все объясню. Мне страшно.

— Что ты опять выдумала?

— Мне помощь нужна.

— Врешь, как всегда.

— Да нет же! Сможешь денег на проезд дать?

— Ищь чего! А давай-ка я сначала с Зоей поговорю. Где она вообще? Ты с чьего номера звонишь?

— Не важно… Не надо с ней говорить!

— Так чей это номер? Говори быстрее, мне некогда.

— Уже неважно, — пробормотала Яна, перед тем, как положить трубку.

***

Теть Зоя улыбалась, расположившись с пакетами на заднем сидении пригородного автобуса. Сегодня удалось достать все. Буквально за один день, слава Абаре. Иглы, снотворное, вино и мясо Ему на откуп. Скоро ее дух обретет новое тело. Молодое, сильное, упругое. С длинными, стройными ногами, густыми каштановыми волосами, целыми зубами и загорелой кожей. А душонка Янки-сикилявки будет заперта в ее, пока что теперешнем теле, с зашитыми глазами и ртом. И закопана в саду. Также, как двенадцать лет назад она скормила Ему душу приютского мальчишки, которого удалось заманить к себе. Да, вот так просто, взяла и подарила сыну новое тело. Чистое, здоровое. А грязное и больное по сей день кормит яблоньку. Ее яблоньку. Все здесь теперь ее. И Его. Деревня, земля, церковь, люди. Или уже нет? Когда автобус проехал мимо таблички с названием поселка, в груди заскребло когтями недоброе предчувствие.

В это же время Яна зашла в храм и прошептала: «Здравия Тебе, Церковный Бес Абара, я работки принесла!».

И Он отозвался, потому что молодые, сочные, жаждущие души ценятся выше таких же тел.